В последние годы в медийной и культурной среде Екатеринбурга есть расхожее мнение о том, что город перестал развиваться и начал уступать другим миллионникам — Казани, Нижнему Новгороду, Красноярску и даже Перми — в первую очередь по благоустройству, транспорту, дорожным сетям, культурным и деловым мероприятиям.
Среди прочего прекратили существование (временно или навсегда) такие самодостаточные проекты, как фестиваль «Слова и музыка свободы», Уральская индустриальная биеннале, фестиваль «Карт-бланш», издание Znak.com и многие другие. А еще Екатеринбург покинули важные культурные, общественные и журналистские деятели, которые определяли образ города на протяжении последних десяти лет.
Мы поговорили с горожанами, которые по-прежнему создают локальные проекты, о том, что происходило с Екатеринбургом последние годы и действительно ли он стал похож на провинцию.
Дмитрий Москвин, исследователь, экскурсовод, основатель центра авторских экскурсий «Екбгуляем»
— Не буду называть провинциализацией происходящее с Екатеринбургом. И сформулирую без эмоциональных лозунгов. Речь, скорее, про упущенные в 2010-х возможности, которые оборачиваются обвалами как мифов, за которыми мы все прятались, так и конкретных системных основ городской жизни.
Проблемы по нарастающей стали накапливаться с 2018 года. К тому моменту был демонтирован прежний городской режим, просуществовавший около четверти века. Развалена команда управленцев, у которых был свой проект будущего города. Не самый лучший проект, меркантильный, но за ним была конкретная политическая субъектность. После ее упразднения не была сформирована новая команда и не появился новый проект развития города. Из потенции с элементами амбиции все обернулось инерцией с тяжелыми якорями на руках и ногах.
Никакой субъектности, заинтересованной в развитии города, не наблюдается примерно шесть лет.
Не многие обращают внимание, что за последние два десятилетия состав жителей Екатеринбурга значительно изменился. Город численно рос за счет миграции, а не рождаемости. Откуда и кто ехал, увы, не интересовало ни социологов, ни управленцев. Можем только выдвигать гипотезы о заинтересованности приехавших во всех тех замечательных проектах, которыми город прогремел в 2000–2010-е. А также о желании и готовности брать на себя бремя ответственности за будущее этого города. К сожалению, реальных фактов у нас нет.
Это, кстати, вообще отдельный повод для разговора — чудовищно низкая осведомленность о горожанах в Екатеринбурге. Академическая наука не сделала ни одной серьезной попытки изучить социологию и антропологию города, политологи не написали ни одного заметного труда о городском режиме и принципах управления городом. Мы себя вообще не изучаем, что не о провинциализме говорит, а о необоснованной мнительности и близорукости. Единственный серьезный сдвиг последних 15 лет — это история города. Мы хотя бы стали понимать истоки и перипетии городского прошлого.
Немаловажным я вижу изменения состава молодежи в Екатеринбурге. Нынешняя образовательная система создала студента-кочевника: он получил школьное образование в одном регионе, бакалавриат окончил в другом, магистратуру освоит в третьем, а работать устроится, где захочет. Современный студент не ощущает своей связи ни с прошлым, ни с будущим города. Молодежь несубъектна в отношении городского развития. Например, когда-то «Весна УПИ» был брендовым молодежным и городским фестивалем, на который ехали со всей страны. Представить сейчас что-то, создаваемое студентами, и чтобы на это добровольно собирались сотни и тысячи иногородних, увы, невозможно. Говорю не в укор молодым, а просто фиксирую как данность.
Эти факторы и ряд внешних обстоятельств стопорят развитие города. Ресурсы жирных 2010-х упущены навсегда. Последствия такой расточительности стали в этом году очевидны: обвал системы общественного транспорта, чудовищное состояние улиц и особенно тротуаров, отсутствие возможностей развивать новые средства мобильности — самокаты и велосипеды. А также усугубление экологического состояния города и бесконтрольная застройка, которая аукнется еще дополнительным набором проблем к 2030-м.
Мы долго бродили в зарослях мифов, активно культивируемых местными медиа. Все эти лозунги о столичности, сверхпродвинутости, уникальности Екатеринбурга были на короткое время удачным маркетингом для внутреннего потребления.
Внешний мир что-то о Екатеринбурге расслышал, но ничего не понял и вникать в суть не стал. Хотел бы ошибиться, но, кажется, никакого внешнего образа города — зачем в него ехать и в чем его суть — не сформировано. Один из крупных городов на карте страны, иногда громко что-то выкрикивающий, но не всегда подтверждающий выкрик делом. Развитие города — это не количество и высота новостроек, а модернизация всех сфер его внутренней жизни.
Евгений Фатеев, сооснователь фестиваля «Стенограффия», руководитель креативного агентства Streetart, писатель
— Мы живем в особенном городе. Среди остальных Екатеринбург выделяется тем, что очень погружен в себя. Это город, находящийся в состоянии романа с самим собой. На внешнее отвлекается редко, зато свои внутренние проблемы может вывести на федеральный уровень.
Екатеринбург долго жил внутренней жизнью и не претендовал на статус «третьей столицы», когда волжские города боролись за это звание. В этом смысле непровинциальность Екатеринбурга отмечают многие гости города. И действительно, в масштабах страны у нас было и есть много крупных проектов — от музыки до общепита, от бизнеса до медиа.
Эта естественная непровинциальность была нашим достоянием, но мы начали ее утрачивать. Екатеринбург провинциализируется. Сейчас запускаются процессы, у которых длинные инерции. По некоторым признакам еще вроде может казаться, что еще ничего страшного, но когда станет понятно, будет уже поздно.
Наиболее экспертно я могу говорить о сфере искусства и креатива. Я вижу сбой в смене поколений: не родились умные и стратегические партнеры, уехали и уезжают перспективные молодые люди, исчезла медийная среда, истончился слой активной публики. Пропали целые явления. Наши люди перестают ставить перед собой амбициозные задачи.
Я не говорю о том, что зацикленность Екатеринбурга на себе — это плохо. Самодостаточность — это здорово. При этом, если обратить внимание на урбанистику, то, например, в Сочи и в Казани дела идут получше. Даже в той же Перми уже и не найдешь такого раздолбанного троллейбуса в центре города, как у нас. Хоть сейчас и стараются транспорт менять.
У вас нет такого впечатления, что мы что-то потеряли? Утратили то, что было раньше? Скажем, в 2000-е. Откуда-то брался интересный молодняк, которому нужно было самореализовываться, доказывать что-то миру. Не сиделось им на месте. Сейчас я вижу совсем другую публику. Не вижу этих неупокоенных сумасшедших, их стало меньше.
На смену акторам пришли потребители. Они думают: «Схожу, куплю оранжевые кеды и буду очень продвинутым. Завтра схожу на семинарчик в статусное место». Раньше делали много классных вещей, сейчас это у нас заменилось мероприятиями: «А давай фестивальчик сделаем!» Завтра уже ничего от этого не останется.
В Екатеринбурге сейчас тратится много сил и денег на культуру, но все на событийку. Я глобально не против фестивалей и событий, но на них надо приходить с чем-то — с новыми идеями, искусством. Искусство делают не фестивали. Для создания нового нужно много факторов, это особенный процесс. Что-то стоящее получается в результате бурления, должен быть драйв. Сейчас я такого не наблюдаю.
Евгений Волков, руководитель архитектурного бюро R1.lab, участник арх-группы Podelniki
— За последние четыре года Екатеринбург изолировался, но не провинциализировался.
Изоляция — это состояние, в котором сейчас находится вся Россия. Мы отрезаны от мирового культурного обмена. Раньше в Екатеринбурге происходило много международных событий. Не так давно был конкурс архитектурных концепций на новое здание Свердловской филармонии, в котором победило бюро «Заха Хадид». На наших глазах Норман Фостер строил штаб-квартиру РМК. А сколько международных спикеров приезжало на «Форум 100+»! Екатеринбург был очень встроен в международную архитектурную повестку, а сейчас мы изолированы — так же, как и вся Россия.
После изоляции мы потеряли моральное ощущение себя частью большого мира. Я помню времена, когда из Екатеринбурга летали Lufthansa во Франкфурт, British Airways в Лондон, Air France в Париж. В конце 1990-х Екатеринбург был мировым городом. И, конечно, сейчас это далеко не так. В начале 2000-х в моем институте были дни австрийской архитектуры, которые организовывало консульство Австрии. Приезжала целая делегация архитекторов.
Для меня провинциальность — это про среднее качество, которое позиционируется как самое лучшее. Когда люди вешают себе на грудь медальки и говорят, что у них все уникальное, самое большое здание в форме лепестка лотоса или птицы с распростертыми крыльями. А по факту речь идет о доме, сделанном из белого пластикового профиля с синими стеклами.
В Екатеринбурге есть сильная конкурентная архитектурная среда. Здесь много сильных бюро и открытый рынок, работает много компаний из Москвы и Санкт-Петербурга. Некоторые девелоперы все еще умудряются привлекать иностранных архитекторов. Качество проектирования архитектуры не упало.
За 20–25 лет Екатеринбург успел накопить достаточно много компетенций, которые в первую очередь применяются в частных девелоперских проектах. Есть большой провал в городских проектах, которые делает муниципалитет. Например, улица Вайнера могла бы выглядеть по-другому. Но в то же время это особенность Екатеринбурга как города частной инициативы, «города храбрых». Все самое лучшее здесь делается частными лицами. В Казани, например, по-другому: потрясающее благоустройство спущено сверху, а низовой инициативы и бурного развития девелопмента, как у нас, нет.
Евгений Кексин, ресторатор, сооснователь баров «Молодость», «Огонек», Alibi
— Я чувствую, что Екатеринбург сдает позиции. Вижу, что круто развиваются Казань и Нижний Новгород. Но с Казанью сложно сравнивать, потому что им помогает особый республиканский статус. На стороне Нижнего хороший идейный губернатор и близость к Москве. А Екатеринбург как будто прошел свою историю в 2000-е и 2010-е, когда был большой взлет во всех сферах.
В общепите и барной индустрии такая же история. Далеко отстаем. Да, есть несколько крутых ресторанов и классных рестораторов. Но если перенести их проекты в Москву, то они проиграют конкуренцию. Даже с моим «Огоньком» в столице, наверное, нечего ловить.
Последний год я прожил в Москве и особенно прочувствовал разницу, когда мы открыли филиал бара «Молодость». Нужно было приложить намного больше усилий и финансов, найти серьезную команду и потратить больше времени, чтобы сделать качественный продукт для Москвы. А открывались мы, как в Екатеринбурге: сроки поджимают, арендная плата высокая, а мы все сделаем быстренько. На шару открыть не получилось. Да и не скажу, что московская «Молодость» хорошо работает.
Владислав Постников, главный редактор издания «Вечерние ведомости»
— Екатеринбург подвержен тенденциям, которые наблюдаются в целом по стране. Странно ожидать у нас проведения большего числа событий или строительства большего числа объектов, которые принято считать атрибутами столичности, в нынешнее «спецоперационное» время.
Но в разрезе страны Екатеринбург по-прежнему остается той самой третьей столицей, уступающей по совокупности культурных и социально-экономических критериев только Москве и Питеру, пусть и не с таким явным преимуществом над остальными городами России, как это было 10–15 лет назад.
Провинциализируется ли город? В какой-то мере да. Если брать внешние атрибуты, то общественный транспорт — один из ярких тому показателей. То же самое можно сказать про застройку в последние годы. Да, появился, например, офис РМК по проекту бюро Нормана Фостера, но это было в совершенно другое время.
Если брать невидимые глазу явления, я бы отметил сферу политики. Как наблюдатель и участник выборов с почти 15-летним стажем, могу сказать, что Екатеринбург многие годы отличался высоким уровнем политической конкуренции, сейчас этого нет. Всегда была борьба «ноздря в ноздрю» если не между партиями, то между бизнес-группами. Последние такие выборы были в 2018 году. Снижение конкуренции всегда ведет к итоговому снижению уровня услуг — что в политике, что в экономике.
В том же 2018 году была снесена наша телебашня. Многие могут сказать, что это несущественное событие, но в объекте был заложен важный символический смысл. История строительства телебашни — это как раз про историю столичных амбиций нашего города. Ведь железобетонные телебашни строили только в столицах союзных республик — Москве, Баку, Вильнюсе, Таллине. Даже Питер довольствовался телевышкой из металлоконструкций.
А у нас замахнулись на столичную телебашню с вращающимся рестораном и смотровой площадкой. Не доведя этот проект до конца и взорвав телебашню, нас в какой-то мере уравняли со множеством провинциальных городов.
Но если брать еще одну невидимую с первого взгляда сферу, культуру, то Екатеринбург никак не назвать провинциальным городом. Попадалось на глаза исследование, в котором говорилось, что Екатеринбург занимает первое место в России по числу театров на душу населения. И ведь эти театры заполнены! Как-то приехали родственники со стороны жены в Екатеринбург с желанием посетить театр, так билеты невозможно купить: все раскуплено задолго до постановок.
Екатеринбург сделал рывок в период примерно с 1997 по 2013 год. После этого начался естественный откат. Он вызван где-то внутригородскими причинами, где-то общероссийскими. По понятным причинам стало меньше международных мероприятий, я имею в виду те, где из иностранных гостей не только представители Беларуси, Ирана и Китая.
Ну и у Екатеринбурга, когда городом и областью руководили местные политики, были амбиции. Сейчас таких амбиций нет. А муниципальные и государственные управленцы мало того что не местные, так еще и в большинстве своем выходцы из силовых структур. А силовикам свойственна исполнительность, но не инициативность — они не мыслят масштабными проектами, выделяющими город, на будущее.
Инфраструктурно это проявляется в нескольких аспектах, например, метро в Екатеринбурге перестали строить в 2012 году. На текущий момент мы единственный город с действующим метрополитеном, в котором не строится ни одной новой станции. В Новосибирске и Самаре хотя бы по одной станции, но строится. Скажете, что в бюджете нет средств? Но до 2012 года в части бюджетообеспеченности у Екатеринбурга ситуация была не лучше, однако метро строили, причем с колоссальной долей финансирования из муниципального бюджета, потому что была политическая воля руководства города.
В плане высотного строительства тоже: все-таки небоскребы — это имиджевые проекты. Но все небоскребы в Екатеринбурге были заложены в период с 2004 по 2012 год. После 2013 в городе не заложили ни одного здания выше 99,9 метра — это отметка, дальше которой необходимы согласования в Москве. Которые нынешние застройщики проводить не желают, сосредотачиваясь на максимально быстрой сдаче новых квадратных метров с максимальной для себя выгодой.
Владислав Деревянных, бренд-дизайн директор РА «Восход», участник проекта «Дизайн-код Екатеринбурга»
— Сегодня есть большой запрос на провинцию. И если еще несколько лет назад слово «провинция» звучало обидно, сегодня я замечаю, что люди, наоборот, очень сильно гордятся, что они из провинции. То есть происходит глобальная децентрализация. Если раньше все хотели жить в Москве, Питере и больше нигде, сегодня, напротив, есть обратный отток специалистов в регионы. Слово «провинция» зазвучало немного иначе.
Что касается развития, то действительно на сегодня Екатеринбург стагнирует. В предыдущие годы город набирал мощность и известность во всех сферах и, казалось, затмевает всех остальных по своей региональной мощи.
А сегодня Екатеринбург действительно начинает слабеть, вернее, не продолжает так же активно развиваться, как раньше. Соседние, условно конкурирующие, города набирают темп роста, в то время как Екатеринбург его замедляет. И так во многих сферах.
Наш город продолжает оставаться в топе, но тенденция не может не расстраивать. Стоит оглянуться по сторонам и посмотреть, как изменились Пермь, Тюмень и Челябинск. Необходимо что-то предпринять, чтобы не упускать наше лидерство за пределами центральных регионов.
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.