«На американскую культуру стоить смотреть с подозрением»

Авторы комиксов Рон Реже и Томас Лэмпион три недели путешествуют по России, где читают лекции и проводят воркшопы. Екатеринбург стал последним городом перед их возвращением домой. IMC вместе с создателями «Уральского комикс-центра» — Константином Дубковым и Еленой Ясной — пообщался с художниками о том, как справиться с боязнью чистого листа, что помогает выжить андеграундному автору, как новая волна феминизма повлияла на российских девушек и почему Рон и Томас не будут смотреть последних «Мстителей».

IMC: Расскажите о себе. Как давно вы занимаетесь комиксами, какими карьерными достижениями больше всего гордитесь?

Рон Реже: Комиксами я занимаюсь где-то с начала 90-х. Сначала просто печатал и размножал их на ксероксе, распространяя внутри андеграундной — «сделай сам» — комиксной субкультуры. С 2000 года начал публиковать большие графические новеллы и издавать их отдельными книгами. Сейчас я работаю как художник и коммерческий иллюстратор, но комиксы уже больше двадцати лет остаются моим ключевым медиумом (средством выразительности — прим.ред.).

Томас Лэмпион: С прискорбием вынужден отметить, что в моей карьере было не так уж много ярких моментов и, наверно, поездка в Россию станет одним из этих великих карьерных достижений. Я вовсе не ожидал, что здесь ко мне будут относиться с такой добротой и уважением. Но вообще моя комикс-карьера как таковая началась еще в детском саду, когда в пять лет я нарисовал комикс под названием «Мерзкая старая миссис Браглин отправляется на Луну». Я использовал форму комикса для того, чтобы рассказать историю о своей омерзительной, ужасной училке. Я запихнул ее в ракету и отправил на Луну. Некоторые неподтвержденные, но повторяющиеся свидетельства говорят о том, что директор нашего детского сада узнал о наличии этого комикса, заполучил его, спрятал у себя в столе и периодически возвращается к нему, откладывая несколько шоколадок в сторону и перелистывая его вновь. Так что в данный момент могу сказать, что карьерных достижений в моей жизни ровно два: комикс про страшную учительницу и моя поездка в Россию.

Томас Лэмпион и Рон Реже

Константин Дубков: Вы сами научились рисовать комиксы?

Рон: Я учился в Школе искусств, получил степень по иллюстрации. Но я занимался в конце 80-х — начале 90-х, и мой преподаватель, как только мог, пытался отвратить меня от комиксов. Мне говорили, что не стоит ими заниматься, но если сейчас мы посмотрим на любую Школу искусств в США, то увидим, что она предлагает специализацию по графическим новеллам. Спустя двадцать лет моей учебы, я понимаю, что сделал правильный выбор — выбрал действительно существующую карьеру.

Томас: Можно сказать, что моим первым учителем была моя мама. При рождении врачи диагностировали у меня аутизм. Они сказали моей матери, что лучшим вариантом будет оставить ребенка в больнице и не забирать его, потому что он будет для нее слишком тяжелым бременем. Но моя мама не хотела этого делать и вовсе не собиралась сдаваться. Она, естественно, забрала меня домой. Чтобы общаться со мной, мама стала рисовать. Я начал рисовать раньше, чем говорить (я не говорил до четырех лет), поэтому в любых обстоятельствах я буду расценивать маму как своего первого учителя и человека, который втянул меня в то, чтобы изъясняться с помощью рисунка. Я за это ей невероятно благодарен и посвятил маме отдельную книгу — «Мамины сказки» — которую привез в Россию, где ее очень хорошо принимают.  

Если смотреть дальше и говорить про образование, моя ситуация не сильно отличается от ситуации Рона. Я тоже учился в Школе искусств, но ушел оттуда, и пока я был там, меня тоже отговаривали заниматься комиксами, потому что они не казались значительным художественным медиумом в тот момент. Моя работа в области комиксов — это, скорее, результат самообразования. Если говорить о художниках, которые меня вдохновляют, то это в первую очередь люди, которых мы можем назвать самоучками.

IMC: Рон, а вас по каким причинам отговаривали заниматься комиксами? Мне казалось, в США комиксы были популярны всегда.  

Рон: Вы говорите о супергеройских и мейнстримных комиксах? Я должен оговориться: мы с Томасом вообще не работаем в этой традиции. Но даже если мы посмотрим на время, когда я получал образование, мейнстримная комикс-индустрия переживала не лучшие времена. В 1996 году Marvel вообще был на грани банкротства и лишь с появлением этих новых ужасных фильмов, которые начали выпускать в их киновселенной, издательство обрело второе дыхание. Но в начале 90-х в школе, где я учился, к мейнстримным супергеройским комиксам относились как к очень незрелому и при этом издыхающему медиуму.

IMC: Значит, вы не ждете финал «Мстителей»?

Рон: Мне совершенно неинтересно, что там происходит. Я не слежу за популярной культурой с 80-х и ненавижу супергеройские комиксы. Я ненавижу жестокость, которую упаковывают в форму развлечения. Я ненавижу мейнстримные медиа ровно потому, что они производят ту версию культуры, с которой я не желаю иметь ничего общего и от которой целое сообщество художников, живущих в США, старается дистанцироваться. Я нахожу очень странным, что каким-то образом именно с этим мусором делит общее имя то, что я делаю. В последнее время, если я даже пытаюсь посмотреть эти фильмы,  то бываю очень сильно озадачен тем, что не вижу супергероев. Я вижу мужчин и женщин, зашитых в костюмы, но у них нет масок, они даже супергеройски-то не выглядят.

Томас: Студенты, с которыми мы занимались в России, говорили мне, что им очень нравится американская культура. Под ней они подразумевали как раз эту бесконечную кинофраншизу. Я отвечал им, что не стоит увлекаться американской культурой или, по крайней мере, стоит смотреть на нее с подозрением, отстраняться от нее и искать вдохновение в прошлом и в твоей собственной культуре. К примеру, сборник «Мамины сказки» — это моя попытка проанализировать фольклор города, в котором мы жили. Важно обращаться к прошлому, потому что тот, кто не решил проблему в прошлом, не имеет шансов на спокойное будущее. Мне кажется, что я нахожусь в странной позиции возможно единственного американца, который кричит студентам: «Прочь от Супермена, хватит на него смотреть!».

IMC: Вы сказали про вдохновение, а расскажите, что вам помогает справляться с творческими кризисами?

Томас: Здесь я снова могу обратиться к опыту преподавания. Студенты тоже часто спрашивают, как обрести вдохновение вновь, как избавиться от боязни чистого листа. Мне кажется, во многом это связано с тем, что они молоды. В юности ты считаешь, что каждая работа должна быть самой наивеличайшей. Эпической вещью. Не просто произведением, а произведением на века. И мало того, что на века, так оно еще и должно принадлежать конкретному жанру — научная фантастика, вестерн... Я же пытаюсь объяснить им, что стоит вытачивать, деликатно разрабатывать более частные, личные истории, которые не скованы ни жанровыми границами, ни обязаны быть великими. Я просто прошу своих студентов работать с историями, которые они лично знают, понимают и могут представить.

Рон: У меня как раз нет проблемы чистого листа и каких-то затыков, потому что над каждой книгой я работаю от трех до пяти лет, единовременно думая где-то над четырьмя книжками. Я всегда ношу в голове минимум десять лет будущей работы.

Здесь я скажу то, что несколько противоречит ответу Томаса. Мне кажется, если человек сомневается — не знает, что ему сделать, как ему развить сюжет или еще что-то —  ему лучше не быть художником и уйти с дороги, позволив разрабатывать свои идеи тем, у кого они есть. Сегодня в США каждый хочет быть креативным —  и это усложняет жизни тех, кто действительно являются художниками. Каждый думает, что именно сейчас он может сделать что-то великолепное, но если у тебя абсолютный недостаток идей — извини, может быть, тебе стоит уступить дорогу.

К примеру, я хорош только как художник и омерзителен в роли сотрудника, работающего пятидневку. Но я знаю людей, которые, наверно, хорошо с этим справятся и, возможно, им следует заниматься пятидневкой, а мне оставаться художником.

Елена Ясная: Два года назад я в Екатеринбурге организовала студию комиксов. До этого таких студий здесь не было. В городе это воспринимается так, будто что-то чужеродное пытаются внедрить в процесс обучения. Как в США комикс-образование становилось официальным?

Елена Ясная и Константин Дубков из «Уральского комикс-центра»

Рон: Я понимаю борьбу, в которой оказывается ваша студия. Как я уже сказал, в Америке ситуация менялась в течение последних двадцати лет. Когда я был моложе, комиксы оставались в позиции чужеродной культуры, которая как будто не имеет ничего общего с настоящей нормальной культурой. Но с течением времени отношение начало меняться за счет появления отдельного рынка графических новелл и видимости, которую сейчас получают комиксы на самые разные темы. Сейчас на рынке различимо присутствуют не только супергеройские комиксы, но и мемуары, которые просто облечены в форму комиксов. Например, «Веселый дом» — это мемуары, которые сделаны как комикс, они же превращены в бродвейскую постановку.

Томас: Я полагаю, что ситуация у вас может измениться. В Европе к комиксам относятся как к серьезной художественной форме еще с 40-х годов. Так что на самом деле Америка вынуждена нагонять Европу и, я думаю, Россия тоже может ее нагнать. Насколько я могу судить, у вас будет много перемен, потому что здесь появляется целое новое поколение девушек-авторов комиксов. Это великолепно, потому что это значит, что мужской клуб распался, и я жду-не дождусь, когда это поколение бахнет.

Рон: Да, в Штатах сейчас тоже именно девушки здорово расширяют границы медиа. В России во всех городах, в которых я был, к нам подходило куда больше девушек, интересующихся комиксами и рисующих их, чем парней. Насколько я понимаю, сейчас идет всемирная новая волна феминизма и, мне кажется, комикс — отличная форма, чтобы поделиться историями из жизни, а девушкам приходилось слишком долго молчать и им есть, что рассказать.  

