В Екатеринбурге на прошлой неделе все-таки состоялся фестиваль Ural Music Night. Пока команда мероприятия возвращается к обычной жизни, мы решили заглянуть по ту сторону «Ночи музыки» и получше узнать тех, кто стоит за главным фестивалем города.
Новая героиня рубрики «Горожанин» — директор Ural Music Night Наталия Шмелькова. Как она встречала в школе Аркадия Чернецкого, почему променяла журфак на истфак, как выдержала собеседование у Горенбурга и какой стала за десять лет работы над фестивалем? Рассказываем вместе с компанией «Атомстройкомплекс».
«Больше всего я боялась концертов в музыкалке»
— Мои детство и юность прошли с перемещениями по Кировскому району. Мы с родителями жили на Боровой, и я через рынок ходила в гимназию № 35. К нам часто приезжали Евгения Умникова (экс-начальник департамента образования администрации Екатеринбурга, ныне директор ТЮЗА — прим. ред) и экс-мэр Аркадий Чернецкий. Поскольку я еще занималась танцами, у меня был козырный номер — цыганочка. Все детство я перед первыми лицами ее плясала, лет десять, наверное. Потом мы переехали на Блюхера, недалеко от школы № 51 — это уже было такое гетто, где учились «конкретные» дворовые ребята. Иногда я шучу, что наверное 90% из них уже сидят. А потом мы стали жить на Уральской.
Параллельно я училась в музыкальной школе на Первомайской. Свободного времени у меня было немного — пока все играли в компьютерные игры, я играла на фортепиано. Представьте: выходной день, на улице весна, все носятся, а ты сидишь, плачешь и играешь, играешь, играешь… Но побегать во дворе я все-таки тоже успевала.
В музыкалке мы учились вместе с моим коллегой Сергеем Сивоплясом, он обычно сидел на задней парте и был спокойным парнем. Больше всего я боялась концертов, потому что сначала нужно играть этюд — короткое и динамичное произведение. В нем важна четкость и техника, я же разыгрывалась и могла успокоить дрожь в коленях и руках только к концу этюда. Когда следом нужно было играть полифоническое произведение, я успокаивалась и понимала, что есть рояль и никого вокруг. Поэтому до сих пор не понимаю, как музыканты каждый раз выходят на сцену перед такой большой аудиторией.
В школе самодеятельность у нас особо не поощрялась, а мне хотелось организовывать постановки, спектакли. Это уже нашло отражение в моей творческой деятельности на истфаке.
«Первая публикация в газете — про „Старый новый рок“»
— Вообще-то я хотела учиться на журфаке. Для того, чтобы поступить на факультет, нужно было публиковать статьи в прессе и на вступительном экзамене их сдавать. Самая первая моя публикация в газете — текст про фестиваль «Старый новый рок». Я вспомнила об этом совсем недавно: когда переезжала от родителей и собирала свои вещи, я нашла эту вырезку из газеты. Вот так все связано в нашей жизни — учеба в музыкальной школе, этот репортаж и то, что я не пошла на журфак. Я ходила на подготовительные курсы, но с каждым занятием начинала ощущать сомнения в выборе, ведь я обожаю историю. В школе у нас ее вел Дмитрий Лоевский — преподаватель истфака. Однажды я зашла к нему посоветоваться — выбор стал очевидным.
Надо сказать, что папа долго мирился с этим выбором. В моей семье все технари — мама с папой инженеры, дедушка — директор одного из крупных цехов завода УЭМЗ, бабушка и тетя — металловеды. Папа мечтал, чтобы я пошла на теплофак по его стопам, чтобы мы могли говорить на одном языке про теплоизоляцию. Когда я ему объявила про журфак, он долго возмущался и говорил, что это кошмар, но потом смирился. Когда я сообщила, что пойду все же на истфак, он был вообще в ужасе, но говорил, что всегда есть запасной вариант — можно прийти к нему работать уборщицей. Но пока вроде бы все неплохо. Папа смирился в тот момент, когда мы стали привозить на «Ночь музыки» артистов, которые ему нравятся — «Чайф», Игоря Растеряева, «Машину времени». Они с мамой ходят на фестиваль, я отдельно готовлю для них маршруты.
Братство истфака и первая школа организации мероприятий
— Истфак — это отдельная история про дух, помощь и поддержку. Это большая разница с остальными факультетами. Каждый друг друга покрывает, помогает. Недавно ездила на выездную школу истфака в гости — мероприятие для первокурсников. Мы обсуждали с проректором УрФУ Дмитрием Витальевичем Бугровым, что если тебе нужно решить вопрос в какой-то организации и там есть человек с истфака, то вопрос будет решен, потому что вы с ним одной крови. Это очень работает.
Я училась на кафедре новейшей истории и долго занималась историей Испании. Одно время у меня был очень строгий научный руководитель. Однажды я написала курсовую работу про политические взгляды Сальвадора Дали. В заключении я пришла к выводу, что он был политической проституткой и ему было все равно, какие взгляды отстаивать. В итоге научрук отказался от меня, сказав, что мне не так интересна учеба, как «веселье».
Под «весельем» он имел в виду то, что я организовывала на факультете все праздники, выездные школы и еще состояла в педотряде. Каждое лето и зиму я ездила работать в лагерях вожатой. Потом я была командиром этой организации и половина моих коллег из Ural Music Night — именно оттуда. В лагере — 300 детей, кочегары и электрики, охрана, повара, медики и со всеми нужно было коммуницировать. Вот где я прошла хорошую школу организации мероприятий.
Особенно запомнился лагерь в Асбесте зимой, где не было отопления и горячей воды. До сих пор помню, как гель для душа замерзал, и ты даже не мог его выдавить. Мы встречали Новый год, и это был один из самых счастливых праздников — настоящие эмоции и ощущения. Сначала была общественная часть с хороводом, а потом мы с детьми сидели в комнате, разговаривали про жизнь, слушали музыку, болтали. Многие дети были из сложных семей и для кого-то это был первый праздник, на который им подарили подарки с конфетами в 12–14 лет. Такой был Новый год, домашний и семейный.
Звонок Горенбургу и самое сложное собеседование
— Наряду с проведением мероприятий в универе я работала в ивент-агентстве, но понимала, что нужно двигаться дальше. Моя одногруппница мне дала телефон Евгения Львовича Горенбурга (директор, продюсер фестиваля Ural Music Night — прим. ред.), он искал менеджера по продажам на фестиваль «Старый новый рок». Как сейчас помню, он назначил мне встречу «на среду на 11 утра». Это было единственное собеседование в моей жизни, и оно длилось два часа.
Горенбург проводит суперстранные собеседования. У кандидатов на это разная реакция, люди могут плакать, не выдерживают. Но это показатель стрессоустойчивости — сможешь ли ты организовать «Ночь музыки», если ты переживешь собеседование? Если да, то есть шанс. Горенбург всегда спрашивает про семью, про детство, про книги, которые читал, кружки, про достижения и про личную жизнь. По тому, какие произведения тебя увлекали, каким ты был в университете, активным или не очень, можно понять, как ты общаешься, насколько у тебя развиты soft skills, организаторские навыки. Я помню, что говорила про книги Айн Рэнд и Эрленда Лу, Виктора Пелевина и Чака Паланика.
С того собеседования прошло уже десять лет, за это время я стала более циничной. Раньше я была воздушная, наверное, перекладывала свой опыт работы с детьми на все. А сейчас, когда приходят люди и говорят: «Мы придумали классный проект, нам нужно отправить космический корабль в космос», я сразу вижу, что именно в проекте не получится, и это тоже не очень хорошо. Возможно, стоит больше мечтать. При этом я стала технологичная — все делаю четко и могу быстро принимать решения. Я неплохо общаюсь с людьми и могу договариваться. Но неурядицы тоже случаются.
На прошлой «Ночи музыки» я координировала сцену на площади 1905 года и сцену с Елкой у Театра драмы. Я постоянно курсировала между ними и поэтому забыла сказать техническим специалистам, что перед Елкой на сцене выступят ведущий и приглашенный персонаж, а это другое оборудование. Наш технический директор меня чуть не убил, но ситуацию решили. Я чувствовала себя суперужасно, но никто ничего не заметил. В такие моменты думаю: «Наташа, надо включать голову». Но все подобные ситуации бодрят. Ты думаешь: «Да, я все могу. Ну что, я сцену не откоординирую? Я уже десять тысяч раз так делала!» А потом на каком-нибудь простом моменте начинаешь запинаться.
Просто надо иногда руками работать! Не только концепции придумывать, а пойти «в поле» и что-нибудь смонтировать или поработать с людьми, например, в инфоцентре, который ежегодно возводит наш постоянный партнер «Атомстройкомплекс». Однажды ребята обустроили инфоцентр в виде музыкальной лаборатории, где горожане и гости города могли слушать «музыку стройки» или извлекать звуки из самых разных строительных инструментов — гвоздей, кирпичей или униформы. Мгновенно заземляет.
После «Ночи»
— Первое, что пугает, когда заканчивается фестиваль — телефон не звонит. Ты начинаешь проверять и думать, что тебе написали. А там — тишина… Ты постоянно нервничаешь, будто что-то должно произойти, но не происходит. Тяжело вливаться в обычный ритм, но потом мы встречаемся в барах с коллегами, знакомыми, партнерами. Обсуждаем, как все прошло, у всех миллион смешных историй. У каждого из команды «Ночи музыки» свои яркие воспоминания и запоминающиеся артисты. У моей коллеги после отъезда Эмира Кустурицы чуть инфаркт не случился. Он опоздал на свой самолет, в итоге рейс прилетел, а артист — нет. Но потом он сел на следующий рейс и нашелся.
А я частенько вспоминаю, как к нам приезжала группа Jazz Rausch Big Band. Впервые я увидела их в техноклубе в Мюнхене. В 12 часов дня вдруг объявляют, что на сцене выступит оркестр. Ребята начали играть, а у меня слезы наворачиваются — так переполняли эмоции. Я думаю: «Черт, как 20 человек из Германии привезти?» В итоге с их представителем мы готовились к поездке целый год. И тут ребята прилетают, но ни один музыкальный инструмент не долетел и одежда тоже. А в «Ночь музыки» в городе ты ни тубу, ни провода не найдешь. Но через несколько рейсов все прилетело. Сначала ребята играли на сцене у памятника «Терка», а потом на афтепати на стилобате Ельцин Центра. Мы рассчитывали на 200 человек, но пришло несколько тысяч, хотя «Ночь музыки» только накануне закончилась! Отзывы коллег-музыкантов тоже были хорошими, все благодарили за концерт. Jazz Rausch Big Band просили привезти их еще раз, но пока границы закрыты.
Эта «Ночь музыки» была сложнее, чем предыдущие. Работы на закрытых площадках в разы больше — множество ограничений, документов, охраны и технических моментов. Каждый человек из команды, по сути, делал свой отдельный фестиваль. Атмосфера тоже изменилась: если раньше когда что-то шло не так, мы могли ругаться, возмущаться, то теперь любые сложности мы воспринимаем как руководство к действию — просто работаем дальше.
Партнерский материал
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.