В этом году участилось число сообщений о стрельбе в школах. Подобные случаи произошли в разных городах России, новости о подростках с оружием, направленным на одноклассников, стали всплывать едва ли не каждый месяц. В качестве решения этой проблемы власти предлагали разные методы, например, ужесточение пропускного режима, установку новых систем безопасности. В Екатеринбурге же решили запустить нейросеть, которая будет распознавать опасные слова в разговорах школьников.
Психолог оценила возможные последствия таких нововведений и попробовала понять, как превратить школу в место, куда захочется приходить учиться, а не сбрасывать агрессию.
Почитал Достоевского и пошел убивать?
В обществе стал популярен новый миф о том, что информация может навредить ребенку. Вдруг педагог расскажет что-то такое, что травмирует детей? Выходит, ответственность за то, как дети будут распоряжаться информацией, ложится на тех, кто ее сообщил.
Ребенок прочитал Достоевского «Преступление и наказание». Что произойдет дальше? Он поймет, как классно убивать старушку, как Раскольников? В моей юности мы с одноклассниками ездили в Петербург в музей-квартиру Достоевского, где на самом верхнем этаже подъезда стены были исписаны фразой: «Родя, ты прав». При этом тогда не было интернета, но подростки рассуждали о разных ситуациях, о моральном выборе, и никто после этой экскурсии не сделал ничего плохого.
Этот миф накладывается еще на одну гипотезу — все негативное, что узнает человек, может его травмировать. В итоге гипертрофированная забота о детях приводит к тому, что их изображают слабыми существами, которых все глубоко ранит. С одной стороны, не нужно дискредитировать понятие травмы, это очень серьезный термин. С другой стороны, даже если ребенок травмировался, это переносимо. Задача родителя или учителя, как созидающего взрослого, помочь «переварить» и контейнировать полученную информацию. Например, ребенок может обратиться: «Мам, мне на перемене показали отрывок из сериала „Игра в кальмара“, не знаю, как на это реагировать». Будучи в контакте со взрослым он переработает информацию.
«Познакомиться с собой плохим»
Негативная информация помогает эмоционально выразить свою позицию, выпустить пар, сделать моральный выбор. Дети так или иначе узнают о стрельбе в школах. Можно не замалчивать ситуацию, а предложить педагогам вместе с детьми поразмышлять о том, что может мотивировать человека пойти убивать других людей и себя. Вместе подумать, что за этим стоит.
Согласно Федеральному закону № 436, преподаватели обязаны предупредить родителей, если планируется разговор на тему смерти, секса и т. д. И родители вправе отказаться. Педагог может обсудить с ребятами не само событие, а реакцию детей — страхи, сопереживание герою, участникам. Говорить не о происшествии, а об эмпатии, чувствах и опасениях.
Это вопрос о том, как устроен мир, благодаря таким разговорам ребята могут придумать какие-то меры поддержки друг для друга, увидят новые возможности и способы взаимодействия в коллективе. Добавлю, что мы говорим о психически здоровых детях. По идее педагогу о каком-то заболевании должен сообщать родитель, но он может этого не делать. Желательно преподавателям изучить базовые основы психиатрии, чтобы уметь хотя бы предполагать отклонения или, если есть сомнения, советоваться со специалистами.
Я сейчас привела радикальную тему, но можно говорить о более простых вещах. Эти философские вопросы могут обсуждаться во время уроков литературы, истории. Иначе как мы узнаем, что такое черное, если будет говорить только о белом?
Когда вокруг все рафинированно, у детей копится огромное количество вытесненной пассивной агрессии. И она будет расти, потому что адекватных способов работать с агрессией и своей теневой частью детям не дают.
Давайте разъясним. Что такое теневая сторона личности? Согласно юнгианскому анализу, это то потаенное, скрытое, что мы вытесняем в подсознание. Проще объяснить это фразой: «Это точно не я». Например, я хорошая, добрая девочка и точно не злая, не агрессивная. В идеале нужно научиться признавать, что можно злиться, и управлять этими чувствами.
Знакомство с нашими тенями дает нам целостное восприятие мира, потому что нет ничего однозначно плохого и однозначно хорошего. Это возможность не доводить свою жизнь до аффективных состояний, ведь если ребенок не справляется с агрессией, не умеет выражать чувства, то он по сути теряет силу. Вспомните, какие у нас были способы «ходить в теневое» раньше? Кто-то зависал на рок-концертах, кто-то однажды напился. И это нормальный процесс инициации, когда подростки щупают, что есть запретного в мире, где проходит эта грань. Таким образом они знакомятся с собой «плохими».
Слежка взращивает «поколение снежинок»
Все вышеупомянутое накладывается на волну психологизации всего и вся. А это формирует и взращивает «поколение снежинок» и культуру жертвы. «Поколение снежинок» — это грамотные и подкованные ребята, но при этом очень ранимые и часто позиционирующие себя как жертву. Но культура жертвы — это тупик. Когда вы постоянно попадаете в ситуации, что на вас не так посмотрели (можно подставить любое слово), то создается иллюзия, что мир нужно исправлять под меня. Это выхолащивает любое стремление к творчеству, ведь когда ты что-то создаешь, рано или поздно ты кого-то зацепишь.
Нужно, чтобы детей учили справляться с жизненными ситуациями, выдерживать их, прорабатывать свои травмы и выходить из этого сильным и ресурсным. Ведь чтобы чего-то достичь, нужно так или иначе иногда делать усилия над собой и преодолевать себя. Вместо этого сейчас формируется идея, что за ними нужно следить. Это делается для того, чтобы они не узнали какую-то информацию или не натворили каких-то дел.
