«Ждали „антиобщественного“ поведения, тогда бы скрутили всех»

Ровно 35 лет назад в Свердловске прошел первый фестиваль Свердловского рок- клуба. На мероприятии, которое называли «творческой мастерской», отличилась группа Nautilus Pompilius. У музыкантов, в основном выпускников Свердловского архитектурного института, были необычные костюмы. Группу опекал и продюсировал молодой преподаватель Валерий Гаранин. Во многом именно благодаря ему у музыкантов была своя репетиционная база, тексты песен были залитованы и «Наутилусы» могли свободно выступать. 

Сейчас Валерия Гаранина знают как главного архитектора компании «Атомстройкомплекс». В честь 35-летия Свердловского рок-клуба и предстоящего открытия выставки «Время схождения звезд» на Плотинке мы попросили его вернуться на десятилетия назад и вспомнить, как сформировалась легендарная группа.

«Слава сразу обратил на себя внимание»

— Со Славой Бутусовым мы познакомились на первом курсе в студенческом десанте по уборке картофеля в 1979 году. Был такой у нас легендарный колхоз «Мамино». Вечерами все собирались у костра после напряженной работы. И сразу выяснилось, что кто с гитарой — тот кумир толпы. Слава сразу обратил на себя внимание — как он держит гитару, как исполняет. Такой совершенно простой и контактный парень в общении, но когда берет гитару, становится какой-то особенный. Как будто стена вырастает — что да, он артист, и будьте-извольте. Пел он на английском языке в основном. Хитовые вещи, которые и многие другие пели, он пел особенно. И делал это, не расталкивая всех. Это интеллигентный человек.

Вновь мы встретились спустя шесть лет. Шел 1985 год. Я уже закончил институт, стал преподавателем и работал в студенческом профкоме. Нас собрал ректор Геннадий Сергеевич Заикин и предложил: «А давайте мы в этот раз летнюю практику разобьем на две части: сначала студенты что-то проектируют, а потом это реализуют руками». Мне доверили организацию помещения под студенческий клуб в цокольном этаже особняка по улице Толмачева, где располагалась Школа юного архитектора и рабфак арха (Свердловского архитектурного института, ныне УрГАХУ — прим. ред.). И вот Заикин мне говорит: «Набираешь людей, проектируете и за лето все делаете».

Мы спроектировали необходимую высоту насколько позволяли конструкции, вынесли грунт, все обустроили, сделали в общем довольно быстро. Получилось шикарное помещение — со сценой и залом мест на сорок.

Институт оформил помещение в собственность. Облсовпроф не сразу, но все-таки пошел навстречу с выделением официальной ставки директора и худрука студклуба Свердловского арха для развития художественной самодеятельности в институте. И это дало в скором будущем свои плоды — появились интересные коллективы, которые выступали на городских смотрах.

«Вы тут репетируйте, но закрывайте мне мероприятия»

— Директором стал Андрей Макаров, который только закончил институт, но не хотел никуда уезжать по распределению. Он тогда уже вовсю работал звукорежиссером «Наутилуса». Они имели какую-то небольшую репетиционную базу в институте «Гипротранс», играли на квартирах. Он подходит и говорит: «Слушай, а что если мы «Наутилус» сюда пригласим в клуб? Хорошая база!» Я ответил, что не против. Тем более, что они бывшие студенты нашего архитектурного. И предложил негласную сделку: «Вы тут репетируете, но при этом закрываете мне мероприятия: Новый год, 8 Марта, профсоюзная конференция и выступаете от института на городском смотре художественной самодеятельности». Понадобился художественный руководитель. Макаров походил-походил и приводит Алексея Могилевского. А тот закончил только что училище Чайковского и успел уехать по распределению директором клуба в село Арамашево.

— Леша, что умеем?

— Все умею! Играю практически на всех инструментах.

Мне это очень понравилось — это же он может какие-то номера делать самостоятельно! Помню, на 8 Марта в столовой института на разбитом фортепиано он под шквал аплодисментов так исполнил «Полет шмеля», что все ахнули. Так Алексей Могилевский сбежал из села и стал художественным руководителем студенческого клуба и получал официальную зарплату.

«Ждали «антиобщественного» поведения, тогда бы скрутили всех»

— К нам в клуб приходили и Балабанов, и Кормильцев, и Пантыкин, и Хотиненко, и кто только не был. Алексей Балабанов снял в зале клуба несколько сцен для своего фильма «У меня нет друга» на 35-миллиметровую кинопленку. Выходной день вроде бы, а возле клуба — сотни фанатов, массовка. Причем неформальная, вызывающе одетая, а по сценарию — еще и с алкоголем в руках. 

В 15 метрах вход в Кировское отделение милиции, стражи порядка очень сильно косились на это странное и безмолвное собрание, ждали «антиобщественного» поведения, тогда бы скрутили всех. А Балабанов всем заранее сказал: «Шуметь только по моей команде, кто пикнет — в зал на концерт «Наутилусов» не пойдет!»

По сути, организовалась настоящая творческая лаборатория. Там же еще и зрительные места были. Днем и вечером клуб работал, а потом все смывались и получалось, что клуб становился группой «Наутилус Помпилиус» при Архитектурном институте. Акустика в этом помещении получилась просто феноменальная. «Наутилус» записал там альбом «Разлука», такое уникальное звучание, больше я такого качества не слышал.

