«Сейчас виден общий тренд на поэзию»

Поэтический «Альманах», созданная в восьмидесятые годы группа поэтов с общими взглядами, дала концерт в Ельцин Центре. Выступление пришлось на Рождество. Правда, о самом празднике за три часа чтения стихов не было сказано ни слова. Автор IMC стал свидетелем нового «Альманаха» и проникся современной поэзией.

Встречу «Альманаха – 2017» открыл директор книжного магазина «Пиотровский» Михаил Мальцев, сразу признавшийся, что профессиональным ведущим не является и лишь приглашен быть «хозяином» действа. Пока зал заполнялся опоздавшими зрителями, он рассказал историю московского «Альманаха», в конце вечера повторенную самими участниками группы.

Сергей Гандлевский, Михаил Айзенберг, Лев Рубинштейн, Виктор Коваль, Тимур Кибиров, Андрей Липский, Дмитрий Пригов и Денис Новиков объединились из-за смежных интересов, общих знакомых и общей же «проблемы», которую не признают до сих пор, - цензуры и отказа в печати стихотворений. Уже в 1989 году «Альманах» поставил первые спектакли, которые были тепло приняты публикой даже в Англии. Тогда же театрализованные чтения неофициальных советских поэтов впервые были показаны миру.

О годах цензуры, отказа в публикациях и издании сборников участников Альманаха Михаил упомянул вскользь, заостряя внимание на личностях самих поэтов. На сцену был приглашен глава Екатеринбурга Евгений Ройзман, поблагодаривший московских гостей за присутствие и упомянувший некоторых уральских поэтов, к примеру, Бориса Рыжего, ушедшего из жизни в 2001-м году.

Чтения открывает Сергей Гандлевский, не так давно получивший национальную премию «Поэт». Его стихотворения говорят о юности и с юностью, и в них он вспоминает свои «лучшие годы» с благодарностью. Пару раз Сергей забывает один и тот же стих, зал пытается ему помочь, угадывая строчки. Но текст так и останется непрочтенным – вместо него поэт порадует собравшихся другими своими произведениями. Например, таким:

Не жалею, не зову, не плачу,

Не кричу, не требую суда.

Потому что так и не иначе

Жизнь сложилась раз и навсегда.

Сразу за Сергеем на сцену конференц-зала Ельцин Центра поднимается Михаил Айзенберг, литературный критик, в чьих стихах преобладает аскетизм, ярко выраженная простота и невычурность рифмы. Те же отличительные особенности прослеживаются и в прозе Михаила – его критические статьи о русских поэтах различных веков пронизаны меткими метафорами. Правда, в этот вечер со сцены звучали только его стихотворения.

Место Сергея занимает Юлий Гуголев, медик по первому образованию и сценарист по призванию. Его многострофные произведения на полчаса захватывают весь зал – в одном из них Юлий упоминает о свободе слова, в другом – о пропившем все заработанное солдате-контрактнике:

Целый год солдат не видал родни.
Целый год письма не писал из Чечни.
Почему? Недолюбливал писем.
А придя домой, он приветствовал мать.
Поприветствовав мать, принялся выпивать.
Алкогольно он был зависим.

После нескольких приглашений Юлия Гуголева и аплодисментов зала к микрофону подходит Лев Рубинштейн. Его выступление посвящено старым фотографиям из давно забытого альбома, подписи к которым заняли больше половины времени от всего его чтения. За выцветшими воспоминаниями крылись обрывки не то читательского дневника, не то студенческой домашней работы, которая так и осталась невыполненной. Поэт завершает свою речь в лучших традициях кольцевой композиции: он заново вспоминает старые фотографии с рубежа 60-70-х годов.

В поэзии Рубинштейна нечасто встретишь рифмы и созвучия – автор является основоположником и последователем московского концептуализма, говорящем в первую очередь о понятиях, идеях, а не о предметах и субъектах. Он работал в жанре «стихов на карточках» - коротких отрывках в прозе, за которыми зачастую кроется глубинный смысл, как за «смешными» рассказами Кржижановского:

1. Мама мыла раму.
2. Папа купил телевизор.
3. Дул ветер.
4. Зою ужалила оса.
5. Саша Смирнов сломал ногу.
6. Боря Никитин разбил голову камнем.
7. Пошел дождь.
8. Брат дразнил брата.
9. Молоко убежало.
10. Первым словом было "колено".
11. Юра Степанов смастерил шалаш.
12. Юлия Михайловна была строгая.
13. Вова Авдеев дрался.
14. Таня Чирикова - дура.
15. Жених Гали Фоминой - однорукий.
16. Сергею Александровичу провели телефон.
17. Инвалид сгорел в машине.
18. Мы ходили в лес.

Последним на сцену выходит Виктор Коваль, известный своей эксцентричной манерой чтения собственных стихотворений. Первым рядам зала уже не важно, о чем эти стихи – одна экспрессия Виктора завораживает настолько, что хочется слушать зарифмованные строчки дальше и дальше. Я сижу на одном из последних рядов. Ощущения те же самые. После стихотворения «Мох» в зале поднимается смех – сарказм зарифмованных строчек зрители принимают лучше, чем философские раздумья.

После окончания выступления поэты рассказывают пришедшим о связи прошлого «Альманаха» с будущим всей поэзии. В ответ на вопросы о принятии стихов и отношении зрителей к ним Сергей Гандлевский поясняет: «Сейчас виден общий тренд на поэзию, люди стали больше читать, связанные с чтением стихов мероприятия интересны горожанам, они собирают больше зрителей, чем лет 10 назад».

Михаил Айзенберг, сидящий рядом, кивает, соглашаясь с Сергеем. После Лев Рубинштейн ведет длинный рассказ о создании «Альманаха» и причинах отсутствия на сцене некоторых его членов, который прерывается комментариями Михаила Мальцева, поддерживающего дискуссию вместо притихшего зала. Завершается вечер автограф-сессией, на которой каждый из поэтов отвечал на вопросы оставшихся зрителей и подписывал сборники собственных стихов.

Фото: Мария Трапезникова