«В Екатеринбурге большой игры нет»

В городе — зимняя спячка: сначала все праздновали и отдыхали от праздников, потом устало начали новый год и теперь прячутся от морозов. It’s My City решил поговорить с Александром Елсаковым, основателем промо-бюро «Теснота» и автором запомнившихся городских активностей прошлого года, об его опыте борьбы с ленью, недавних проектах, провинциальной энтропии и молодом поколении тусовщиков.

— У меня от мороза аллергия — глаза слезятся, а ты переживаешь зиму по-особенному?

— Да я в городе не то чтобы вообще куда-то перемещаюсь. Живу в центре, работаю дома, если куда-то далеко нужно ехать, то езжу на такси, в остальных случаях — на небольшие расстояния — перемещаюсь пешком. Не могу сказать, что морозы доставляют особый дискомфорт, это порой случается, если я выпендрюсь и оденусь слишком легко для такой погоды. В екатеринбургской зиме меня раздражает не мороз, а полное безразличие муниципалитета к тому, как выглядят улицы, даже в центре. И из-за нечищеных темных улиц я острее переживаю такую «уездность» Екатеринбурга. Вдобавок, морозы мне не нравятся еще и потому, что местная публика в случае резкого похолодания сидит по квартирам, и ее очень сложно оттуда выцарапать. На самом деле, сравнивая со своим детством, кажется, что сейчас зимы мягче.

— Но все равно настроение такое, что зиму нужно только пережить.

— Да, я вспоминаю, как будучи школьником читал книгу Ника Перумова «Воин великой тьмы»: зима там наступала после короткого лета, и монстры нападали на людей, а те спасались от них за частоколом. Вот и у нас такое ощущение — только пережить. Еще какая-то жопа с иллюминацией. Если бы ей занимались, то эта иллюминация смогла бы сделать зиму не такой серой.

— Недавно ты участвовал в театральных читках нового проекта «Место». Легко ли ты согласился на это?

—  Очень легко: у меня за плечами с третьего класса школы участие в городских и областных конкурсах чтецов. Плюс я работал ведущим детской передачи на нижнетагильском телевидении. Люблю декламацию, да и чего греха таить, скучал по ней. Даже в наших мероприятиях «Прочтите!» старался урвать возможность почитать. Да и вообще в школьные годы у меня была мысль поступать на театральный. Мне нравится внимание и я не боюсь быть на сцене.  

— А почему не пошел туда? Не жалеешь?

— Передумал. У меня было несколько вариантов: допустим, истфак, журфак, театральный. Потом я захотел поступить на философский. О том, что не пошел в театр, не жалею ни секунды. В том изводе, в каком философский факультет существовал во время моей учебы, он был идеальным (с точки зрения программы, преподавателей и студентов) местом, чтобы неокрепшими 17-летними мозгами не принимать решения о собственной профессиональной ориентации.

— Мне кажется, ты практически во всех начинаниях «Тесноты» находишь место для того, чтобы проявить артистизм. Например, во время игр «Интеллектуального клуба» от твоего образа Господина Ведущего хочется заказать такси и уехать, очень страшно.

— Ну, во-первых я во время игры выпиваю, что сказывается на оценке происходящего. А во-вторых, да, бывает, что меня «подклинивает» в процессе. Это выпендреж, конечно, но и один из важных элементов, который создает то специфическое напряжение, которое есть в нашем клубе. И за которым я долгое время гнался, когда мне надоел формат спортивного «Что? Где? Когда?». И если уж выбирать стиль, то мне больше по душе манера Ворошилова — он «сёрфит», а не «ведет» игру. Просто говорящей головой я быть бы не смог, тогда меня просто можно заменить роботом.

— Ощущаешь себя причастным к буму интеллектуальных игр в Екатеринбурге?

— Не хочу быть причисленным к этой субкультуре (да и вообще, признаться, ненавижу квизы). Равно как и не становлюсь ближе к футболу, организуя турнир «Стакан и мяч», или кинопрокатчиком, когда мы делаем в городе кинопоказы. Я и человеком, принадлежащим к электронной музыке, сейчас себя не назову. В этом смысле я страшным образом дилетант.

— Но ты хорошо держишься.

— Точно! Ну я же правда ни в чем не профессионал, я даже недавно думал об этом, но не болезненно, а с ухмылкой. Мне неинтересно, чтобы проект «Интеллектуального клуба» рос и масштабировался. Я не хочу упороться и заниматься только показом документального кино. Я не побегу к спортивным чиновникам, чтобы делать спортивную коллаборацию с муниципалитетом.

Александр в роли Гоподина Ведущего

— А что тогда тебя может заставить принять участие? Например, в благотворительных проектах, к которым в последнее время имеет отношение «Теснота»?

