Переезды внутри одного города иногда могут значить больше, чем просто расширение квадратных метров. В детстве член девелоперской команды «Атома» Надежда Абакумова по крупице открывала для себя районы Свердловска, а став взрослой, решила исследовать городского жителя. Но перед этим был долгий путь с обновлением старых советских законов, в котором Надежде пригодилось образование юриста. Рассказываем, как это было, в новом выпуске рубрики «Горожанин», которую ведем вместе с «Атомстройкомплексом».
«Ссылка на Север»
— Я родилась в Свердловске и до трех лет жила здесь. Потом маму и папу направили участвовать в становлении Сургута. Вначале уехали они, а потом, получив жилье, забрали туда и нас с братом.
В Свердловск я возвращалась только на летние каникулы у бабушек. Это был ценный опыт: я всегда находилась в сравнении маленького северного города и огромного центра «большой земли», как называли Урал на Севере.
Бабушка жила в коммуналке в «сталинке» на Малышева, 10. Из двора этого дома я, несмотря на запрет, спускалась к улице Вайнера до киоска с мороженым. Моим ориентиром был красный памятник Малышеву, который тогда стоял на площади его имени. Задача: отстоять очередь, купить себе мороженое и, невзирая на свой страх большого города, вернуться обратно.
В этом же дворе я впервые попробовала встать на скейт. Меня очаровывало, как подростки на нем ездят, хотелось тоже попробовать. У двора-колодца сталинки был классический наклон к проезжей части. Едва я встала на доску, она тут же вылетела у меня из-под ног и покатилась к Малышева. Я побежала за ней, и, не помня себя, уже была готова остановить надвигающийся на скейтборд троллейбус. В последний момент проснулся инстинкт самосохранения.
До сих пор помню глаза водителя троллейбуса, который смотрит на меня и тормозит, а в это время под колесами раскалывается мой скейт.
Потом бабушка получила собственную квартиру напротив Железнодорожного ЗАГСа, и моими «владениями» стали парк «Динамо» и весь сквер возле «Космоса» (ККТ «Космос» — прим. ред.). Тогда же от брата мне достался велосипед, и границы познания мира начали расширяться. Квартира в хрущевке сильно отличалась от сталинки, но казалась мне более уютной, только подъездная лестница была слишком узкой и таскать велосипед на 5 этаж было невесело.
Путешествие из центра на «выселки»
— Как северные люди, мы летали в Свердловск самолетом, а из аэропорта в город въезжали на такси через УПИ. Помню детский восторг, когда водитель поворачивает на проспект Ленина и взгляду открывается весь этот простор. Раннее утро, неоновые огни у Музкомедии, машины-поливалки. Я всегда смотрела и думала: «Господи, какой же невероятный, большой и красивый город».
К Сургуту у меня не было эмоциональной привязанности. Родной город для меня был здесь, а на Севере мы «отбывали наказание», как дети декабристов. Как только родители выработали свой северный стаж, мы сразу вернулись на Урал.
И я пошла в 10 класс уже в Екатеринбурге. Мама купила квартиру на Пехоте, проезд Теплоходный — теперь это был мой адрес. Я сразу почувствовала диссонанс — будто из Сургута не уезжали, лишь дома повыше. Бабушкин «центр» был совсем другим.
Мы думали, что «Теплоходный» проезд от того, что по нему ходили теплоходы, а потом узнали, что там просто теплотрасса. С тех пор необычные названия улиц Екатеринбурга меня очень радуют, периодически отслеживаю истории и логику появления самых забавных названий.
В каждой новой локации я ощущала, как по-разному устроен город.
После школы центром моей вселенной стал Втузгородок. Я поступила в Гуманитарный университет, там все события протекали в Дендрарии на Первомайской и в УПИшном сквере. А далее случилась моя романтическая история. Мы вместе переехали жить на Фурманова — Белинского. В детстве эти места казались мне тмутараканью и выселками Екатеринбурга.
Когда я стала углубляться в городские исследования, я поняла, что это не моя детская фантазия и в разных районах города действительно есть фактически сложившиеся общины с разной идентичностью и даже паттернами поведения. Мой опыт смены типологии жилья и районов бесценный. В общей сложности я на личном опыте апробировала как минимум 6 разных типов жилья. Сейчас этот опыт пригождается мне с точки зрения разумности планировок и ощущения человека в пространстве.
«Перри Мейсон» и юрфак
— Как любой советский ребенок, я выбирала профессию по принципу чего-то знакомого. Я точно знала, что не хочу быть ни бухгалтером, ни снабженцем, как мама и папа. Соответственно, если не экономист, то врач. До 11 класса была уверена, что буду поступать в медицинский. А потом пять человек из класса пошли поступать на юридический и я сказала: «О!» Я фанатела от детективов, особенно от «Перри Мейсона» Эрла Стенли Гарднера. Перед глазами встала картинка, где я выступаю в суде присяжных, и я решила стать адвокатом.
Гуманитарный университет был одним из первых частных вузов. Я написала тесты за себя и двух своих друзей и сразу же поступила. Дома был невероятный скандал! Во-первых, поступила на платное; а во-вторых, резко и не посоветовавшись ни с кем сменила сферу. Решили, раз я пропустила поступление в медицинский, то проучусь год на юридическом, чтобы улица не затянула. Но через год я выиграла стипендию, которая покрывала 30% моего обучения, и сказала маме, что это мое.
Я выпустилась в качестве юриста и практически сразу меня порекомендовали в Институт законотворчества. Через цепь случайностей я попала на работу, которую очень сильно полюбила. Все советское законодательство резко устарело, новой России требовалось новое законодательство. Поэтому законодательную базу нужно было создавать с нуля. И мы с нуля писали законы, большие и маленькие, в основном областные, но и федеральные тоже, постановления правительства, указы и так далее. Мы сделали очень крутой вклад в уральскую школу законодательства: на нас равнялись другие области. Наши идеи так или иначе появились в Тюменской, Пермской и Курганской областях.
Из законодателей в девелоперы
— Постепенно потребность в необходимости проводить законодательные реформы исчезла и появились новые запросы и интересы. Ко мне стали обращаться в качестве второго-третьего мнения по земельным спорам и формированию кадастров. Тогда мы и познакомились с Виктором Ананьевым (начальником центра управления проектами «Атома» — прим. ред.), который был депутатом. Он привлек меня в качестве соразработчика местных нормативов градостроительного проектирования. Я консультировала по слабым местам действующих нормативов и советовала, на что можно повлиять и как. Это был решающий поворот в сторону градостроительного законодательства.
Чтобы привести какой-то аргумент к новелле в законодательстве, нужно найти примеры из других регионов, а лучше из мировой практики. Я начала сравнивать и нашла странные вещи — четко выступающую советскую градостроительную традицию, которую сложно сломить.
Например, деление парковок на постоянные и гостевые — нонсенс для современного мира. Или нормирование бассейнов в городе — сколько должен иметь город бассейнов. Сколько магазинов «молоко» и «хлеб». А также пресловутые «точки приложения труда» — база для сохранения в центре города «промышленных зон», которые формируют депрессивную среду и режут город на куски. Это все наследство плановой экономики. Современное градостроительство мыслит вообще в другой плоскости.
Параллельно в компании начались реформы. Потребовался опыт выстраивания внутренних нормативных документов. Здесь тоже пригодилась моя юридическая практика. Мы отлаживали бизнес-процессы и реформировали существующую систему «Атома». В итоге было создано новое подразделение — «Девелопмент». А сфера моих интересов сместилась в сторону девелоперского продукта.
Девелопмент — это развитие и создание продукта, который интересен рынку. В СССР эту ступеньку пропускали: был технический заказчик, а вместо девелопмента — СНиПы и СанПиНы.
Представьте: нужно построить дом, никто не знает какой, но есть нормативы, которые говорят, что на этом участке можно построить десятиэтажку. Еще есть типовой проект, чтобы вообще ничего не придумывать, и его привязывают к месту. Технический заказчик следит за соблюдением проектной документации, а генподрядчик собирает рабочих.
Сейчас повсеместно происходит трансформация бывших технических заказчиков в девелоперов. Момент очень болезненный. Но вынужденный. Этап «все равно купят» закончился. Теперь надо думать, «что сделать, чтобы купили у нас». Здесь и проявляется роль девелопера, который изучит чужие практики, клиента, все систематизирует и выведет из этого какое-то резюме.
В подразделение девелопмента я добавила исследования: это и опросы, и наблюдения, как люди ведут себя в среде. Проект, которым я занималась с самого начала как девелопер — это комплекс «Свобода Residence» (Радищева — Шейнкмана). В нем нашей команде позволили реализовать те идеи, которые мы добыли в качестве инсайтов у людей во время наших исследований. Например, добавили звукоизоляцию между этажами. Полностью изменили подход к вентиляции.
В этом же доме сейчас строится моя будущая квартира. Когда я увидела проект ЖК — поняла, что судьба сложилась как надо. Мое путешествие по Екатеринбургу вернуло меня в район моего детства: с будущей моей террасы как раз видно тот самый дом на Малышева, 10.
«Рвалась из Екатеринбурга, но решила остаться»
— Одно время я рвалась уехать из Екатеринбурга: мне было тесно и некомфортно. Как любой нормальный человек я вижу и негатив, и дурацкие решения, и испытываю испанский стыд от некоторых высказываний. С другой стороны, в городе много красивого, уникальные идеи и проекты, ты вдохновляешься чем-то хорошим и не перестаешь получать удовольствие от жизни в этом городе.
Я очень много хожу пешком — город открывается с другого масштаба и в других деталях, когда ты идешь пешком.
Нет более четкой картинки города, чем картинка от пешехода. Моя любимая аллея рядом с парком Павлика Морозова. Каждый раз иду по ней на работу и думаю, как же я лишу себя этого ежедневного ритуала — прогулки по этой аллее?
Я ценю возможность реализовать себя на хорошей работе. Я не архитектор и не имею права сказать, что я построила какой-то дом, но я знаю архитекторов, которые строили многие дома и придумывали благоустройство вокруг них. Они положили все свои нервы, чтобы все получилось так, как было задумано, а я этим людям помогала, вдохновляла их и поддерживала. И это важно: без поддержки мегапроект реализовать сложно. Не я, но компания, в которой я работаю, и люди, которых я вижу каждый день, создают такие проекты. Это наполняет очень положительными эмоциями. Сопричастность к созиданию — очень важная вещь.
Партнерский материал
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.