Елена Ясная в ходе интервью нарисовала небольшой портрет Рона Реже

Константин: Как  развивается направление андеграундного комикса?

Томас: Сейчас андеграунд выживает исключительно благодаря интернету. Мы жили в удаленном городке и когда мы перебрались с мамой в другой город, я начал ходить по магазинам с пластинками и сталкиваться с независимыми комиксами. Именно там, в завалах, я находил работы Рона, комиксы Роберта Крамба. Я ухватил последний подступ второй волны независимых комиксов, которая поднялась в 90-х и к моменту моего юношества уже шла на спад. Не так давно, перед полетом в Россию, я прошелся по нескольким магазинам с пластинками и предложил выставить свои  комиксы на продажу. Мне сказали, что эти комиксы не будут продаваться. Я счел ситуацию достаточно ироничной, потому что это было именно то пространство, в котором я знакомился с чужими комиксами. У меня есть несколько сотен подписчиков, которые, я подозреваю, с радостью бы пришли и купили комикс физический. Но сейчас андеграунд выживает исключительно благодаря интернету. Социальные медиа — единственный клей, который скрепляет андеграундное сообщество, что невероятно жаль, потому что я скучаю по моменту физической встречи с работой. Единственное место, где мои комиксы продаются физически, — книжный магазин «Никто не спит» в Тюмени.  

Константин: То есть в Америке уходит культура зинов? Сложно продать андеграундные комиксы?

Рон: Нет, нельзя сказать, что культура зинов переживают упадок, потому что такие фестивали как Comic Arts Tyumen проходят практически в каждом крупном городе в Штатах. Ярмарки зинов организовываются в каждом городе каждого штата. Зины остаются и скорее даже набирают популярность среди молодежи. Думаю, несколько озадачивающим было то, что я не дал полный контекст. Сейчас практически нет независимых книжных магазинов и магазинов звукозаписей. Исчезают и крупные сетевые магазины. Сейчас нет мест, куда ты физически можешь прийти в любой момент  дня и ночи и купить пластинку. Этим местом становится интернет — в Штатах ты практически все покупаешь через «Амазон». То есть одновременно происходит спад физических магазинов, но в то же время фестивали переживают расцвет. Комикс-фестивали становятся тем единственным местом, где вы можете покупать работы друг друга. В магазине это больше невозможно.

Томас: Я надеюсь, что это изменится и что эти пространства вернутся, но прямо сейчас главный источник моих средств — инстаграм.

Рон: Ухудшает ситуацию то, что очень многие важные для города культурные центры невероятно быстро прогорают из-за того, как меняется стоимость земли. Арендная ставка может вырасти вдвое или втрое за ночь и тем самым выкинет с места институцию, которая тридцать или сорок лет была культурной меккой. Один из примеров: в Нью-Йорке был магазин художественных принадлежностей, который работал порядка сотни лет и все знаменитые нью-йоркские художники покупали свои инструменты и подручные средства там. Но — бац — буквально за ночь его не стало. Ровно потому, что выросла арендная ставка. City Lights — тоже важный пример. Это независимый книжный в Сан-Франциско, при котором работает одноименное издательство. Там первыми были изданы «Вопль» Гинзбурга, произведения Керуака, то есть это очень важный культурный центр. Но я не удивлюсь, если в скором времени открою газету и увижу, что City Lights закрыли. Сейчас он держится, вероятно, потому, что владелец Лоуренс Ферлингетти буквально только что отпраздновал столетие. Но, скорее всего, как только его не станет, не станет и магазина.

IMC: Последний вопрос — есть ли в вашем творчестве основная тема или что-то, чему вы, возможно,  хотели бы научить читателей?  

Рон: Мое творчество посвящено странным маргинализованным идеям и течениям. Я беру работы забытых или странных мыслителей или философов и пропускаю их через комиксы. Мне интересно работать с этим в антропологическом ключе. Человеческие общества структурировали себя самыми разными образами — вариантов сборки общества чрезвычайно много и мне очень интересно их показывать. Это может звучать как достаточно сложная тема, но это то, что меня увлекает.

Томас: Если честно, я был удивлен, когда понял, что в России и в Штатах есть общие проблемы. К примеру, проблема разговора о психических заболеваниях и психических расстройствах. Это остается до невозможности табуированной темой, на которую невозможно высказываться и, наверно, одна из целей моей работы — раз и навсегда выпустить это чудовище из кладовки, чтобы оно вышло, всех попугало и все, наконец, смогли нормально говорить о вещах, о которых следует говорить открыто. Что касается других тем: я работаю с фольклором, с важными для меня образами семьи, матери. Наверно, скрытое сообщение, которое находится в глубинах моих комиксов: звоните своей маме хотя бы разок в неделю.

Благодарим за перевод Дмитрия Безуглова.