— Вообще, опыта в этом у меня почти нет. Раньше я делал иногда небольшие пожертвования, да и сейчас поддерживаю тезис о том, что не бывает малой помощи. Хотя тема социальной справедливости интересовала давно, как и политика — но в формате «теперь буду об этом читать». Вот и когда запустились «Такие дела», то стал читать этот ресурс. А с какого-то момента заметил общий тренд на участие в благотворительности, что этим вроде бы заниматься несложно. Но это же легко откладываемый разговор с самим собой. После с нами встретилась наша со Славой (Душиным, сооснователем промо-бюро «Теснота» — прим.ред.) подруга Настя Перкина, которая работает в медиа-проекте «Если честно». Позже мы поговорили и со Степой Чиганцевым, директором Фонда Ройзмана. Появились мысли об организации благотворительных мероприятий: когда начал разговаривать об этом с ребятами из местных заведений, то они все сильно заинтересовались.

При этом я долго раздумывал, стоит ли этим заниматься — из-за Фонда Ройзмана. Никогда не разделял восторгов по поводу деятельности Евгения Вадимовича, а некоторые его взгляды мне в корне не близки. С другой стороны, рефлексировал еще и том, как такие весельчаки как мы, могут примешивать свое паблисити к благотворительности. И позже с Катериной Абрамовой из «Таких дел» мы обсуждали, что благотворительным может быть и спортивное событие, и вечеринка, и пьянка — и я понял, что зря сомневался. И сейчас эти стереотипы хочется разрушить.    

— Что значит в твоем понимании «не бывает малой помощи»?

— Нередко маленькое и систематическое пожертвование бывает важнее, чем большое и разовое, к примеру. Вклад не бывает маленьким, если он постоянный: 200 рублей в месяц по-своему ценнее, чем 10 000 разом. Люди, помогающие ежемесячно, позволяют благотворительным организациям и НКО планировать свой бюджет. Так там поймут, сколько денег у них будет точно. И это важно для функционирования организаций. А их в Екатеринбурге много: это и фонды помощи людям, оказавшимся в сложных семейных ситуациях, и ресурсный центр для ЛГБТ, и общественные приемные, и юридические консультации, и зоозащита — поэтому есть возможность помогать всем.

— Недавно почти целый месяц все по инерции подводили итоги года: у тебя какой был 2018-й?

— Когда наступил 2018 год, то я пообещал себе одну штуку: вне зависимости от обстоятельств я постараюсь всегда быть занятым, будь это коммерческие или некоммерческие проекты. Составил программу борьбы с ленью. Вдобавок, решил систематизировать все аспекты нашей деятельности, и думаю, к концу года все разложил по ящикам. По крайней мере, для меня лично стало ясно, что у нас есть. И поэтому в 2019 захотелось сделать что-то новенькое.

— Это будет что-то совсем новое, чего мы не ждали от «Тесноты»?

— Скорее, нет. Например, мы выступили кураторами аудиовизуального перформанса, который прошел 1 февраля, в день рождения Ельцина. Вместе с Диной Сорокиной играли в берроузовщину, работали с видеоматериалами из музея Ельцина, а группа Celebrine сделала под это музыку. Не скажу, что это прямо что-то супер-новое, но для нас интересный челлендж. Еще хотим сделать выставку Bring Your Own Beamer более масштабной и содержательной. В 2019 году для нас главная проблема — в клубной андеграундной сцене. Мы хотим, можем и умеем делать классные музыкальные мероприятия, но пока я не до конца понимаю, каким будет правильное сочетание контента, площадки и наших «хотелок». Да и весь 2018 год я испытывал страшнейший дефицит площадок, связанных с ночной жизнью и тусовкой в том формате, в каком я их понимаю.

— Какой это формат?

— Коротко не скажешь. Какой я бы сделал такую площадку сам, сложно сказать, потому что собственный опыт клубного строительства я полностью позитивно оценить не могу. Но мысли есть, правда пока разрозненные. Смешно, кстати, что за последний год я несколько раз слышал вопрос: «А будет ли Сон-2»? Нет.

— Откроются ли в 2019 интересные заведения, связанные с клубной музыкой?

— Нет. Во-первых, мне кажется, что в ситуация с этим в Екатеринбурге — это какое-то болотце. Во-вторых, сейчас в городе нет какой-то цеховой коалиции промоутеров, всё разрозненно. И это связано с тем, что все «копают» в абсолютно разные ниши. Я не могу представить себе эти промо-объединения в формате клуба. Клуб — это место, где есть ожидаемый вайб. А когда ты приходишь в один день, в другой, и каждый раз разный вайб — это несколько иное. Это можно объяснить способом генерировать трафик. Если бы сегодня «Дом печати» мог окупать свою ночную деятельность, проводя каждую неделю по техно-вечеринке, то они бы это делали. На текущий момент какие-то вещи, которые нравятся мне, нерентабельны на еженедельной основе. Ну, а раз в месяц мы делаем и свое, вечеринку «Знать», например. Еще в городе нет важных привозов артистов на систематической основе.

— Мне кажется, люди вообще меньше стали ходить в клубы. Но может, это мое домоседское мнение.   

