Станция Сан-Донато

Минувшей зимой пригород Нижнего Тагила со звучным названием Сан-Донато на короткие несколько часов вынырнул из своего небытия и прогремел на всю страну. Под самый конец новогодних праздников при отправлении состава с цистернами от станции сдетонировало взрывное устройство. Происшествие силовики дежурно назвали «хлопком», местные этому «хлопку» нисколько не удивились, а вскоре уже и позабыли. В конце концов, далеко не в первый раз приходят сообщения о диверсиях на Свердловской железной дороге.

Но благодаря это маленькой новости о Сан-Донато узнал даже Юрий Дудь*, удивившийся тому, что на Урале есть свой кусочек Италии. Журналисты Семён Хорохорица и Евгения Кобеева съездили на место происшествия, чтобы узнать, как сейчас живут люди у станции Сан-Донато, что думают о жизни в своей стране и в далекой Италии.

Текст публикуется совместно с «Новой газетой».

Граф Сан-Донато

Станция Сан-Донато находится на окраине Нижнего Тагила в микрорайоне с громким названием Рудник имени III Интернационала. От города этот микрорайон отрезан железными дорогами, которые соединяют Тагильские предприятия вроде ЕВРАЗ, НТМК (Нижнетагильский металлургический комбинат), НТМЗ (Нижнетагильский металлургический завод) и Уралвагонзавод.

На станции пустынно, только заброшенное здание выглядывает выбитыми окнами из-за подлеска. Через железную дорогу перекинут пешеходный мост, по которому можно выйти на дорогу, ведущую к местному СИЗО и исправительной колонии. 

Если двинуться вдоль железнодорожных путей, можно попасть в частный сектор. Его слышно издали по лаю собак. Дома здесь делятся на три типа: жилые, недострои и заброшки, но жилых все-таки значительно больше.

— Что вы здесь снимаете? Это частная территория, здесь нельзя фотографировать, — кричит женщина за забором недостроя.

Из-под стоящей рядом машины, под номерами которой выбита надпись «МВД России», выползает мужчина и просит удалить фотографии. Мы объясняем, что приехали посмотреть, как живет Сан-Донато. И он успокаивается. 

— Да помойка это, даже пригородом уже не назвать, — недовольно, но бодро ворчит он. — А Сан-Донато… Был граф такой Сан-Донато, в честь него, наверное, и назвали станцию.

Многие местные считают, что Сан-Донато — это чья-то фамилия. На самом деле это не так. Свое название станция получила в XIX веке, тогда это был железнодорожный узел, который связывал между собой рудники и предприятия семейства Демидовых.

В те времена Демидовы обзавелись итальянской виллой. Италия тогда еще не была даже единым государством, а представляла собой разрозненные княжества. Николай Демидов, который был послом Российской империи в герцогстве Тоскана, построил там виллу. 

Первое здание виллы появилось в 1821 году в пригороде Флоренции, сначала она называлась по фамилии предпринимателей — Демидофф. После смерти Николая вилла по наследству перешла его сыну Анатолию, который дал ей новое название Сан-Донато и купил у тосканского герцога титул князя Сан-Донато.

Позже титул по наследству перешел племяннику Анатолия Павлу. Чтобы легализовать его в России, Павлу нужно было приобрести имение с таким же названием, как в Италии. Название Сан-Донато дали той самой железнодорожной станции на Урале. Чуть позже рядом с ней возник поселок с аналогичным названием. В 1927 году Советскому Союзу поселок с названием Сан-Донато был уже ни к лицу, и его поменяли на Рудник III Интернационала.

Вот таким мы и застаем Сан-Донато сегодня: сугробы, воющие собаки, ржавые коммуникации… Это все даже отдаленно не напоминает тосканские деревушки, пригороды Флоренции, Лукки или Пизы. 

Хотя и итальянская вилла Демидовых за два столетия претерпела множество изменений — во время Второй мировой ее почти разрушили, так что из построек сохранились лишь театр, домашняя церковь и парадные ворота. Из усадебного дома сделали жилой комплекс с офисами и квартирами…

«Не взрыв, а хлопок»

Интересно, похожи ли квартиры в пригороде Флоренции на те, что мы видим в нашем Сан-Донато? Из жилого сектора мы выходим к многоквартирным домам. К нам прибивается бродячая собака, но быстро отстает и убегает. 

