Город — это точка приложения социальных наук. В них мы говорим не о конкретных людях, а об институтах и стейкхолдерах, не о фиксации в одной точке, а о динамике. В этом плане снос Профтехкомбината стал своеобразной кульминацией разноплановых процессов и потому более резкого столкновения сторон.
Первый процесс — аппетиты застройщиков стали сильнее. Если раньше сравнивали с землей неиспользуемые заброшки вроде кинотеатра «Темп» и то, что обыватель назовет «деревянным бараком» (дома кооператива «Опытстрой»), то теперь снесено добротное четырехэтажное здание, которое до последнего момента использовалось как офисный центр и не было никаких предпосылок к его сносу. Если раньше эти сносы оказывались «ниже радара» общественного внимания (в случае с «Темпом» внимание еще и было перехвачено сносом телебашни для пущей надежности, они снесены в один день), то теперь стало неприлично это не замечать.
Неслучайно мелькнувшее в СМИ замечание о том, что следующей может стать икона свердловского авангарда — гостиница «Исеть»
Второй процесс — растет внимание к авангарду. Экскурсии в Городок чекистов, Ячейку F, в двухуровневую квартиру на Ленина, 52, вокруг Дома старых большевиков и на 8 марта, 2, по Городку юстиции и Медицинскому городку проводятся несколько раз в неделю. Эта тема в культурной повестке отныне всегда присутствует. И осведомленность горожан о конструктивизме в последние годы выросла, а его известность вышла за пределы города вплоть до того, что о конструктивизме Свердловска стали реально узнавать за рубежом (всегда приятно давать интервью испанской газете).
Третий процесс — стагнация федерального законодательства в области наследия. Если до 2016 года регионы были вправе сами формировать структуру по охране наследия. И в Свердловской области полномочия по охране ОКН передали от слабого Министерства культуры в более уверенное в своих силах Министерство по управлению госимуществом (все-таки это министерство-донор с собственной распорядительной дирекцией). Но после выхода федерального постановления порядок был унифицирован, и в каждом регионе появились Управления по охране объектов культурного наследия при главе региона с четко прописанным, а потому сильно ограниченным набором полномочий преимущественно по надзору (и к тому же без бюджетного портфеля, подразумевая, что надзор не требует вложений и не предполагает самостоятельной организации процессов сохранения, ограничиваясь только мониторингом).
С 2016 года эта сфера зацементирована вплоть до беспомощности во многих ситуациях оказать реальное действие (не только в Свердловской области так). И что получается: заинтересованные в авангарде горожане с одной стороны и застройщики с другой наращивают активность, сталкиваются, а возможный модератор в лице государства стагнирует, порождается конфликт.
И без коренного изменения ситуации любой следующий снос может превратиться в стояние на сквере
В Москве «обнимашки» усадьбы Алексеевых на улице Бахрушина при работающем экскаваторе во время сноса были еще в 2010 году, кстати, в том же году уволили Лужкова.
Тут еще надо признать, что энергичные действия активистов-защитников наследия — от работающих с пополнением реестра ОКН («Уральский хронотоп», «Реальная история») до взявших целый объект на сохранение в свои руки («Подельники») — не всегда приводят к немедленному и желаемому результату (Профтехкомбинат и кинотеатр «Темп» на охрану поставить не успели, реставрация Белой башни откладывается из года в год). Наследие продолжает ветшать и даже погибать. Без государства и застройщиков все равно не обойтись.
Промежуточные выводы сделаны. Далее — для тех, кому интересно разобраться, как работает экономика наследия. Вы сами можете найти в интернете и прочитать книгу «The economics of the uniqueness» (она на английском), но для простоты перескажем важное для нас. Авторы разделяют выгоды от сохранения и использования наследия по трем категориям:
1) Материальные (деньги) и нематериальные (известность, уважение, симпатия, конвертируемые в готовность приезжать в город).
2) Прямые (прямая прибыль собственников в виде коммерческих продаж и дохода от аренды) и косвенные (доходы от экскурсий, туризма, продажи сувениров).
3) Сиюминутные (прибыль, полученная немедленно) и отложенные (прибыль, которая приходит с годами вместе с нарастанием известности наследия и его ценности).
