«Мы не хотим быть овцами в стаде у пастуха»

За девять месяцев с начала так называемой «спецоперации» за границу уехали сотни тысяч людей, что сказывается не только на экономике, но и общественной жизни регионов и городов. Те, кто остался, находятся в нескончаемом состоянии «турбулентности»: неизвестно, что будет завтра, сможешь ли ты работать, кормить семью и находиться в безопасности. Такая ситуация сказывается и на общественно значимой деятельности, так как многие из тех, кто создавал и влиял на повестку в регионах и городах, уехал либо решил дождаться более спокойного времени. 

Но в Екатеринбурге еще остаются люди, продолжающие делать то, что делали в мирное время — бороться с недобросовестными застройщиками, распространять идеи разумного потребления и экопривычек, настаивать на качественном и удобном благоустройстве. Продолжать делать Екатеринбург лучше. 

It’s My City пообщался с городскими активистами и общественными деятелями о том, почему важно не сходить со своей дороги и нужен ли активизм в военное время кому-то, кроме них. 

Анна Балтина, соосновательница движения «Парки и скверы Екатеринбурга»

— Сообщество «Парки и скверы» — больше про соблюдение прав на благоприятную окружающую среду. С этим и до «известных событий» было непросто. Мы и в 2017 году знали, что суда и прокуратуры у нас нет, нет муниципального самоуправления. Окончательно это стало нам понятно в 2019 году (имеет в виду несанкционированные протесты в сквере возле Театра драмы — прим. ред). Но тогда можно было выйти на улицу. Сейчас нельзя. 

Сейчас у лоббистов застройки или освоения той или иной территории появились дополнительные, так сказать, инструменты устранения противников. 

Можно вручить повестку, можно объявить иноагентом, можно, по сути, совершить любые бесправные действия. При таких условиях защитников природных территорий, конечно, поубавилось. Но реки текут, не зная границ, птицы летают, тоже без границ. Только вот стены между государствами — это препятствия не только для людей, но и для животных.

Природе, с другой стороны, явно легче от недостатка средств на тот или иной проект благоустройства. Тут есть некий люфт для наведения порядка с региональным законодательством, даже если законы не исполняются, есть возможность успеть провести те или иные исследования. Но результатов быстрых ждать не стоит по понятным причинам.

Власть неоднородна. И особой поддержки мы не видели никогда. Администрация города может очень мало. Институт публичных слушаний как не работал, так и не работает. Он будет работать при нормальных выборах и перезапуске муниципального самоуправления. Но мы продолжаем пользоваться федеральным прироохранным законодательством. Оно местами работает, сильно местами.

Уехало очень много толковых людей. Парней почти не осталось. Активизм еще сильнее «пофеменел».

Убеждать кого-либо продолжать общественно важную деятельность — бесполезно. Сознательные горожане, даже уезжая из города, тратят свое время на развитие зеленых проектов, а деньги тратят, конечно, уже меньше. Их стало у всех меньше, это факт.

***** вообще приближает, так сказать, конец человечества. Вместо того чтобы решать глобальные проблемы вместе, люди воюют. Земля останется, природа возьмет свое. У нее нет проблем. Так что в  любой непонятной ситуации — обними друга, сосчитай дерево и нанеси его на карту, посади дерево. Это возможно при любой власти.

Паша Омелёхин, руководитель и куратор «Дизайн-кода Екатеринбурга»

— В России всегда было, есть и будет сложно. Такая вот страна. Нужно просто принять этот факт и научиться с ним жить. Дальше будет еще сложнее, и в этом нет ничего нового.

Мы работаем над улучшением своего города не потому, что нас попросили, а потому, что мы сами этого захотели. Мы живем в этом городе и никуда не собираемся уезжать. Все пройдет, а Екатеринбург никуда не денется. Поэтому мы и не останавливаем свою деятельность. 

Кстати, ребята в Украине, которые тоже всю жизнь занимались развитием городов в своей стране, сейчас тоже по-прежнему этим занимаются, хотя, казалось бы, не самое лучшее время. Потому что дело жизни нельзя взять и бросить. И нормальная жизнь все равно вернется.

Дмитрий Москвин, общественный деятель, политолог, член Совета неравнодушных горожан

— Общественная деятельность в нынешнее время — уместна и даже является некоторым обязательством для тех, кто раньше занимался активизмом, у кого играют «гормоны» активности и требуют действий. Другое дело — изменился инструментарий и социальный, профессиональный контекст. Мне кажется, что сейчас одна из ключевых проблем, с которой мы все больше будем сталкиваться, это разорванные, потерянные контакты между членами сообщества, которые выстраивались годами. 

Часть людей уехала, часть людей задавилась, соответственно, сейчас пока непонятно, с кем работать и как эта работа будет выглядеть. Но я заметил, что те, кто остался и занимался городским активизмом, продолжают это делать и в нынешних условиях.