Решаем зайти в подъезд одной из пятиэтажных новостроек, благо они открыты. На межлестничных пролетах раскиданы мусор и окурки, на стенах красуются надписи с непечатными словами, а на потолках зажигалкой кто-то выжег узор в виде сердечек. Вряд ли это народное творчество имеет что-то общее с фресками Доменико Морелли, которого Демидовы наняли, чтобы расписать интерьеры своей виллы. А местных жителей, конечно, заботят другие проблемы.

— Там не взрыв, там хлопок произошел. Это мы по новостям читали, я вот даже и не слышала, — сходу беспокойно начинает рассказывать о недавнем происшествии молодая девушка Вера со снегокатом и ребенком за спиной, которую мы встретили у подъезда новостройки, и тут же перескакивает. — Почему станция так называется, я не знаю, там же находится этот, куда заключенных привозят. Он же так и называется — изолятор Сан-Донато, может, из-за этого? 

Вообще район называется Рудник III Интернационала. Их у нас три, но где первого и второго Интернационала, я не знаю (их не существует в природе — прим. ред.).

Свой район Вера описывает как тихое и спокойное место. Ей нравится, что в сравнении с другими загрязненными и загазованными районами Нижнего Тагила Рудник III Интернационала считается чистым и экологичным, а рядом есть парк.

— Мы в 2015 году получили здесь квартиру. Я рада, что именно здесь. Все спокойно, садик близко, школа близко, магазины в ближайшей доступности. Единственное, проблемы с транспортом, который в город ходит. Летом автобусов достаточно, но зимой то ли они ломаются, то ли что-то еще, не знаю. На остановке можно сорок минут или час стоять, а пешком до центра часа два идти, — делится девушка.

Чем ближе к центру, тем ниже постройки и тем чаще бросаются в глаза ржавые трубы теплотрасс. Во дворах домов из отопительных труб капает вода или струйкой выходит пар, под ними массивные глыбы льда. Рядом с двухэтажной «исторической застройкой» можно заметить не то домики, не то сараи, собранные из листов фанеры, оконных рам, старых досок и мусора. 

Возможно, пошло сравнивать эти странные постройки с флорентийским пригородом Фьезоле, где сохранились древние развалины этрусской цивилизации в виде фундаментов домов и амфитеатра, но тагильские «скворечники» тоже можно назвать самобытной глубинной достопримечательностью. Хотя вряд ли этот культурный слой сохранится спустя тысячелетия.

«До бога высоко, а до нашего правительства вообще»

В центре района доминантой выделяется Дворец культуры, словно местная Санта-Мария-дель-Фьоре, а перед ним небольшая аллея, рядом с которой продают молоко из цистерны. Местные жители дают молочнику тару, куда тот разливает молоко. На вопрос, почему станция называется Сан-Донато, многие начинают рассказывать про Демидовых. Молочник добавляет, что Рудник — давно забытый населенный пункт.

— Демидов купил в Италии титул Сан-Донато, а потом привез его на Урал, и наша станция называется Сан-Донато, — рассказывает Маргарита Ивановна с бутылкой молока в руке. Пенсионерка живет в этом районе с рождения.

Женщина жалуется, что в пригороде сейчас не хватает магазинов с одеждой, из-за чего приходится ездить в Нижний Тагил. А еще в районе плохо с благоустройством и ремонтами — школу, в которой учатся старшие классы, не ремонтировали с тридцатых годов, а школу для младшеклассников отремонтировали только в прошлом году.

— Я окончила в 1956 году десятый класс, и вот представьте, до прошлого года школу не ремонтировали. Конечно, говорят «До бога высоко, а до нашего правительства вообще», — расстраивается Маргарита Ивановна. 

Да и другие проблемы в Сан-Донато есть, некоторые жителям флорентийского пригорода, может, и не снились. Из-за бродячих собак, собирающихся у помоек, Маргарита Ивановна боится выходить выбрасывать мусор. Она старается забрасывать пакеты в баки с расстояния.

— Идешь и смотришь, как бы ничего не произошло. Они видят, что им что-то принесли, поэтому не надо выбрасывать к ногам, подальше кинешь, и они убегают. Главное, их забрали, куда-то свозили, а потом опять привезли к нам, — недоумевает женщина. После разговора Маргарита Ивановна зовет нас в гости поснимать ее плохой подъезд.

Замечаем, что кроме детей и пожилых людей на улицах пригорода почти никого нет, особенно не видать молодежи лет 20–30.

— Так молодежь у нас ездит работает в это время на НТМК да УВЗ, они в городе работают. Тут же нет предприятий таких, чтобы тут работать, только магазины, — рассказывает Марина Ивановна, еще одна жительница пригорода.