Отдельно отмечено, что собственники чаще видят материальные, прямые и сиюминутные выгоды
Поэтому ожидать от них сознательного отношения к сохранению наследия, если на этапе просчета экономики проекта они не видят этих выгод, чаще всего не приходится. Исключениями, в случае которых иные выгоды могут быть замечены сразу, являются здания-иконы, известность которых нарабатывалась десятилетиями.
В Москве более 20 лет, с 1980-х годов велась кампания по сохранению Дома Наркомфина, и, пока до реставрации туда был доступ, он стал самым топовым маршрутом для экскурсий местных гидов, экономика которых исчислялась миллионами рублей в месяц. И после грамотной научной реставрации, проведенной внуком создателя проекта дома Моисея Гинзбурга, Алексеем, дом продается как элитное жилье по цене за квадратный метр, превышающей окружающие предложения.
Вернемся к книге. Авторы делают несколько важных для нас выводов.
1) Децентрализованные решения по сохранению наследия рискованны и недостаточны (что и произошло при сносе Профтехкомбината).
2) Сохранение наследия поднимает вопросы координации между отдельными владельцами в отношении расходов и следования эстетическим критериям.
3) Сохранить одно, несколько или все здания с архитектурной ценностью могут только местные власти (в том числе повлиять на это или создать правовые механизмы, то есть не обязательно вкладываться деньгами). В условиях экономической определенности лучше сохранять больше! Городская экономика от этого выигрывает в долгосрочной перспективе.
Все вопросы по сути сводятся к модератору процессов — лицу или организации, которая сможет координировать интересы девелоперов и горожан в деле сохранения наследия. И это должен быть кто-то из властей. Однако органы охраны власти трудно сделать таким модератором из-за особенностей существующего законодательства, о которых говорилось выше. Ведь для четкой работы им необходимо иметь больше влияния на собственников, закрепленное в законе, а сейчас по сути побуждение к ответственности при работе с наследием сводится к долгосрочным и трудоемким судебным процессам, где решение принимает суд, а не управление госохраны. Мало экономических механизмов и программ (кроме аренды за 1 рубль ничего другого не придумано).
Более того, закон составлен таким образом, что развязывает руки застройщикам, которые начинают манипулировать правовыми нормами
На прошлой неделе екатеринбургский застройщик через суд добился отмены согласования облика новостроек градостроительным советом, указав, что в федеральном законодательстве такой нормы нет (а на муниципальном уровне нет полномочий такие нормы создавать). Наследия это тоже касается, так как другой печальной тенденцией Екатеринбурга стало чудовищное обращение с контекстом (вспомните нечто, возвышающееся над Домом контор на Малышева).
Это выводит нас на самую, пожалуй, важную проблему в деле сохранения наследия — на то, что все значимые правовые нормы в этой сфере формирует федеральный законодатель, а он, как говорится, «не чешется» и не озабочен чудовищным состоянием этой сферы в целом по стране.
С другой стороны, отечество всегда отличалось способностью находить лазейки и умению приспосабливаться. И таким способом приспособления могла бы стать рабочая группа при губернаторе (аналог: заявочный комитет ЭКСПО 2020) или проектный офис при Министерстве строительства Свердловской области (аналог: проектный офис при Комитете по туризму Правительства Москвы), которые занимались бы исключительно вопросами организации процессов по сохранению авангардного наследия в разных формах — от консультативной работы с застройщиками и популяризации на системном уровне до создания фондов и иных форм привлечения финансирования под отдельные комплексы.
Это должны быть крутые управленцы, умеющие балансировать между разными интересами. И хотя фактических полномочий по сохранению наследия этот орган бы не имел, но гигантский административный вес, экспертная функция, прямая поддержка губернатора могли бы сдвинуть дело с мертвой точки. И следующий снос можно было обратить в грамотную ревитализацию.
В следующей колонке мы обсудим вопросы содержания и управления конструктивистскими жилыми комплексами. Как сделать так, чтобы Городок чекистов перестал ветшать и разрушаться? И почему законодательство в сфере ЖКХ здесь не товарищ?
Фото: Марина Молдавская; Вячеслав Солдатов.
Публикации рубрики «Мнение» выражают личную точку зрения их авторов.
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.