В филиале областной больницы № 2, расположенной в исправительной колонии № 2 в центре Екатеринбурга, в ноябре произошла серьезная вспышка коронавирусной инфекции. На больничный с положительным тестом на COVID-19 ушел 41 медработник. С 20 ноября после коллективного обращения врачей и медсестер к начальству в больнице ввели карантин. В письме сотрудники указывали, что их не обеспечивают средствами индивидуальной защиты (СИЗ), не выплачивают «ковидные» надбавки, а на коронавирус тестировали один раз — еще в апреле. It’s My City поговорил с медработниками больницы при ИК-2, а также представителем ГУ ФСИН, чтобы разобраться в ситуации.
До пандемии больница при ИК-2 состояла из двух корпусов. Три отделения — хирургии, гнойной хирургии и терапии — находились в основном корпусе. В другом, расположенном через футбольное поле для заключенных, инфекционное отделение и неврология. В мае на базе «инфекционки» развернули ковидный госпиталь — «красную зону», а само инфекционное отделение и неврологию перенесли.
В соседнем с «красной зоной» здании на втором этаже сделали обсерватор для контактных заключенных. В маленьком здании между ними с мая по сентябрь жили бригады медработников. Сотрудники больницы — врач, три-четыре медсестры, главная сестра и анестезиолог, а также оперативник и инспектор, отвечающие за безопасность медиков, заселялись туда на две недели. Внутри — большая спальня с кроватями, отдельные комнаты для врача и сотрудников колонии, кухня с холодильником и душевые. Оттуда медработники шли по ковидным корпусам: в обсервацию и «красную зону» — два этажа подтвержденных ковид-больных. В ковидный госпиталь свозили заключенных со всех колоний Свердловской области. После двух недель в ковидном госпитале медработники уходили на обсервацию у себя дома.
Медсестра Ольга Дьякова работала в бригаде с конца июля, когда в городе стояла аномальная жара, по 2 августа. С коллегами-медсестрами они раздавали таблетки, делали уколы, ставили капельницы, брали кровь и мазки. В то время в «красной зоне» лежало около 80 заключенных с подтвержденным COVID-19 и около 150 контактных было в обсерваторе.
«[В бригаде] мы помогали другу одеваться и заклеить щели в комбинезоне. Малярным скотчем заклеивали перчатки поверх комбинезона, подклеивали, на всякий случай, и какие-то щели, например на лице между очками и шапочкой комбинезона», — рассказывает медсестра.
После шестичасовой смены медработники раздевались внизу «красной зоны» и шли в корпус, где жили. Там два раза мылись и надевали свою одежду. Защитных костюмов не хватало, их замачивали, стирали и надевали на следующие сутки. На третьи сутки использовали уже новые, потом снова стирали. Респираторы подписывали, после смены их клали кварцеваться на ночь, а на следующее утро снова использовали.
После двух недель такой работы у бригады не взяли мазки на коронавирус. «Сказали, что если вы заболели, то вы знаете алгоритм: звоните в свою поликлинику или проверяйтесь за свой счет», — рассказывает Ольга Дьякова.
Это была пятая медицинская бригада, которая работала в «красной зоне». «Ковидные» стимулирующие выплаты получили только первые две бригады (они работали с конца мая и в июне). Остальные добиваются федеральных выплат пять месяцев. Вначале начальство, по словам медработников больницы при ИК-2, якобы ждало приказ из Москвы, потом подписывало свой приказ, затем ждало деньги, затем снова приказ, а потом снова деньги. Сейчас из-за «жалоб» врачей на условия работы им грозятся не выплатить президентские ковидные выплаты, а также лишить новогодних премий.
Медсестра Роза Курицына работала в двух бригадах в июне и в августе. Ковидные выплаты за работу в «красной зоне» в июне заплатили в июле, через месяц. За август деньги Роза не получила до сих пор. В июне всю бригаду обеспечили СИЗами, а уже в августе масок и костюмов перестало хватать. «Нас заставляли их стирать, чтобы мы ими снова смогли пользоваться», — говорит Роза.
Сейчас медсестра Роза Федоровна в отпуске, а с сентября по ноябрь она работала в процедурной в терапевтическом отделении. Она рассказывает, что осенью медработникам выдавали маски и перчатки поштучно — по две маски и две пары перчаток на смену.
«Иногда идет поток больных, надо кровь взять, а у них всякое бывает, иногда и брызгает... К тому же перчатки могут порваться. А если больной приезжает и покашливает или простыл, то мы должны на него маску надеть, приходится давать свою. Иногда я работаю сутками, а на сутки выдают по две маски. И куда мне их?» — говорит Роза Курицына.