Могилевский был профессиональным музыкантом и группа сильно выиграла, когда начала репетировать у нас. Когда они пришли, у них была не совсем ровная позиция по репертуару. Но то, что Могилевский внес в их аранжировки, это сумасшествие просто. Особенно саксофон, потрясающе!

Они плотно работали, в том числе и по выходным. Какой-то период все было тихо, они отрабатывали манеру, здесь же Кормильцев уже подключился. И за 1986 год у них появился свой стиль. Однажды я пришел с Макаровым, они начали играть… Это просто какой-то квадрум, здорово все звучало, очень мощный музыкальный ряд. Я говорю Андрею: «Слушай, действительно сумасшествие!»

«Ш-ш-ш, будет «Наутилус»!»

— Однажды Могилевский подходит и говорит: 

— Пора выходить на люди, а то мы тут всё…

— Сначала надо обкататься. Потому что сейчас мы вылезем, вы там свои лица-то накрасите и капец, всё закроют, — отвечаю я. 

Предложил сделать так:

— У меня профсоюзная конференция в театральном институте, у них там хороший зал. Давайте вы там на людях выступите, все-таки аудитория человек на триста-четыреста. Только песни возьмите без всякой такой окраски — про батарейки там («Эта музыка будет вечной»), «Ален Делон», «Гудбай, Америка». Нормальные вещи, забойные.

И когда я сказал, что по пятнадцать рублей на каждого премию еще за это выпишу, они просто обалдели: «Да вы че, да мы сделаем». Так и договорились.

Пишу объявление, что будет профсоюзная конференция, и на ней — концерт художественной самодеятельности. Специально не указывая «Наутилус», потому что если бы узнали, то там вообще был бы порыв.

Заканчиваю конференцию, отчетный доклад, быстро все проголосовали. И такая ситуация интересная — обычно из зала люди убегают с этих собраний, а тут, наоборот, в фойе собралось столько народу! Я отошел, возвращаюсь — зал полный, все проходы забиты. Оказывается, люди-то друг другу передавали: «Ш-ш-ш, будет «Наутилус». Многие пораньше с работы отпросились.

Занавес открывается — и что мы видим? Кирпичный голый задник, темно, мрак, приглушенные софиты… Высвечивается только реквизит, который нужен для спектаклей — они выставили из «Вишневого сада» лесенки, мостики белые с кружевами. И на этом фоне стоят они — в черных смокингах, в белых рубашках, все причесаны так аккуратно и без сильного грима, немножко подкрашены. И все кто в бабочках, кто в галстуках стоят на этих мостиках.

Начали играть гитарный рифф такой мощный — и все просто оглушены этим ритмом. И пошло: 

…Эта музыка будет вечной,

Если я заменю батарейки…

Все сидят просто… Это было нечто! И «Гудбай, Америка» была в конце, когда они кидали белые самолетики в темный зал. Красота была необычайная. В общем, это была генеральная репетиция перед тем, как выйти в город.

 «Говорят, намазанные выступают, какие-то фашистские песни поют»

— На профсоюзной конференции были представители Областного союза профсоюзов, которые литуют песни. Я их специально пригласил, чтобы они увидели и услышали, что все не так, как говорят, мол, намазанные выступают, какие-то фашистские песни поют. Все прошло на ура. После конференции мне звонят, говорят: «Несите песни на литовку». Я собрал тексты, которые не вызывают особых вопросов. Мне их пропечатывают, возвращают.

Тем временем «Наутилусы» договорились о следующем выступлении в ресторане «Малахит». Культурными программами в «Малахите» занимался Женя Горенбург. А мне уже сказали: «Смотрите, аккуратно там, будут представители КГБ». Такая ситуация была. И я говорю парням: «Сейчас можно спокойно, хотя бы песни все залитованы».

На концерте в «Малахите» я не был, но слухов о нем было просто офигеть — народ увидел размалеванных ребят с громкой музыкой. И вот приходит ко мне парень якобы из Облсовпрофа, он же не говорит, что из КГБ.

— Вы что наделали?

— Что я наделал?

— Они там какие-то недобитые фашисты, с песнями, криками…

— С какими песнями-криками?

Открываю сейф, достаю тексты: 

— Вот, все залитовано. Что за наезды-то? Мы все ваши условия выполнили.

— А что они так намазались?

Вот это видимо их больше всего и зацепило, формально придраться было не к чему. И вот с этим имиджем «Наутилус» и пошел в свет.

«Пошла коммерческая история»

— Мощный взлет у них начался через несколько месяцев после фестиваля «Литуаника-87», который организовывали прибалтийские ребята. Там были топовые группы, «Бригада С» и другие, но особо тогда выделили «Наутилус Помпилиус», за «Марш-марш левой» («Шар цвета хаки») они получили приз как за главную антифашистскую песню.

После этого их уже в Союз композиторов приняли. Кстати, чтобы клуб прошел профсоюзную приемку ребята во всю стену повесили портреты композиторов — Ференца Листа, Стравинского, Бетховена, Римского-Корсакова. Но если прислушаться, в мелодике «Наутилуса» действительно есть интонационные вещи, которые переняты у классиков.

После «Литуаники» «Наутилусы» стали международным коллективом. Их и каналы в ФРГ показывали, и многие другие. Они получили высокую оценку, двинулись сначала в Москву, потом в Питер — уже на профессиональной основе. Определенные люди заинтересовались, и пошла коммерческая история. Сначала она какая-то такая кооперативная была, потом уже стала индустрией. Но, мне кажется, тогда у нас был самый яркий период — период схождения звезд.

Партнерский материал

Поделись публикацией: