Учитель русского языка и литературы Лариса Красноселова, много лет работавшая в престижной гимназии № 9 в Екатеринбурге, уехала жить и работать на Шпицберген. Это архипелаг далеко за Северным полярным кругом, который находится в юрисдикции Норвегии. Здесь есть русскоязычный поселок, а в нем школа, где теперь и работает Лариса Анатольевна. Специально для It’s My City она рассказала, каково это — переехать буквально на край света.
Шпицберген или Свальбард
— Прошлый учебный год мне дался очень тяжело — ковид, дистант, карантины и прочее. Именно поэтому, когда моя подруга, ставшая директором школы в поселке Баренцбург на Шпицбергене, предложила мне поработать в этой школе учителем, я почти без раздумий согласилась.
В августе я подписала контракт и отправилась сначала в Москву, потом в норвежский Осло. Там пришлось провести десять дней на карантине, так как у меня не было признанной Норвегией вакцины. Затем в город Тромсё, где на паспортном контроле служащая долго не могла понять, куда я лечу. Дело в том, что в Норвегии остров называют не Шпицберген, а Свальбард. Потом небольшой самолетик в Лонгербюен (главный городок на Шпицбергене), 20 минут на вертолете до Баренцбурга и мы на месте.
Островок коммунизма под норвежским крылом
Пару слов географического и исторического ликбеза. Шпицберген — это даже не остров, а архипелаг, находящийся за Полярным кругом, 78 градусов северной широты. До Северного полюса около тысячи километров, по меркам Арктики — близко. Формально это территория Норвегии, но другие государства, и Россия в том числе, имеют право вести здесь хозяйственную деятельность, что мы и делаем уже 80 лет. Фактически осуществляет эту самую деятельность только одна организация-монополист — «Арктикуголь». Поэтому, как вы догадываетесь, единственный профиль — угледобыча. Норвежцы свои шахты давно позакрывали, последняя в процессе закрытия, но запасов в Баренцбурге, говорят, еще лет на десять.
Сейчас норвежцы мечтают превратить Шпицберген в большой заповедник с весьма специфическим экстремальным туризмом. Наша угледобыча в эти планы вряд ли вписывается, хотя определенную нишу норвежцы русскоязычному Баренцбургу предлагают: создать некий туристический кластер под лозунгом «Назад в СССР». Действительно, сохранившиеся здесь памятники Ленину и стелы «Наша цель — коммунизм» вызывают у западных туристов неподдельный интерес.
Сейчас из-за пандемии в Баренцбурге всего около 250 жителей. В школе — 27 учеников, в классах от двух до пяти человек. В десятом классе всего один ученик. На три десятка учеников — десять учителей. Школа уютная, с библиотекой, актовым и спортивным залами, кабинетами и зонами отдыха. Приезжали норвежские чиновники и сказали, что детям повезло.
Жизнь в темноте
Ковида здесь пока, слава Богу, нет. Но из-за ограничений добираться трудно.
Шахтеры приезжают сюда из Украины, ДНР и ЛНР, есть и из России. Думаю, из-за такой географии приезжих на все политические разговоры тут наложено негласное табу. Во всяком случае, я их ни разу не слышала.
В туристическом секторе работа сезонная (есть гиды, хаски-ферма, работает гостиница и бар). Причем люди трудятся очень интересные: некоторые гиды работали в Антарктиде (!), парень-пекарь — с физтеха из Питера, мойщица посуды объехала всю Европу. Многие приезжают именно потому, что побывать здесь как туристу сейчас почти невозможно (или очень дорого), а на работу — добро пожаловать.
Жизнь тут специфическая. Сейчас идет второй месяц полярной ночи и это не всегда радует. Очень жду середины февраля, когда появится солнце и можно будет снова видеть залив и горы не в черноте, а во всем великолепии дня. Природа, правда, удивительная, красота суровая — просто Рокуэлл Кент (американский художник, который писал северные пейзажи — прим. ред.). Когда разговариваешь с местными «долгожителями» (есть те, кто продляет контракт вот уже восьмой год!), понимаешь, что остров действительно способен привязать к себе прочно и надолго.
Здесь бывает северное сияние, хотя для этих широт возникает оно сравнительно нечасто. Как мне объяснили, поселок находится в зоне, где магнитные колебания заглушаются горами. К тому же нужна морозная погода, а сейчас, например, всего минус два. Узнать, когда будет северное сияние, можно на специальном сайте Aurora, где пишут о времени и ожидаемой интенсивности (по десятибалльной шкале). Сама я пока видела сияние два раза — зеленого или красноватого цвета. Зрелище впечатляет. Сияние быстро меняется, может выглядеть как луч, потом раскрывается как занавес. В этой динамике — часть его великолепия.
Еще здесь необычная луна. Когда она полная, светит так, что затмевает все фонари. И при этом в течение суток быстро перемещается по небу: только что была над заливом, но вот уже на противоположной стороне. В морозный день снег начинает сверкать, словно ненастоящий, и очень громко скрипит. Ветер моментально спрессовывает его, так что пути приходится каждый день чистить грейдером.
Хотя Шпицберген расположен далеко на севере, здесь проходит Гольфстрим, поэтому сильных морозов не бывает. Да и глобальное потепление сказывается. В прошлом веке на острове люди замерзали, а сейчас зимой редко бывает ниже минус 17. Но есть другая неприятность: сильный, до 45–48 метров с секунду, ветер. Когда он поднимается, выйти из дома становится трудно. Окна запрещено открывать на проветривание, потому что их может просто сорвать порывом.