Роза Федоровна покупала маски за свой счет (350 рублей за 10 масок). «Я должна маски менять каждые два часа, я знаю, что такое инфекция, и без маски я не могу проходить весь день, все сутки. Иногда приходилось стирать. Перчаток тоже нет в большом количестве и их не было, также приходилось покупать за свои деньги», — говорит она.
Роза Курицына сопровождала заключенных при выездах в больницы на консультации и операции (чаще всего в первую областную больницу, ЦГБ № 20 и онкодиспансер), тогда СИЗы приходилось покупать на всех сопровождающих. «Нужно было купить себе, заключенному-больному и конвоирам, которые с нами ехали, бахилы, маски и перчатки. Без этого в больницы не пропустят. Где-то еще бахилы выдадут, но маски-то нигде», — говорит она.
«Мы не знаем, куда обращаться, чтобы нас услышали и защитили. Если бы платили хотя бы ковидные выплаты, чтобы я на них могла покупать СИЗы. Но мне не платят, что положено, уже несколько месяцев. Я не могу тратить свои средства. Для выхода на улицу я покупаю маски, но на работе-то меня должны ими обеспечивать. А нам даже чтобы руки обрабатывать приходится покупать все самим. Вплоть до тряпок покупаем, у нас даже ветоши нет», — говорит Роза Федоровна.
Медсестра первой хирургии Лариса Ильина рассказала, что не хватает и постельного белья для осужденных в палатах. Также на одно отделение должно быть хотя бы несколько санитаров (эту роль выполняют осужденные), которые должны проводить уборку в палатах, но не все они качественно выполняют обязанности. Другая медсестра Ольга Дьякова говорит, что в больнице одновременно идет ремонт и лежат больные, это нарушение правил.
Последняя бригада, состоящая из врача и медсестры, была в сентябре. Волна схлынула, в «красной зоне» оставалось около десяти больных, последних пациентов постепенно выписывали. Врачи приступили к своим обычным обязанностям. В октябре начался новый поток больных коронавирусом. Сначала пациенты поступали по одному-двое, а затем пошел постоянный поток из разных зон.
Сейчас в здание, где летом жила медицинская бригада, на сутки (с восьми утра до восьми утра) заселяется одна из трех медсестер, которая обслуживает всех пациентов в «красной зоне». График работы — сутки через трое. На ночь в здании не остается даже инспектор, который сопровождает медсестру только при обходе пациентов. «Больные все озлобленные, им нужно внимание, лечение. Сестра боится, что они могут напасть», — говорит Роза Курицына, которая связывалась с коллегой. Точное число зараженных заключенных на данный момент выяснить не удалось.
После спада летней волны в колонии ввели послабление режима. Осужденные свободно перемещаются по больнице. «Раньше сидели в палатах, закрытые на задвижку, в туалет ходили с конвоиром, а сейчас они ходят как хотят. Идет прямая угроза жизни от осужденных», — говорит медсестра хирургического отделения Татьяна Томашевская, сама заразившаяся коронавирусом.
В конце октября в больнице в терапевтическом отделении (что через футбольное поле от «красной зоны») произошла отдельная вспышка коронавируса. У одного из госпитализированных заключенных обнаружили COVID-19. «Пока узнали, что у него ковид, он уже со всеми пообщался и по всей больнице походил. Если в ковидном отделении мы были в комбинезонах, очках и как положено, здесь на нас только маска, обыкновенный халат и бахилы», — говорит Роза Курицына.
Старшая медсестра отделения Вера Александровна как раз работала с этим осужденным. Вскоре у женщины поднялась температура до 39°C. Обследовали легкие — поражение 30%. Затем температура поднялась до 40°C, ее положили в больницу с пневмонией. В больницу также отправился врач Владимир Александрович, еще в легкой форме заболели несколько медсестер. Потом больных начали выявлять и в хирургии.
Сейчас в отделении терапии не осталось медсестер, в хирургическом отделении только две медицинские сестры. При этом, по штатным расписаниям, в каждом отделении должно быть по пять сотрудниц. По одному врачу осталось на хирургию и гнойную хирургию. Не осталось анестезиологов. Вышел один терапевт, другой болеет ковидом в тяжелой форме. Медсестры работают на несколько отделений — бегают по нескольким этажам (в корпусе три этажа, каждый этаж — отделение). Собирают таблетки на несколько дней вперед.
Болеют и аттестованные сотрудники, которые должны сопровождать и охранять медицинских работников на территории колонии. «В больнице их вообще не видно. В зону и из зоны мы заходим с докторами-мужчинами, а аттестованных не хватает», — рассказывает медсестра хирургии Татьяна Томашевская.
Медсестра хирургического отделения Ольга Дьякова, которая работала в пятой бригаде в «красной зоне», находится на больничном по коронавирусу с 9 ноября. Она плотно работала с палатой, где лежали три человека в тяжелом состоянии, в том числе с онкологическими заболеваниями. Вскоре после проведенной операции у одной из заключенных поднялась температура. Взяли мазок на коронавирус — положительный. Однако после этого ни у кого из медперсонала не взяли тесты. Ольга считает, что заразилась COVID-19 именно так.
