Звезда екатеринбургского бара «Шалом, Шанхай» певица Флора Бичахчян часто бывает в центре внимания. На сцене Флора делает все что захочет. Эта внутренняя творческая свобода помогла ей стать первым артистом на светских вечерах города, засветиться вместе с певицей Манижей в «Вечернем Урганте» и стать востребованным преподавателем по вокалу у екатеринбуржцев.
Между тем за яркостью и экстравагантностью Флоры скрывается домашняя девушка, которая пережила травлю в школе на Вторчермете и суровые гастроли по Уралу. А ее известность иногда становится непреодолимым препятствием для молодых людей, которые решили за девушкой ухаживать. Итак, встречайте: новый герой рубрики «Горожанин», которую мы делаем в партнерстве с «Атомстройкомплексом», — певица и преподаватель по вокалу Флора Бичахчян.
— До девяти лет я жила с семьей в Грузии. В четыре года родители распознали мой талант и отвели в музыкальный кружок в доме культуры, где мама играла в оркестре народной армянской музыки. Мне всегда так легко давались занятия и концерты, что, будучи взрослой, я долго стеснялась брать за выступления гонорар, потому что не видела в этой работе особого труда. С этим оркестром с четырех лет я ездила на гастроли по Грузии. Мама меня наряжала как Жанну Агузарову: два хвоста, разноцветные колготки. Или национальные костюмы. Местный композитор писал для меня песни.
Мама меня воспитывала методом кнута и пряника, но запретов никаких не было. Напротив, учила, что в жизни надо не только выйти замуж, но и развиваться. У нас был с ней час в день, когда мы закрывались в комнате, вели разговоры про искусство. Она сама была из творческой тусовки, общалась с друзьями-художниками. Мы беседовали про музыку, картины, мама спрашивала, что мне нравится и какие мысли у меня на этот счет. В шесть лет мама отдала меня в русскую школу, поэтому я умела писать и читать на русском языке.
Когда родители разошлись, мы с мамой уехали в Россию: в нашем маленьком городке Ахалкалаки сплетни быстро расходятся, маме не хотелось после развода там оставаться, да и для развития в музыке там слишком мало возможностей.
— Мы переехали в Екатеринбург, потому что тут живет моя тетя. Поначалу было очень тяжело. Мы жили в 32-м военном городке на Вторчермете. Мама много работала, нам буквально приходилось выживать. А еще меня жестко не приняли в школе. На стрессе я начала полнеть, хотя всегда была очень худенькой. Я ни с кем не делилась переживаниями и все это «заедала» как могла. В школу я пришла уже крупной, не Дюймовочкой. Надеялась, что найду новых друзей, но хрен мне, а не дружба. Меня буллили за полноту и национальность. Самое интересное, что в классе было много ребят разных национальностей: и армяне были, и они тоже травили меня. У нас и драки бывали.
Одна девочка с таким злым, озверевшим лицом, где бы меня ни увидела — припугнет. Прошло время, когда мы жили на Авиационной, я встретила эту Ксюшу в магазине, где она работала кассиром. Мы видим друг друга, все понимаем, а она спрашивает: «Вам пакет нужен?..» Я наблюдаю за собой и спрашиваю себя, что я чувствую в этот момент? Понимаю, что мне не хочется проявлять к ней ничего. Я увидела ее боль, страх и стыд. Таких людей просто надо простить.
К проблемам с ребятами еще добавилась неразделенная любовь. Обязательно понравится тот, кто точно не ответит взаимностью. До сих пор это ощущение фонит, что в меня никто в ответ не влюбится. Теперь к этому добавилась и популярность. Бывало такое, что поклонники сбегали. Как-то чувак со мной познакомился, а потом смотрит мои страницы в соцсетях и видит, что я везде выступаю, участвую в шоу и пишет: «Ах, вот кто ты». Но это и своего рода фильтр, зачем мне такой человек? Хотя у меня были длительные отношения с молодыми людьми.
— Когда мы переехали в район южного автовокзала, казалось, что в сравнении со Вторчерметом тут другая жизнь. Я до сих пор люблю и ненавижу Вторчик. Год назад был такой зов сердца — поехать туда одной и погулять. Я взяла наушники, прошлась по всем местам. Придя к школе, я столько проплакала, столько боли во мне было.
С переездом резко изменилась жизнь, я поступила в колледж Ползунова на факультет рекламы. Это тоже получилось случайно. Мы ехали в «Чайник» (училище Чайковского), но не доехали одну остановку, вышли раньше и увидели объявление о наборе в колледж. Мы зашли посмотреть помещение и дошли до актового зала. Мне так он понравился, что было все равно, на кого учиться, я хотела в нем петь. В колледж я пришла с установкой, что больше не хочу, чтобы было, как прежде в школе. Я сказала себе, что у меня будет куча друзей, я буду лучшей студенткой, без конца выступать и петь в актовом зале. Так и получилось. Меня реально все любили и я платила тем же. Я везде встречала своих людей.
Сейчас, кстати, я живу недалеко от мамы. Мой дом на улице Машинной, его строила компания «Атомстройкомплекс». Со мной в одном подъезде живет моя подруга. Моя квартира — светлая студия, такой медитативной уголок для одного. Я эту квартиру нашла по объявлению. Номер риелтора я сразу записала как «Моя квартира».
Я люблю район, в котором мы живем. Бывает, сажусь в троллейбусы, включу музыку в наушники и езжу. В плане слышимости дому надо отдать должное. Я пою, распеваюсь, провожу уроки, но на этот счет ни разу от соседей не было жалоб. У меня еще свой балкон с видом на центр. А все, что нужно, под рукой — аптека, магазин, секс-шоп.