— А вот это большая тема. И связана она с тем, что происходит поколенческий слом. Вот мне 28 лет, а моему кругу общения — от 23 до примерно 35. За пять лет существования «Тесноты» аудитория сменилась раза три-четыре. Причины разные, одна из них в том, что Екатеринбург очень сильно «вымывается», то есть люди здесь очень мобильные и часто уезжают в другие города. К тому же «выход на пенсию» московского тусовщика и «выход на пенсию» екатеринбургского тусовщика — два очень разных возраста, даже если оставить за скобками разницу в количестве жителей. Другими словами, человек только как следует растусовался, а его уже и в игре нет. Ну и с этим еще связано такое противопоставление: если у тебя активная рабочая жизнь, то тусоваться вроде бы и некогда. Когда ты занимаешься вечеринками, да и не только ими, ты всегда борешься с диваном, а не с конкурентом. Вот на дне рождения Фонда Ройзмана была классная история, когда мимо нас со Славой прошла наша хорошая знакомая и сказала супер-фразу: «Ребята, вы столько всего классного делаете, мне так стыдно, что я ни на что из этого не хожу».

Правда, это было проблемной зоной и во времена более удалые, чем сейчас. Но я неслучайно начал разговор о возрасте. Представь, что стоишь за баром с 18-летним чуваком — для меня это десять лет разницы.

— Ох, а для меня вообще разница в два раза.

— Вот-вот, это и есть та смена поколений. Мне есть о чем поговорить и с 25-летними, и с 35-летними условно «без переводчика». А с теми, кому 18 — разговор получается специфический. Я понимаю, что мы видим и слышим разное, особенно вспоминая, под что я тусовался в «Квартире» на крыше «Салюта» в свои 20. Там же ставили одно и то же, и через месяц тусовки я последовательность треков знал. И под это все орали, и я в том числе — а сейчас не буду. Вот я семь раз за ночь поставить «Скриптонита» не могу. Но на все эти рассуждения о качестве музыкального контента 18-летним плевать: им хочется танцевать, пить и заниматься сексом. Это константа любой вечеринки.

— То есть вопрос только в аудитории?

— Совсем нет. Дальше у меня к аудитории нет никаких вопросов. Поэтому бесят реплики о нашем старческом брюзжании: мы, мол, потихоньку уходим из игры. Да куда там. Брюзжание у меня, конечно, есть, но оно скорее относится к организаторам. То, что звучит из колонок — это ответственность и главный параметр, по которому ты оцениваешь организаторов. Присказки в духе «ну люди же веселятся» — это не объяснение.

Я помню особый момент клубной жизни Екатеринбурга, связанный с группой «Циники», когда музыка имела значение. И когда мы вступали в игру, то хотели спорить с ребятами в плане музыкальной повестки. Но это больше история про определенную планку качества — и в начале 2010-х в воздухе витало желание возить артистов. И в том числе в этом отражалась столичная амбиция Екатеринбурга. Не хочу, чтобы это воспринималось исключительно как моя ностальгия: мне и сейчас прикольно. Но вот этих амбиций в Екатеринбурге не вижу. Я вообще не вижу тут никаких амбиций. Все-таки для меня клубная история тесно связана именно с музыкой. Важно было быть в теме, разбираться, знать, пусть это даже и казалось выпендрёжем.

— Сейчас нет такого?

— Нет. Это ведь вопрос про момент, про уместность. Мы с Ярославом из The Papers обсуждали повальную моду на русскую попсу в ночных клубах. Вспомнили вечеринки Loveboat, которые делал московский диджей Виталий Козак, где все это guilty pleasure русской музыки пышно раздавалось из колонок. И Ярослав сказал важную штуку: если сравнивать себя с Виталием, то нужно научиться сначала правильно всю эту х***ю сводить. А когда жанр веселья под музыку на пьяной вписке перемещается в клубы, меня это удручает. Получается, что несмотря на полное сходство музыки в «Юности» и на вечеринках с русской попсой в «Мизантропе» и «Доме печати», диджеи первой по ходу даже сводят лучше. И когда тусовки, претендующие на андеграундность, на публику, которая описывает себя как на имеющую вкус, скатываются в жанр капустника, я не считаю это здоровой повесткой.

По мне уж лучше та кризисная ситуация с вечеринками, что существует сейчас в городах-миллионниках, Перми или Челябинске, чем то, что мы имеем в Екатеринбурге. Еще два года назад я бы такое не сказал, но сейчас утверждаю, что Казань сейчас впереди нашего города в качестве ночной жизни. И это с учетом специфики менталитета и суровостью местных силовиков, которые вместе и близко не дают ту атмосферу вседозволенности, что имеет Екатеринбург.

— Ты думаешь, что все наладится?  

— У тебя нет чувства, что в этом воздухе тусовки (не только ночной, а в более общем смысле) пропало ощущение перспективы? Ощущение, что мы переходим на уровень вверх? Что завтра будет лучше, чем вчера? И самое главное, мне не скучно, мне есть чем заняться. Но где коллабы, где сотрудничество, где новые проекты? У меня сейчас ощущение как в азартной игре: бывает пруха, а бывает непруха. И последнее не значит, что ты не в выигрыше. Но пока по итогам 2018 года, несмотря на то, что это одно из лучших времен для существования «Тесноты», я понимаю: большой игры нет. И именно ее мне страшным образом не хватает в Екатеринбурге. 

Фотографии предоставлены Александром Елсаковым