Несмотря на это, Марине Ивановне нравится жить на Руднике — по ее словам, здесь довольно спокойно.

Вдруг прямо на наших глазах населенный пункт оживляется, его наводняют ребята с разноцветными рюкзаками — это дети возвращаются домой из школы. Возле школы натыкаемся на небольшую потасовку. Парень лет десяти валяет в снегу другого, а их одноклассники смотрят. После легкой борьбы оба встают, присоединяются к остальным и разбредаются по домам.

— Пойдем вечером играть в баскетбол? — кричит через дорогу мальчик компании ребят.

— Пацаны не играют в баскетбол, — грубо ему отвечают оттуда, так, словно мы оказались в сериале «Слова пацана».

Увы, Рудник имени III Интернационала похож на декорации, в которых снимали сериал о преступных группировках Казани, намного больше, чем на флорентийскую виллу.

«Во время войны всяких людей хватает»

На одной из улиц встречаем мужчину, который быстрым шагом идет по утрамбованному снегу. Пенсионер Александр Яковлевич прожил в пригороде Нижнего Тагила большую часть своей жизни, работал инженером на одном из горнодобывающих предприятий на Руднике и последним выходил из конторы, когда ее закрыли.

— Интересно, что кто-то говорит, что здесь помойка. Вообще-то у нас здесь чисто, по идее, если бы люди сами не разбрасывали мусор и не делали помойку, — считает мужчина. 

В отличие от многих других жителей Рудника, Александру Яковлевичу удалось самому услышать взрыв на путях. Большого значения тогда он этому не придал, подумав, что взрыв прогремел под землей в шахте. 

— Потом-то я узнал, где именно взрыв произошел, — понижает тон мужчина и начинает говорить тише. — Во время войны всяких людей хватает. Кто хочет подзаработать, кто хочет какой-то вред сделать. 

Поняв, что мужчина больше не хочет говорить о взрыве, мы решаем в шутку спросить, бывал ли он когда-нибудь в Италии. 

— Нет, я был только в Монголии. Отец ездил специалистом по шахтам, и я с ним там жил. Еще я в Белоруссии был, а дочь у меня везде наездилась, и во Франции даже жила.

Многие жители Рудника на вопрос о поездках за границу отвечают аналогично. Люди старшего поколения в молодости успели поездить по республикам Советского Союза и странам социалистического блока, кому-то удалось побывать в Латвии, в Казахстане, в Украине и в Польше. Но конечно, на родину Сан-Донато никто из них не ездил.

«У нас на Руднике только садики и магазины»

Проходим пару кварталов и приближаемся к парку. Это небольшой лес с дорожкой, местные по ней нарезают круги от одной части парка к другой. За сосновым бором снова начинается частный сектор. Картина в нем повторяется: множество заброшенных домов, стаи собак, а людей почти нет.

В самом конце открывается вид на огромные отвалы пустых пород, которые достали из-под земли на поверхность. Они лежат настолько ровно, что если бы не снег, можно было бы подумать, что там добывают итальянский мрамор.

Расспрашивая местных о том, где в городе можно поесть горячей еды, с грустью узнаем, что никаких пельменных, шашлычек на Руднике нет, что уж мечтать о пиццериях. Зато есть кулинария с холодными заготовками, в ней с порога застаем разговор продавщицы и покупательницы.

— Может, вы холодца хотите? — спрашивает кассирша.

— Нет, не хочу, — отвечает покупательница

— Может, тогда поджопник? — неожиданно предлагает продавщица.

— Что… Ну, ты даешь, Оксанка, как ляпнешь че-нибудь, — смеется покупательница.

Женщине, которая отказалась от холодца, 70 лет. Она тоже всю жизнь прожила на Руднике. Пенсионерка рассказывает, что молодежь уезжает, потому что никакой работы в пригороде больше нет.

— У нас на Руднике только садики и магазины. Раньше был механический цех, шахты были: «Серная», «Капитальная», «Ольховка», а потом все закрыли. Теперь на НТМК люди идут работать.

«Культ микрорайона»

В вестибюле Дворца национальных культур стоит телевизор, по которому крутят пропагандистские передачи. Напротив скучает вахтерша. Проверив наши документы, женщина записывает нас в журнал посетителей и звонит директору дворца Марине Кибардиной, чтобы нас встретили.