Гулять без горнолыжных очков сложно, глаза сильно слезятся. Пешеходы тут выглядят специфически: спортивные пуховики, бафы или балаклавы под шапками, на ногах ледоступы, чтобы не скользила обувь. Модничать не получится, самое важное в одежде — насколько качественный у тебя пуховик и прикрывает ли он стратегически важные места.
Олени, песцы, киты и медведи
Вокруг живет много северных оленей, они бродят рядом и иногда заходят в поселок. Местные совершенно не обращают на них внимания. Когда я первый раз увидела оленя в окно школы, я обомлела, а дети никак не отреагировали. Олень был красивым, с огромными ветвистыми рогами. Но сейчас рога сброшены и животные стали больше похожи на небольших коров.
Еще один распространенный здесь зверь — песец. Некоторые живут прямо под стоящими на сваях домами. Зимой они белоснежные, а летом были коричневато-дымчатого цвета. Зверюшки забавные, людей почти не боятся. Работники столовой носят им еду, хотя норвежцы запрещают кормить диких животных. В сентябре приплывали белухи, похожие на больших дельфинов. Видели касаток и китов, но сейчас их нет — видимо, мигрируют.
Еще тут живут белые медведи. Я пока ни одного не видела, хотя ими очень пугают, в местных чатах выкладывают впечатляющие видео. Этим летом тут пропал голландский турист, который не стал заморачиваться за безопасность, пошел в поход один без оружия и поставил палатку вдалеке от поселков. Нашли только его ботинки.
Поэтому правила тут очень жесткие: за пределы поселка нельзя выходить без оружия. Но разрешение на его ношение можно получить только у норвежцев. Белые медведи людей сторонятся, но, говорят, они часто заходят в законсервированный шахтерский поселок Пирамида.
На краю мира
Здесь почти все знакомы, здороваются при встрече и знают друг о друге все (или почти все). Хорошо это или плохо? Кому как. Но когда ты приехал и у тебя нет чайника, горных очков или еще каких-нибудь бытовых приспособлений, то в чате поселка можно воззвать о помощи и она придет.
Любителям движухи и «огней города» здесь точно не место. Жизнь размеренная, развлечения специфические. Одно из самых распространенных — прогулка в горы или с собаками с хаски-фермы. Энтузиасты проводят фитнес и йогу (бесплатно). Народ кооперируется и играет в настольные игры, занимается боксом и странным видом спорта под названием флор-болл — нечто, напоминающее хоккей в зале без ледового покрытия.
Тут работают и ученые, или, как их здесь называют, «научники». Это ребята из питерского института Арктики и Антарктики. По-моему, совершенные трудоголики, вечно дежурящие у приборов. Есть метеорологи, геологи, биологи, геофизики, гляциологи — специалисты по изучению льдов. Бывают тут и археологические экспедиции, одна из них раскопала поселение поморов XVII века. Рядом с нашим поселком недавно нашли исторически заповедное место — большой помост из лиственницы, где китобои разделывали туши. Норвежцы очень трепетно относятся к каждой мало-мальски сохранившейся избушке, все восстанавливают и охраняют.
В поселке первоклассный музей: не только палеонтологические редкости (например, отпечаток лапы динозавра), но и трогательные вещицы, найденные на местах зимовок. Когда корабли затирало во льдах, люди вынуждены были зимовать на берегу и оставляли тут свои следы. В музее есть, например, шахматы, вырезанные из рога оленя.
Наличные деньги здесь не ходят. Всем прибывшим в поселок выдают карточки, на которые зачисляют определенный лимит — обычно около 15–20 тысяч рублей. Ты расплачиваешься этой картой в магазинах и столовой. Остальная часть зарплаты перечисляется уже на банковский счет. Визит к стоматологу или поездка в столицу Свальбарда Лонгйир оплачивается из зарплаты, для этого нужно написать заявление на вычет. При этом стоматолог (на мой взгляд, неплохой) стоит дешевле, чем в Екатеринбурге.
Магазинов в Баренцбурге три: сувенирный (в основном для туристов), промышленный (товары первой необходимости) и продуктовый. В последнем ассортимент скромный. Овощная заморозка, мясо и птица тоже, естественно, замороженные, местная рыба — треска. А вот другие продукты (молоко, сыр, йогурты) везут из Прибалтики, Польши или Германии. Корабль с продуктами приходит раз в месяц, все его очень ждут, ведь тогда можно будет купить свежие овощи и фрукты. Они исчезают очень быстро, особенно зеленый лук. Если есть нужда в какой-то одежде, витаминах или еще в чем-то, заказывают на норвежских сайтах или даже на «Али Экспрессе». Почту привозят из Лонгйира на вертолете, посылка из России обычно идет около месяца. А вот моя открытка домой шла целых три месяца.
Иногда приезжают норвежцы со спортобменом или даже с маленькими концертами. Говорят, что лет десять назад здесь работали кинотеатр, бассейн и прочие блага цивилизации. Сегодня этого явно не хватает, но не думаю, что в ближайшем будущем что-то изменится. Как всегда, все упирается в деньги. В советское время разница в уровне зарплат здесь и на материке была настолько ощутимой, что от желающих приехать на Шпицберген не было отбоя. Сегодня самое денежное место в России — это Москва, поэтому ехать сюда за «длинным рублем» смысла нет.
Зачем же стоит ехать? За «перезагрузкой», переоценкой того, что стало привычным. За тем, чтобы увидеть ни с чем не сравнимую арктическую природу, побыть в тишине, сменить обстановку. А еще пожить без масок, QR-кодов и страха перед ковидом. По нынешним временам — не так уж мало.
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.