Но как формируются личности, за которыми следят, с какими сложностями в жизни они будут в жизни сталкиваться? Это феномен и предмет научного интереса, который мы изучим лет через 20. Когда-то выросло поколение, которое пережило войну, и у них были свои проблемы. Потом выросло поколение «с ключом на шее», которых таскали по кружкам и секциям. Новое поколение однозначно будет отрабатывать родительскую травму: «Мне страшно и невыносимо, что с тобой случится плохое и то, что я не позволю произойти в твоей жизни или что-то, что я не принимаю сам (сама)».
К тому же ребенок, за которым следят, будет выискивать ходы, как скрывать то, что «нехорошо», как научиться манипуляциям и обману в таких условиях. Дети учатся нас обманывать, потому что мы за ними следим. Еще одно следствие — когда ребенок накопит большое количество теневых потребностей, он будет выражать их аутоагрессией или обманывать взрослых.
Как быть с агрессией у детей?
Новое поколение детей не умеет справляться с агрессией и не выражает ее вовне. Это страшно. Оно лишено агрессивного выживательского ресурса и это одно из последствий слежки — они не могут себя проявить и сдерживают все эмоции в себе вместо того, чтобы выражать ее в разговорах, в конфликтах или в движении. В том числе поэтому у нас выросло огромное количество селфхарма (самоповреждения — прим. ред.). Я не призываю, конечно, кричать друг на друга или тем более драться, кроме вынужденной самообороны. Агрессия как «ярость благородная» может быть и созидательным инструментом. Я призываю научиться ею управлять, то есть осознавать и искать способ выразить разумно.
Самое главное — уметь проживать агрессию через тело. У современных детей разорваны социальные цепочки и физической активности стало гораздо меньше.
Тренировки, спортивные секции или плавание — не в счет, потому что это «активность по правилам», где нужно делать то, что сказал тренер. Важно аутентичное движение.
Много ли у нас детей, которые носятся во дворах, ходят из школы самостоятельно или проводят стихийно время в школьном дворе? Это один из способов создать позитивный образ школы, научить детей дружить в адекватной среде без контроля взрослых. Разрешите им оставаться после уроков. Если дети кубарем носятся по двору — это маркер хорошей школы.
Свою агрессию и волнующие нас темы можно проживать через творчество. Но если ребенок постоянно находится «под колпаком», он и в соцсетях-то не сможет выложить свои рассуждения в посте. Еще один хороший способ «выпустить пар» — коммуникационный. Дети могут дружить, общаться, и в этих отношениях могут возникать споры и ссоры, но эта дружба вполне может выдерживать эти конфликты. Благодаря этому у ребенка формируется понимание агрессии и того, что она в жизни может присутствовать, быть конструктивной и управляемой.
Чем заменить слежку и нейросети в школах?
Взрослым нужно научиться взаимодействовать с детьми, научиться дружить. Учитель буквально быть другом не может, но он может выстроить доверительные отношения. Доверие может возникнуть там, где ребенок знает, что за ним не следят и что им искренне интересуются.
Внедрять практики фасилитации. Это можно сделать в формате обсуждений, когда весь класс договаривается между собой о правилах поведения. Например, вы собираете класс и делите его на три команды. Одна решает, что делать, если ребенка травят и как быть пострадавшему. Вторая команда придумывает решения для тех, кто агрессирует. Третья группа придумывает, как быть наблюдателем, в каких случаях нужно идти к учителю.
Информировать, просвещать родителей и педагогов о маркерах поведения, которые указывают на то, что ребенку нужна помощь. Какие есть признаки? Например, если ребенок перестал за собой следить и мыться, то есть потерял интерес к физическому телу, замкнулся и вышел из соцсетей, то есть разорвал социальные связи, потерял интерес к жизни, наблюдаются резкие перепады настроения, остекленелый взгляд, то есть разрыв контакта.
Внедрять правила самоконтроля для детей. Им можно предлагать выбирать контент, который они смотрят, и количество времени, которое они проводят в интернете. Но самоконтроль нужно поощрять. Например, если ребенок успешно контролирует график, то может съездить с друзьями в кафе. Но имейте в виду, что преференции должны быть интересными ребенку.
В школах надо внедрять такие кружки, которые будут интересны детям. Здесь можно обратиться к опыту школы № 215. У них есть чаепитие с директором, дни самоуправления, кружки, которые придумали дети (взято из информации со страниц школы в социальных сетях — прим. ред.).
Ходить с детьми в походы. Это прекрасный способ почувствовать себя взрослым и ответственным, время на природе благотворно влияет на тело. А отношения с учителем и ребятами становятся крепче.
Психологические службы в школе должны быть независимы от системы образования. Можно обратиться к опыту северной Европы, где психологические службы относятся к определенному району, финансируются из фондов и не подчиняются министерству образования и родительскому комитету. Они помогают ребенку без давления какой-либо стороны. У сотрудников таких служб должна быть высочайшая квалификация с возможность проходить супервизию и психотерапию. Отмечу, что если у человека сформирован благоприятный психологический фон при наличии воспитательной, просветительской работы и учителя, как доверительного лица, то обращаться к детскому психологу не обязательно.
Публикации рубрики «Мнение» выражают личную точку зрения их авторов.
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.