— На последнем курсе колледжа я попала на кастинг в EverJazz на спектакль «Танцующий хлопок» и встретила режиссера Ларису Абашеву. Она дала моему творчеству второе рождение, дав мне главную роль джазовой дивы. Это было так масштабно для меня, стать в 18 лет резидентом джазового клуба, хотя раньше я не исполняла джаз. Мы показывали спектакли каждую субботу, ездили на гастроли. Было классное время, я встретила свою любовь и не одну.
Был мальчик, который играл на саксофоне, и все было как в кино: я певица, а он играет на саксофоне, мы влюбляемся друг в друга, у нас отношения, любовь, у него есть зависимость... Настоящий джазмен, а я джаздива. Есть фильм с Лайзой Миннелли «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Мы думали, что это про нас.
— Бывали пространства, где не та публика, народу пофиг, кто бы к ним не вышел — «корпоратосы», «корпОры» мы их еще называем. К людям вопросов-то нет, у игры такие правила. Раньше я на все соглашалась, везде спляшу, все спою, что попросят. Денег хотелось, страшно было, что тебя не позовут больше. Однажды мы ездили на корпоратив в Серов. Меня позвали как звезду шоу на федеральном канале. Нас пообещали заселить в местный отель — лучшее, что есть в городе. Чтобы спеть свои шесть песен, я ждала шесть часов. Ведущий постоянно врал, когда наша очередь выступать, и сильно затягивал программу.
Нас заселили в загородный лагерь. Приезжаем туда, а там казарма, даже постельного белья не было. Грязный пол, тараканы, какой-то пьяный сторож с собакой и мы. Мы подняли бунт и, слава богу, нас переселили. На фоне этого всего у меня начался конъюктивит, на второй день были опухшие глаза. На выступление мне дали очки ведущего с надписью Gucci, потертые такие. Всякий ***** (кошмар) бывал. Это потом уже появился мой продюсер Алексей Черемушкин, и с ним я погрузилась в этот мир, которые местные СМИ называют тусовкой. Алексей свел нас с Максом Юдиным, с ним в дуэте мы выступаем в «Шаломе».
— Люблю гулять по городу. Я люблю сквер, набережную возле Ельцин Центра. Там прошли мои времена колледжа. Мы с подругой после пар всегда любили гулять здесь. Брали кофе и обсуждали, кем мы будем через пять лет. Тут пруд, вода — моя стихия. Я люблю смотреть на людей, наблюдать, я сама по себе собирательный образ. Насмотрюсь на мимику, телодвижения, слушаю шутки и в «Шаломе» выдаю. Чувствую себя зеркалом города.
Я начала преподавать в этом году и раскрыла свой метод. Мечтаю даже потом провести мастер-класс на большой площадке. Все могут петь в своем естестве, то есть когда спокойны, расслаблены. Сейчас в музыкальной индустрии слишком много учат «как надо» и «как не надо», появилось много правил, которые еще сильнее закрепощают человека. Я, напротив, работаю на раскрепощение, без правил. Потихоньку человек пробует и начинает раскрываться. Это не только про вокал, но и про внутренний мир человека. По голосу человека можно определить — врет он сейчас тебе или манипулирует. Это возможно, когда ты сам разберешься со своим голосом. Ты поймешь, где ты настоящий, а где привираешь или хочешь показаться хорошеньким. Круто начинаешь петь, когда перестаешь кому-то что-то доказывать.
Мои ученики приходят ко мне, и я как рыба в воду ныряю в человека, выясняю, что болит. Про это можно спеть, про это можно написать песню. Мы все внутренне забиты, чем краше инстаграм — тем больше жопа в жизни. Ко мне ходят заниматься многие люди нашего города. У многих челюстной зажим — это говорит о подавлении. Мы орем, кричим, рычим, делаем вокальные практики. Из этого состояния человек начинает петь. Бывает, люди начинают плакать — так выходит все непрожитое. А я проводник. Большинство учеников не имеют музыкального образования, многие ребята из ресторанной сферы. Мужчины-бизнесмены стали ходить с запросом на раскрепощение. Вот такие уроки для горожан.
— Я начала писать песни. Пишу о своих переживаниях про любовь, ту, которая есть в нас самих. Как говорит подруга, это моя корневая ценность. Один раз в «Шаломе» пела свои песни. Заходило круто, а иногда люди странно реагировали. Сейчас я отдала их моему ментору Владимиру Петровичу Елизарову, он будет помогать с аранжировкой. У меня будет свой альбом.
Я люблю петь и чужие песни. Петь свое — это то, к чему я иду, морально созрела. Но в «Шаломе» я продолжу выступать, для меня это не работа, а вечерняя служба, как я любя ее называю. Мне там весело, меня ни в чем не ограничивают.
— Меня называют звездой джазовых вечеринок, хотя я не тусовочный человек. Я люблю просто приходить и исчезать по-английски. Между мной и зрителями в зале есть граница. Мне все говорят, что я такая открытая, но обо мне при этом никто ничего не знает.
На самом деле так было всегда. Но только недавно я начала к этому прислушиваться. Мое самопознание началось вместе с карантином. Что я только не пробовала: и психологию, и хьюман-дизайн, все подряд. А ведь раньше я работала везде, бралась за все, но без диалога с собой. Я распробовала вкус человеческих взаимоотношений, когда все гармонично, когда даже расставаться можно корректно, бережно — хоть в работе, хоть в дружбе. Пока я продолжаю выбирать этот путь.
Партнерский материал
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.