На прошлой неделе режиссерке Евгении Беркович и сценаристке Светлане Петрийчук назначили по шесть лет колонии общего режима из-за спектакля «Финист Ясный Сокол» о судьбе женщин, уехавших вслед за исламскими террористами. По версии обвинения, автор пьесы Светлана Петрийчук имела положительное мнение об ИГИЛ*, поэтому в пьесе есть «признаки оправдания терроризма», а режиссер спектакля Евгения Беркович якобы оправдывала сторонников этой радикальной идеологии.
Приговор возмутил актеров, режиссеров, писателей и журналистов — в защиту девушек выступили Данила Козловский, Юлия Пересильд, Дмитрий Муратов**, Ксения Собчак и другие известные люди. Многие посчитали его преследованием за их антивоенную позицию. Что думают о приговоре в театральной среде и как он может отразиться на театральном искусстве в России, в авторской колонке для It’s My City рассуждает екатеринбургский драматург Ярослава Пулинович.
Дело Беркович и Петрийчук началось с того, что в полицию обратился некий мужчина, предоставивший силовикам запись спектакля на видео. По его словам, в постановке террористы были показаны жертвами, а виновником там якобы выступала сама Россия. На заседаниях не раскрывалось настоящее имя обратившегося, а его голос изменяли. Секретного свидетеля называли Никитой.
Следствие ссылалось на экспертизу спектакля от специалиста лаборатории деструктологии Московского государственного лингвистического университета (МГЛУ). Он утверждал, что в пьесе, поставленной Беркович, якобы происходит героизация исламских боевиков, а также «идеология радикального феминизма».
В июне прошлого года федеральный центр судебной экспертизы при Минюсте сообщил, что деструктология не является наукой, а экспертиза не может быть доказательством вины авторов.
Неофициально существуют как минимум три версии, почему на Беркович и Петрийчук завели дело. Первая связана с режиссером Никитой Михалковым: предположительно, он как сторонник военных действий в Украине возмутился пацифистскими стихами, которые Беркович опубликовала в своих соцсетях после начала «спецоперации».
Вторая — это желание властей «приручить» независимую премию «Золотая маска». Ведь еще в 2022 году «Финист Ясный Сокол» получил сразу две награды известной премии.
Третья — дать сигнал антивоенно настроенным драматургам и режиссерам, которые продолжают заниматься творчеством в России.
— Я слышала разные версии. Ответ один: мы не знаем наверняка, что стало поводом для этого дела. Адвокат Жени Беркович Ксения Карпинская как раз просила всех не множить версии.
Да и какая, собственно, разница, посадили Женю и Свету за антивоенные стихи или за что-то еще? Нельзя сажать за стихи, нельзя сажать за спектакль, за текст. У нас есть основания, есть приговор, в котором указано, что их посадили за пропаганду, за оправдание терроризма в художественном произведении.
Все, что мы имеем на сегодняшний день, это совершенно беспрецедентный, с моей точки зрения, людоедский приговор. Мы не знаем, какая версия правильная, я не вижу смысла обсуждать эти версии, — говорит драматург Ярослава Пулинович.
«Этот спектакль — мощнейшая прививка против терроризма»Светлана Петрийчук написала пьесу «Финист Ясный Сокол» еще в 2019 году. По сюжету главная героиня Марьюшка (ее играют сразу несколько актрис) знакомится в сети с мужчиной из Сирии и влюбляется. Марьюшка хочет уехать к своему возлюбленному на Ближний Восток, чтобы построить с ним семью, но за образом знакомого скрываются террористы-вербовщики. В конце Марьюшку ждет наказание, ее приговаривают к семи годам колонии.
В 2021 году спектакль Беркович и Петрийчук даже показывали в Екатеринбурге. Для этого выбрали сцену Театра юного зрителя. В 2022 году «Финист Ясный Сокол» победил в двух номинациях в премии «Золотая маска». Награды получили Светлана Петрийчук и костюмер Ксения Сорокина.
— Спектакль я видела в записи, пьесу читала. Никакого оправдания терроризма я там не увидела. Как и не увидели его тысячи людей, среди которых были жюри «Золотой маски» и члены Союза театральных деятелей.
Наоборот, мне кажется, что пьеса и спектакль по ней — мощнейшая прививка против терроризма. Она создана для того, чтобы люди задумались, с кем общаются в интернете, кто тот человек на другом конце провода, обещающий райские кущи.
Это касается даже не только темы терроризма. Бывает такое, что просто пишут какие-то мошенники. Для меня этот текст выглядит как предупреждение, как повод задуматься над тем, как не попасться в лапы террористу или мошеннику, — говорит драматург.
«Финист здесь — змей-искуситель»Некоторые сторонники обвинения также настаивают, что в пьесе есть признаки радикального феминизма. Например, свидетель по делу и актер Владимир Карпук настаивал, что в пьесе русские мужчины показаны не в лучшем свете.
— Не знаю, могло ли это спровоцировать, я все-таки верю, что Россия — очень женская страна, и феминизм худо-бедно присутствует в нашем поле обсуждения. Если брать сам текст пьесы, то да, там показаны девушки из провинции. Часто они не очень умные, они безоговорочно верят мужчинам в переписке. Они искренне мечтают о семье и большой любви.
При этом на такие удочки в разных вариациях попадаются и мужчины. Тут важно то, что все эти женщины в какой-то момент оказываются в сложной психологической ситуации. Когда они максимально слабы, провокаторы дают смысл их жизни, говорят: «Поехали, я знаю, как жить».
У меня есть ощущение, что они действуют по принципу сект. Скорее, это истории про заблудшие души. Это повод задуматься, даже тем людям, которые считают себя образованными, думающими что-то вроде: «Вот со мной такого никогда не случится».
Не могу согласиться и с тем, что образы вербовщиков поданы романтично. В спектакле это такой льстивый образ обманщика. Не зря ведь авторы обращаются к образу Финиста из русской сказки. По ее сюжету младшая дочь крестьянина Марьюшка получает в подарок перышко Финиста — Ясного Сокола, и по ночам перо начинает превращаться в красавца-богатыря. Позднее он возвращается к Марьюшке в образе птицы. При этом сама Марьюшка не знает, кто такой этот сокол. Просто сокол Финист и все. И здесь тоже девушки не знают до конца, кто их возлюбленные. Финист здесь — змей-искуситель.
Кроме того, образ вербовщиков можно сравнить с образом Сатаны. В средневековых текстах Дьявол часто приходит в виде сказочного принца к женщине или к мужчине, которых хочет переманить на свою сторону.
Вообще для меня странно говорить про такие очевидные вещи. Мы же не утверждаем, что в сказке «Волк и семеро козлят» как-то романтизируется волк. Всем ясно, что он просто обманывает козлят.
Важный момент — в конце пьесы и спектакля все понесли наказание за свои поступки. Произведение не заканчивается лишь историей общения Марьюшек с вербовщиками. По сюжету девушек ждут последствия и реальные сроки: они стали презираемы обществом именно из-за своей глупости или слабости, — заключает Ярослава.
«Никто не предложит запретить „Преступление и наказание“ за то, что в его основе реальное преступление»Сторонники обвинения также настаивают, что за основу спектакля и пьесы взяли реальные допросы девушек, собиравшихся отправиться к террористам. Однако в этом нет ничего такого: многие шедевры русской литературы брали за свою основу реальные преступления, считает Пулинович.
— У тысячи произведений есть реальные прототипы. Значит ли, что это написано на документальной основе? Нет, далеко не всегда. Чаще всего автор берет какую-то реальную историю и дописывает ее.
Роман «Преступление и наказание» также был вдохновлен реальным преступлением. Прототипом Раскольникова послужил старообрядец Чистов, который зарубил двух старух топором. Даже фамилия Раскольников отсылает читателя к тому самому преступнику-старообрядцу.
Очевидно, что никто из адекватных людей не предложит запретить «Преступление и наказание» только лишь за то, что в основу сюжета легло реальное преступление. Так и у героинь этой пьесы есть реальные прототипы. Автор имеет полное право взять какую-то историю и переосмыслить ее, — считает драматург.
«Даже в позднем Советском Союзе уже не судили за художественные тексты»— Мне трудно провести какую-то конкретную историческую параллель с другими делами драматургов и режиссеров. Для меня это очень особенное дело. В чем его прецедент сегодня? Даже в позднем Советском Союзе уже не судили за художественные тексты. Судили за политику, за диссидентство, что-то еще выискивали из кодекса, но за само художественное произведение не судили.
В приговоре Беркович и Петрийчук черным по белому написано, что это наказание за создание художественного произведения. К сожалению, в голову приходят лишь сравнения с 1930-ми и 1940-ми годами, когда могли расстрелять поэта за то, что он написал вот это конкретное стихотворение, понимаете? Мне кажется, что уже потом, после смерти Сталина, так явно никого за тексты не судили.
Как это дело отразится на других драматургах и режиссерах в будущем? Очевидно, что большинство режиссеров из театрального сообщества переживают ярость, гнев, боль, отчаяние. Есть мысль, что люди, которые принимали решение об аресте и приговоре, этого и добивались. Они хотели, чтобы мы начали бояться своей собственной тени, своего шороха, самоцензурировать свои тексты.
Но все-таки я верю, что Россия — страна очень талантливая, и талант всегда побеждает «неталант», несмотря на запреты и аресты.
Другой вопрос, что это будет не сразу и, возможно, пройдет больше количество времени. И за это время власть успеет поломать судьбы еще многих художникам. Хотелось бы ошибаться, — заключает драматург.
*Запрещенная в России террористическая организация
**Власти считают их «иностранными агентами»
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.