Если человек-активист уехал и продолжает вести активную деятельность в родном городе, продолжать уже начатое — это хорошо. Если это не носит коммерческий характер, то это просто супер. Если это носит коммерческий характер, то у меня возникают некоторые вопросы: как это уживается в одном человеке? Вроде бы уезжал, хлопая дверьми, но деньги зарабатываем все равно здесь, у этого ужасного государства. Но на самом деле я не знаю таких примеров, нет ощущения, что все уехавшие массово сохранили деятельность в тех городах, которые они покидали.

Я считаю, что городской власти был нужен активизм со стороны горожан, она была заинтересована в нем. Но есть два нюанса. А) сейчас особо не с кем сотрудничать. Б) им тоже непонятен политический контекст. Власти пытаются понять, сильно ли будут бить по голове из Москвы за проведение активистских мероприятий и взаимодействие с теми, кого в любой момент могут объявить в розыск, возбудить уголовное дело или объявить иностранным агентом. Чиновники и так всегда осторожны, а сейчас появился еще один серьезный сдерживающий фактор. Раньше этот инструмент мог в некоторой степени, без преувеличений, повлиять на те или иные достаточно простые управленческие решения в сфере культуры, но сейчас и он заморожен. В этой ситуации замороженности и ощущения опасности действительно многие хотят подождать изменения ситуации.

Что касается Совета неравнодушных горожан (последнее их собрание проводилось в августе — прим. ред.), меня больше интересует его состав: на последних заседаниях превалировали мэрские чиновники и руководители местных медиа. Мне кажется, это уже другой формат — не про культуру, не про историческое наследие, а про формат неформальной пресс-конференции. Это начало меня немного беспокоить. Пока я не отказываюсь от участия в Совете, надо посмотреть повестку следующего заседания, когда она будет объявлена, и не соглашаюсь ни на что, пока не знаю, какие условия, правила будут на последующих заседаниях. 

В этом году больше всего меня беспокоит самостоятельное, без какого-либо внешнего воздействия, обнуление культуры в городах России. Екатеринбург в данном случае не исключение. Уехало огромное количество художников, кураторов, представителей культурных институций. Как может жить культура в Екатеринбурге за пределами Екатеринбурга? Возможно, возникнет такой кейс, от которого будет «качаться» все последующее столетие: можно улететь хоть на Марс, а при этом быть культурным агентом на Камчатке. Но пока культура в таких условиях не выживает

Мы начинаем откатывать в совершенно архаичные формы, к тому же культурная повестка за последние полгода особо привлекательной не стала. Я уже не говорю про конкурентность с зарубежными городами.

И это, конечно же, отразится на подготовке Екатеринбурга к 300-летию. Это очевидно — никто ничего к юбилею не строит, все обещания о подготовке останутся только словесными, никакого движения в направлении 300-летия и крупных культурных мероприятий, которые прозвучали за пределами Екатеринбурга, я не наблюдаю. Через месяц наступает 2023 год, но мы вошли в этот период абсолютно неподготовленными, в нулевой точке. 

В этом году я ездил с туристами в Нижний Тагил и говорил: «Посмотрите, как Екатеринбург будет праздновать через год свое 300-летие, только еще на ступеньку ниже». В Нижнем Тагиле последние несколько лет что-то реально строилось, но ничего знакового, ничего громкого в нем не было сделано, чтобы это прозвучало хотя бы на уровне региона. У Екатеринбурга будет такая же история: мы как-то за два дня что-то отметим, баннерами город завесим, троллейбусы, может быть, подвезут в каком-то количестве — вот и все поводы порадоваться. 

В условиях, когда культурные агенты и институции находятся в состоянии отъездов, замороженности и в позиции «мы ничего не можем, отстаньте от нас», ничего стоящего сделать к юбилею не удастся.

Дина Хитрова, экоактивистка и пожарный доброволец

— На мой взгляд, бороться за свои права и делать что-то на благо страны — это всегда не зазорно и полезно, даже если в стране происходит бардак и очень многое непонятно. Конечно, можно уехать, но у меня нет такой возможности, да и я, наверное, не хотела это сделать. Несмотря на «спецоперацию» и сложные политические условия, хочется, чтобы мусора было меньше. Очень жаль, что многие эконовости блекнут перед другими новостями, которые все муссируют и обсуждают. На самом же деле проблема никуда не делась, если мы будем откладывать ее решение на лучшие времена, то мы их можем просто не дождаться и хламить себя до конца.

Я стараюсь продолжать начатое, очень обидно бросать все, что было сделано за последние годы. Очень хочется, чтобы тема экология и «зеленые» решения находили свою нишу, заинтересованных людей, надеющихся на лучшее.

Экоактивистов среди парней стало в разы меньше: они либо уехали, либо погибли на фронте, я знаю такие примеры. Все, кто остались, стараются каким-то образом выживать. Именно поэтому тема экологии сейчас становится еще более актуальной, так как если раньше люди тратили больше времени на экопривычки, то теперь они думают совсем о другом. 

Я столкнулась с тем, что мне говорят: «Дина, ты права, но сейчас у нас нет ресурсов, нам не до вторсырья. Мы не можем думать о мусоре, когда вокруг *****».  

С одной стороны, они правы, так как они думают о глобальном будущем, они боятся репрессий или планируют переезд, и тогда они не видят смысла вкладываться сейчас в тему мусора. Однако есть те, кто решил остаться и находит время и силы продолжать начатое, и это прекрасно. Ведь продолжать делать что-то по инерции гораздо проще, чем начинать, например, сортировать мусор после долгого перерыва.

Я продолжаю проводить занятия об экопросвещении для детей и для взрослых: рассказывать про тушение пожаров, сортировку мусора, объясняю на пальцах, как можно стать экологичным и почему это важно знать даже детям. Я занимаюсь этим 13 лет и не собираюсь бросать.

Конечно, в этом году таких уроков стало меньше, раньше меня приглашали гораздо чаще. Из-за этого я начала активнее вести соцсети: свою страничку во «ВКонтакте» превратила в маленький экоблог, в котором рассказываю об интересных событиях, даю советы, чтобы популяризировать тему экологии. У меня нет задачи кого-то насильно привлечь к движению экоактивистов, мне важно, чтобы как можно больше людей узнали, что можно жить по-другому — не выбрасывать каждый день по мешку мусора.

Я понимаю, что стремление покупать много ненужного связано с нестабильностью в обществе, в экономике: надо все вокруг купить, так как кажется, что потом этого всего не будет.

Для себя же я ставлю очень высокую планку: например, недавно я посчитала, что в моем кулачке можно собрать весь мусор за 70 дней, который я выбрасываю на помойку. Я понимаю, что это повторить может далеко не каждый, это слишком высокая планка, но сократить мусор как минимум вдвое — это реально в любое, самое сложное время.

Галина Бастрыгина, политическая активистка, оштрафованная за антивоенный пикет на 300 тыс. рублей

 — За свои права бороться надо, и я не собираюсь сидеть на месте. Недавно был такой случай: ночью у нас во дворе какие-то молодые люди специально сломали шлагбаум, и я пошла в полицию. Там мне говорят: «Трошин нас предупредил, чтобы мы с вами поговорили, чтобы вы больше никуда не лезли». Раз мне дали штраф 300 тысяч, то следующее наказание, судя по всему, тюрьма. Поэтому год я должна сидеть и не «вылезать». Хотя как не вылезать? Я хожу и буду ходить на собрания, открытые суды, дискуссии, буду выступать и высказывать там свою позицию. Но публичный выход с плакатами, к сожалению, мне пока запрещен, ко мне могут прицепиться.

Но я активна ведь не только в политике, у меня много интересов, лезу куда не надо. Была несколько лет назад на Новодевичьем кладбище в Москве. Там много туристов из Германии, Китая, Японии. Зашла в туалет, а там вместо унитаза — дырка в полу, представляете? Я пошла в администрацию кладбища, написала письмо об этом ужасе. Приехала через два года туда же, так сказать, проверять: стоит новый унитаз, раковина, все как положено.

Так что я «лезу» везде. Еще с продолжаю быть старшей по дому, где живу. Я, конечно, устала от этого, хочу отказаться, но при этом понимаю, что все равно буду что-то делать. Я проводила собрание, чтобы сделать новые крылечки, вылезли какие-то провокаторы, которые начали возмущаться, не хотели ничего менять. В итоге «за» проголосовало меньше, чем надо, крылечки решили не менять. В итоге я решила, как Путин, показать им фигу в кармане: взяла свои «похоронные» деньги, сделала себе крыльцо, и сейчас оно самое красивое в городе. Соседи спрашивают, тоже такое хотят, но они же проголосовали против — вот вам и фига.

Свердловская киностудия три месяца вокруг меня кружила: московский режиссер хотел снять документальный фильм и со мной поговорить. Я не понимала, почему и как они на меня вышли, но потом догадалась: наверняка их привлек мой возраст. Приходила [съемочная группа] ко мне, смотрели, разговаривали обо всем. Показы фильма будут в декабре (на фестивале «Кинопроба» — прим. ред.), может, даже он приз какой-нибудь возьмет, но не уверена.

Столько нашего народу уехало в Польшу, Германию... Сейчас из тех, кто ходил на встречи, осталось человек 20, а было 50 и больше. Я помню, как на некоторые митинги выходили до 10 тысяч человек, сейчас это представить невозможно. Эти люди, которые нас поддерживают, есть до сих пор, об этом говорит хотя бы то, как быстро мне помогли собрать деньги на штраф. В итоге мне пришло 600 тысяч, деньги шли и шли даже после закрытия сбора. Я оплатила штраф, а остальные деньги решила отдать тем, кого оштрафовали за то же, за что и меня.

Мы (такие же активисты, как и Галина Бастрыгина — прим. ред.) не хотим быть овцами в стаде у пастуха. Мы же не безобразничаем, просто высказываем свои мнения по текущей обстановке. То, что у нас суды стараются всех прижать... Вот сменится «что-то» в Кремле, так все пойдет по-другому. Мы все этого ждем.