Марина сразу отводит нас на второй этаж, чтобы показать главный зал дворца. Мы попадаем в огромное помещение с колоннами, фресками и лепниной. На фресках написаны люди разных национальностей, которые изображены в поле, собирающими цветы, или в городе, смотрящими в светлое будущее. Одним словом — коммунистический рай. С раем Данте Алигьери, изображенным на фресках флорентийского собора Санта-Мария-дель-Фьоре, общего у него мало.

Марина называет себя патриотом района и говорит, что не собирается отсюда уезжать. 

— Везде хорошо, где нет нас. И каждый человек будет жить замечательно там, где он сам может что-то хорошее вложить и сделать доброе для этого микрорайона. Я депутат городской думы. Это мой округ, и я разговаривала с людьми Рудника, Ольховки (это большой микрорайон дальше есть). Просто почему отношение к Руднику такое — зон очень много рядом. В микрорайоне раньше существовало, например, поверье, что если человек освобождается, то он остается в микрорайоне.

И кому-то кажется: раз район отдален от центра города, здесь, может быть, не такой богатый народ, может, социальный статус у них немного ниже. Но это только домыслы. Есть люди зажиточные, их здесь достаточно. Здесь раз окраина, дома и квартиры дешевле, люди переезжают. Очень много многодетных семей, семей, которые берут детей на воспитание. Мы поддерживаем такие семьи, у нас есть у дворца льготы для таких категорий, их поддерживает район, их поддерживает город и глава города, — гордо перечисляет Кибардина. — Это культ микрорайона.

Большой беды в том, что после закрытия шахт в районе из рабочих мест остались только социальные учреждения, Кибардина не видит. Полагает, что и этого достаточно, чтобы привлечь молодых.

— Есть замечательные детские сады, отремонтированная школа, в которой оборудование лучше, чем в московских школах. Да, отдаленный микрорайон, но в эту школу с новым оборудованием стали приезжать и проситься, независимо от прописки, говорили, что будем ездить, потому что здесь замечательные учителя, — сообщает депутат. 

Кибардина уверена, что тагильчане и дальше продолжат мигрировать на Рудник, ведь скоро, по ее словам, в районе отремонтируют поликлинику, что тоже может привлечь новых жителей. 

— В этом году мы поликлинику ставим на ремонт, и в следующем она заработает в полную силу. Будет поликлиника, есть детские сады, есть школы, и мы заявляемся уже третий год подряд на благоустройство территории. Организуем, например, парк, есть замечательный Дворец культуры, где можно провести досуг, есть досуговый центр для молодежи — есть куда пойти. Поэтому жители Нижнего Тагила будут сюда приезжать. Это чистый район, у кого есть машина, сюда могут доехать за 15 минут. Да, трамваи здесь не ходят, но у нас есть маршрутное такси, городской транспорт, — подытоживает она. 

Пикник на обочине

После общения с депутатом мы все же забегаем на чай к Маргарите Ивановне, которую встретили у цистерны с молоком. Женщина рассказывает нам о гибели своего сына от алкоголизма и о смерти мужа. 

— Муж умер весной, тогда же я и сад продала, а деньги за него получила только осенью, — с грустью рассказывает Маргарита Ивановна, накладывая сливовое варенье в тарелку. — Сын пришел из армии, я сразу поняла, что с ним что-то не так. Ему пенсия приходила. Он сильно выпивал, у него начало сердце болеть. Он как-то сильно распухал. Вода скапливалась или еще что. В общем, в 46 лет умер. Сидел разговаривал с женой на диване, она пошла чай поставить, приходит, а он лежит, думала спит, но нет — умер.

Сама Маргарита Ивановна старается вести активный образ жизни. Пишет письма Путину, чтобы управляющая компания сделала ремонт в ее подъезде. Пишет, правда, скорее от одиночества, чем от гражданской позиции. А из-за того, что на Руднике нет мест, где можно посидеть и хотя бы выпить чай или кофе, пенсионерка зовет в гости молодых людей, чтобы те могли поговорить между собой у нее на кухне. 

На протяжении получаса, что мы пробыли у Маргариты Ивановны, мы множество раз пытались вызвать такси, но водители не брали заказы, а приложение предлагало поменять геопозицию. Как позже нам рассказал таксист, никто из водителей не ездит в этот район Нижнего Тагила из-за отдаленности. 

А выходя из подъезда, мы попали в ловушку: из-за влажности внизу, под дверью, образовался толстый слой льда и дверь примерзла. Чтобы выбраться из подъезда, нам буквально пришлось выбивать ее с разбега. 

Сан-Донато не отпускает.

*Минюст считает его «иностранным агентом»

Поделись публикацией: