Год назад, когда территорию сквера у Театра драмы огородили забором для строительства храма Святой Екатерины, около двух тысяч горожан собрались на стихийную «прогулку», чтобы выразить свое несогласие. Им противостояли бойцы, ЧОП, полиция, а на следующий день ОМОН. Забор роняли, поднимали, выбрасывали в Городской пруд, затем его заменили на более массивную конструкцию. Горожане дежурили в сквере неделю — кто-то был «за сквер», кто-то «за храм», велись споры, каждый отстаивал право на то, чтобы его мнение учли. После впервые в стране был проведен общегородской опрос, на котором выбрали новую площадку для возведения храма, а вопросы озеленения города и вырубки деревьев привлекли внимание общественности.
Сейчас это событие анализируют по-разному — одни уверены, что оно разделило жизнь Екатеринбурга на до и после, другие считают, что ничего не изменилось. IMC поговорил с известными екатеринбуржцами, которые приходили в сквер в мае 2019-го, о влиянии стихийных протестов на их жизнь и на жизнь города.
— События в сквере отныне и навсегда останутся в идентичности Екатеринбурга. Если бы Алексей Иванов писал сейчас книгу «Ёбург», то одна из ее глав была бы посвящена скверу. Сквер — обнажил и показал, кто есть кто, сорвав одежды с политиков Екатеринбурга: среди них есть те, кто исполняют все, что им не сказано, их разговоры о людях — ни о чем. Вышли православные — у них была возможность себя проявить. Были люди, готовые сесть за стол переговоров, была группа горожан, которые действительно могут ярко высказаться и за ними пойдут. У кого-то проявилась мстительность. Мы увидели кто, что строит в городе и у кого есть авторитет. Сегодня, в разгар пандемии, воспроизводятся те же расклады, которые были в сквере. Многие до сих пор вспоминают, как студенты ходили к Белому дому, а сквер будут помнить еще дольше. Он заслуживает не только статей, но и книг с воспоминаниями, я думаю, это будет сделано.
В личном плане я горжусь тем, что в сквере была моя дочь. Ей очень хотелось пойти, но было страшно. Я ей сказал, что если она не хочет туда идти, то будет жалеть: «Потом твои дети тебя спросят, а были ли ты в сквере. Дед же был». Эмоциональный подъем был, когда пришли около семи тысяч горожан и зажгли фонарики, такой был позитив. Потрясение было в первый день, когда повалили забор, я подошел к руководящим полицейским и сказал, что я вижу боевиков (имеются ввиду бойцы, которые пришли держать оборону забора — прим.ред) и попросил не допустить насилия. Полицейские сказали мне не волноваться, мол, они все держат под контролем. Я ушел на полчаса, возвращаюсь и вижу, что насилие уже совершилось. Вдруг выяснилось, что полиция была на стороне боевиков. Было ощущение, что власть была захвачена боевиками.
Вообще сквер и все, что с ним связано можно описать одним словом — впервые. В стране такое было первый раз. На нас смотрели люди отовсюду, помогали нам, и мы помогали людям. Много аналогичных решений по стране были отменены. Много можно говорить о горожанах, которые там были, я им хочу сказать: «Спасибо». Но отдельно хочу поблагодарить журналистов, сквер показал всем, как они могут работать. Ко мне приезжал товарищ из Великобритании и говорил: «Тебя лучше в моем доме знают, чем меня. Идут постоянные трансляции по CNN, BBC». Люди сидят там в обычном доме и следят за нами. Московские журналисты, наши местные журналисты — такой работы я не видел за всю свою жизнь.
И последнее. Сквер — это стратегия. Сегодня уже невозможно что-либо делать с деревьями и зелеными насаждениями в Екатеринбурге, не оглядываясь на сквер. События задали повестку, вектор развития. Ровно также, когда мы защищали пруд, теперь проект набережной Исети выходит на федеральный уровень — все увидели, какая она маленькая и что ее нужно защищать. Это заслуга тех, кто защищал пруд. И сегодня, когда разговор заходит об экологии, все сразу вспоминают сквер. Это стратегическая повестка надолго, если не навсегда.
— Благодаря тому, что происходило год назад, проявились и обличились позиции многих участников этих событий. Это было отправной точкой, общественная реальность Екатеринбурга перешла на новый уровень. Еще два-три года назад православная общественность была не такой интересной и влиятельной общественной силой, как сегодня, мало кого интересовала ее деятельность и позиция. За этот год то количество интервью, которое мне пришлось дать, текстов, которые пришлось написать, говорит о том, что к этому есть интерес.
Общественный ландшафт Екатеринбурга усложнился за счет активного присутствия православной церкви. Неравнодушные горожане оценили это, безусловно, в плюс. Шагнув в сквер год назад, я оказалась и в другой личной реальности, из исследователя и экскурсовода став человеком, который формулирует, выражает, доносит мнение широких слоев верующих, став каналом передачи настроений из храмов в общественное пространство. Младший сын выступал моим верным оруженосцем, другом, участником, со мной ходил в сквер, переживал. Семья всегда очень сильно поддерживает и переживает за меня. Жизнь православного общественно-активного человека непростая у нас в Екатеринбурге. Большой беды моей семье это не принесло, но сложности есть.
Я думаю, что для церкви это было испытанием, кризисом, с одной стороны, с другой — принесло положительные результаты. Мы очень ярко и ощутимо пережили соборную природу церкви, реальное единство иерархии и мирян. То, о чем мы вспоминаем на каждой литургии, пропевая «Символ веры». Из богословского положения соборность стала реальностью, практикой, общественным фактором. Это тоже замечательно, потому что ко всем трудностям, которые мы наблюдаем сейчас, церковь в Екатеринбурге подошла готовой, натренированной, благодаря нашим согражданам, понимающей, что само собой ничего не будет, никто просто так свободу и независимость церкви не даст. Как любой общественной силе в нашей стране нам за свои ценности надо бороться.
Еще одним итогом событий стало то, что святая Екатерина вступила наконец на землю Екатеринбурга и сама выбрала место для храма. В результате выбран наиболее приемлемый вариант — он ближе к историческому месту и расположен, как исторически было, на набережной. Храм выиграл. Оппозиционная общественность, как ей кажется, одержала победу, это ее вдохновляет, все это вспоминают. Церковь тоже выиграла, она трезво увидела ситуацию, ощутила себя единой и самостоятельно отвечающей за свою судьбу. Почувствовала себя не только вместилищем традиции, мы вдруг оказались остро актуальными, современными и востребованными. Отныне будущее Екатеринбурга не мыслится без серьезного участия церкви.
— Наверное, [протесты в сквере] затронули все сферы моей жизни. Сначала, конечно, было тяжело — газетенки, боты, доносы и все такое. Сейчас все сошло на нет. Последний донос на работу был этой весной. Такие казусы случаются — надо периодически выезжать к начальству, обсуждать эти доносы, отвечать, реагировать.
Гражданская позиция у меня не поменялась, а утвердилась: нужно работать над зеленым каркасом города. К сожалению, градостроительная политика так и остается непрозрачной. Все стратегии, программы никак не вьются с реальной жизнью. Все, что было год назад, должно было стать неким основанием для продолжения работы, но к сожалению этого не происходит. Мы ходим по кругу, а сценарий повторяется: ректор УрГУПСа реагирует [на защиту парка железнодорожников] точно также, как и власти в сквере у драмы. Если быть честной, то из позитивных моментов [после протестов] — только сквер на месте.
Штраф 20 тысяч рублей — ну ок, 20 тысяч. Им надо было кого-то найти для того, чтобы выстроить дальнейшие действия, контраргументацию. Дело в том, что власть не привыкла проигрывать — это для них неприемлемо. Полпред Цуканов попытался извиниться, но остальные не принесли извинений горожанам. Это, пожалуй, самое неприятное и противное. Потому что если ты извинился и признал ошибку, то, как ты потом будешь делать тоже самое? А сейчас получается они делают тоже самое.
Мы оформили и послали документы в Европейский суд по правам человека, [чтобы оспорить признание организатором протестов в сквере], но я, если честно, пока не узнавала что там в ЕСПЧ.
После самих «скверных событий» группа «Парки и скверы Екатеринбурга» возросла вдвое. Но мало тех, кто готов к системной работе, это видно даже по лайкам в сообществе. Если мы пишем супераргументированный пост с документами, фактами и смотрим, кто это читает и сколько там лайков, то видно, что вникать особо никто не хочет. А вот выплеснуть свою энергию — это всякий горазд. Но я благодарна всем горожанам, за то, что они вышли! Сейчас количество людей в группе уменьшается — всем становится скучно, неинтересно. Нам бы хотелось, чтобы эта профессиональная работа ценилась горожанами и чтобы они за счет себя увеличили число сторонников парков и скверов. Хотелось бы системной работы по зеленым зонам Екатеринбурга.
Когда я увидела, что эти события попали в журнал Forbes как провал года, мне стало немножко не по себе. Но это страх, с которым, мне кажется, все равно нужно бороться — ты понимаешь, что ты прав по всем составляющим. Конечно же, [после событий, у меня был] страх и за детей, и за себя. Еще у меня была какая-то дикая усталость из-за бесконечных походов, звонков и так далее. Подключились кремлевские политтехнологи. Приехала журналист «Русского репортера» Марина Ахмедова, только для того, чтобы откусить голову и морально уничтожить. Было очень противно, потому что пришло некое понятие общей картины. Но, мне кажется, ей, это не удалось, Урал — сила.
— Сквер пробудил гражданскую активность. До этого я просто наблюдала и молча злилась на все решения администрации и нашего мэра, в частности по благоустройству города, которое никак не учитывало мнение горожан. После протестов я увидела, кто и что из себя на самом деле представляет, как государство нас «защищает» и представляет наши права. Я глубже погрузилась в градостроительные вопросы и поняла, что жителям не отведено даже право голоса. Естественно я разочаровалась во всей государственной системе и в муниципалитете — я не доверяю никому, кроме, может быть, пары депутатов. Сейчас я уверена в том, что мэр должен быть избранный. Я бы и думу распустила и переизбрала.
Сквер, по-моему, никому ничего не показал и не научил, потому что действия администрации идут в том же направлении. Все та же ситуация со скверами, в парке за УрГУПСом — позавчера мы там садили деревья, чтобы не допустить очередного капитального строительства в зоне у воды. Вся работа, которая ведется по восстановлению зеленого каркаса в городе, это просто какая-то бутафория. Она никак не решает проблемы и продолжает вырубку и застройку зеленых зон. При этом, я думаю, события в сквере что-то поменяли в головах горожан. Все осознали, что сила именно в сплочении, единомыслии. Главное — задать правильное направление, мы можем доказать и показать свою позицию. Сейчас, мне кажется, большинство горожан выйдут за благое дело и сделают для города что-то хорошее.
Я сделала много работы, чтобы в тему сквера поверили — у людей не было никакой веры, что его можно отстоять, что у нас есть право на благоприятную городскую среду. Мы должны за любое дерево нести ответственность — если не будет деревьев, то и приятной обстановки в городе не будет. Нам этим дышать или не дышать.
Сегодня я узнала радостную новость — льва вернули в сквер! На входе в сквер стоял зеленый лев, а когда сквер огородили забором, льва увезли. Нас это сильно возмутило, мы пытались его найти. А его просто, видимо, где-то спрятали, восстановили и вот привезли назад. Это отличный повод пойти погулять в сквер, конечно, соблюдая все меры безопасности.
— Всегда была и остаюсь сторонником общественного диалога, основанного на знании и доверии. Действительно, на тот момент городскому сообществу не хватило информации — о проекте, о том, как собор украсит набережную и как преобразится и расширится территория сквера вплоть до Макаровского моста. Об этом мы много говорили с горожанами в те дни в сквере. Также долгие разговоры были посвящены значению Екатерининского собора в жизни города. И вот тут обнажилась проблема исторического беспамятства — выяснилось, что историю Екатеринбурга, роль в ней Небесной покровительницы и ее собора горожане не знают. Потому что в детстве им никто об этом не рассказал...
Во время наших многочасовых бесед многие отмечали, что не знают, кто такая святая Екатерина, не ведают о том, что город начинался в том числе и со строительства Екатерининского храма, который затем был средоточием духовной, культурной жизни города. Екатеринбург прожил с этим храмом более двухсот лет (храм разрушили в 1930 году). Более двух веков Екатерининский собор был сердцем города — здесь крестили младенцев, венчали молодых, отсюда уходили на трудовые и ратные подвиги, здесь хранились награды героев, создавались первые школы, совершались дела милосердия. Соборная площадь была местом городских праздников. Более 200 лет — это две трети истории города, которому в 2023 году исполнится 300 лет. Имеем ли мы, сегодняшние, право забыть об этом? Конечно же, нет. Слава Богу, все вместе мы прошли это испытание на гражданскую зрелость — через сквер вышли к храму на месте, максимально приближенном к историческому.
Надеюсь, что духовно-историческому просвещению будет уделяться все большее внимание. Уже сегодня радуют первые «ростки», буквально проклюнувшиеся после майских событий: к 296-летию Екатеринбурга горожане создали сайт «Город святой Екатерины.рф», в соцсети «ВКонтакте» они ведут паблик «Храм святой Екатерины» — чувствуется, что это делают люди, искренне любящие свой город, появились «Уроки Екатеринбурговедения», на которых дети узнают об истории города. О святой Екатерине заговорили деятели культуры: готовится к печати детская сказочная повесть «Екатерина из Александрии» уральской писательницы Татьяны Горкуновой.
Святая Екатерина — покровительница наук и ремесел, невест и женихов, покровительница знаний. Верю, что ее мудрость и образованность, верность и мужество всегда будут сопутствовать нашему городу.
— Я думаю, что для всех участников эта история стала уроком. Впервые на моей памяти Екатеринбург был на грани гражданской войны. Проблема заключалась в том, что с той стороны были люди — совершенно искренние екатеринбуржцы, и с этой — совершенно искренние екатеринбуржцы. То, что одним хватило мужества выстоять, а другим хватило ума отойти в сторону, не радикализовать конфликт — к чести обеих сторон. Огромный минус — пострадала репутация власти, которая эту ситуацию создала и самоустранилась, спряталась. Но сейчас, слава Богу, это история забыла, появились компромиссы. Я надеюсь, что в ней поставлена точка и для всех будет урок. Всем, кто собирается в городе что-то делать, придется считаться с мнением жителей города.
Для меня это тоже опыт и урок, когда нужно было вести себя максимально честно, не допустить никакой радикализации. Мне было важно сделать все возможное для того, чтобы эта история закончилась. Сколько мог, я пытался влиять, чтобы не дать ей разрастись. Надеюсь, что у меня получилось то, что я хотел.
Фото: обложка — Станислав Насонов; Анна Балтина — Марина Молдавская/IMC; Оксана Иванова — Алексей Булатов/«Комсомольская Правда Урал»; Константин Киселев — Анна Иванова/IMC; Анжела Тамбова — скриншот из видео IMC; Евгений Ройзман — Станислав Насонов/IMC.
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.