Еще одна медсестра хирургического отделения Татьяна Томашевская, зараженная коронавирусом с 13 октября, говорит, что всех сотрудников обследовали на коронавирус только один раз — в апреле. Татьяна Владимировна ни разу не была в «красной зоне». Она считает, что сама заразилась, так как в больнице не соблюдается санэпидрежим, за которым должен следить санврач.
Больница находится на территории ИК-2. Проходить лечение и обследования в ней могут только осужденные либо люди под следствием. «А у нас, когда начался ковид в сентябре-октябре, пошли аттестованные сотрудники и работники из штаба на рентген. Почему-то они приходили на рентген толпами по 10–15 человек. Видимо, у них была какая-то плановая проверка», — рассказывает Татьяна Томашевская.
Медработники проходили с ними по одному коридору, общались. А затем выяснялось, что некоторые из этих сотрудников штаба (там находится бухгалтерия, отдел кадров и прочие кабинеты) и аттестованных заболели коронавирусом. «В результате это, наверное, и было самым первым толчком распространения внутрибольничной инфекции. Потом начали заболевать пациенты. Если коронавирусом заболевал пациент-заключенный, его переводили в ковидное отделение. Но медсестры и врачи, кто общались с ним, не обследовались, не было принято никаких мер со стороны санврача. Я считаю, что я заразилась, когда приходили делать рентген люди из штаба и аттестованные», — говорит Татьяна Томашевская.
17 ноября сотрудники больницы при колонии № 2 написали письмо заместителю руководителя медсанчасти Ольге Калининой с просьбой провести расследование по всем проблемам и «навести порядок» в учреждении. 20 числа на территории больницы ввели карантин. Медучреждение перестало принимать этапы — заключенных из областных колоний. Будут ли еще какие-то изменения, медработники пока не знают.
Начальник пресс-службы ГУ ФСИН Александр Левченко в беседе с It’s My City назвал «обычной рабочей цифрой» болезнь нескольких десятков медработников. По его словам, в прошлом году в это же время болело около 60 медиков, правда не уточнив, в одной больнице или по всей области. Количество здоровых работников, по словам Левченко, достаточно для лечения больных заключенных.
«Да, среди медиков могут быть больные, причем разными болезнями, не обязательно вирусами. Они говорят, что 41 больной врач. Может и больше или меньше, ну и что? Наш ГУ ФСИН самый большой в России, а может и во всем мире. У нас 40 медицинских учреждений, несколько тысяч медиков. В каждой больнице кто-то на больничном, что в этом поразительного?» — говорит Левченко. Он напоминает, что медики могут заражаться не только на службе, но и дома, в транспорте, в магазинах, в отпусках — словом, там, где и любые другие люди.
Как пояснил Левченко, в Свердловской области есть три стационара для ковид-положительных осужденных. Еще в нескольких больницах есть отделения, где бессимптомные заключенные лечатся амбулаторно. По словам Левченко, медики работают в режиме, который разработан Роспотребнадзором и ФСИН. Он подтвердил, что при заборе анализов приоритет отдают заключенным, медиков тестируют во вторую очередь. СИЗов для медиков достаточное количество, утверждает Левченко, что подтвердила и проверка прокуратуры.
«Проблема в том, что они [медики] могут не выполнять требования, нарушать режим. Я как официальное лицо утверждаю, что они тоже нарушают многие требования. Думаю, многие сотрудники за это несоблюдение могут быть наказаны, если проверка обнаружит нарушения», — заявил Левченко.
По мнению начальника пресс-службы ГУ ФСИН, главная причина конфликта — дополнительные выплаты, которые, действительно, делались лишь по июнь включительно. «Все остальное придумано, чтобы тягаться, что эти выплаты быстрее поступят», — говорит Левченко.
«По нашим финансовым документам, никакой задолженности перед ними нет. Пока не будет нового постановления Российской Федерации, выплат не будет», — говорит Левченко. По его словам, вся информация о работе медиков направлена в центральный аппарат ФСИН, и им нужно набраться терпения. «Возможно, до конца года они эти выплаты получат», — сказал он.
В заключение он добавил, что в исправительной системе ситуация с коронавирусом «лучше, чем на свободе»: у ГУ ФСИН три собственные лаборатории для тестов, больным не нужно ждать скорой или госпитализации по несколько дней, «есть достаточное количество мест для изоляции», большой запас СИЗов и лекарств.
«Спасибо медработникам, у нас смертей нет. Много благодарностей от выздоровевших», — рассказал Левченко. По его мнению, это было бы невозможно, если бы ситуация действительно была такой плохой, как говорят медики тюремной больницы.
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.