«Екатеринбург — город независимых людей»

Актриса и телеведущая Татьяна Лазарева на несколько дней приехала в Екатеринбург, где провела творческий вечер, посвященный «плюсам и минусам творческой свободы», и прочитала лекцию о воспитании детей. IMC пообщался с Татьяной Лазаревой о том, чем протесты в сквере похожи на первую Болотную, почему актриса не вернется на телевидение и как она может научить людей не бояться.                                                         

«Есть вещи, на которые нужно смотреть, пускай тебе неприятно и больно»

— Вы несколько лет большую часть времени живете в Испании. Считаете эту страну родной и готовы ли участвовать в общественной жизни там? 

— Нет, конечно, я не считаю эту страну родной. Это просто временное пребывание, поскольку ребенок там учится в школе. Я с ней [дочерью Антониной] просто живу больше, чем Миша (Шац, муж Татьяны Лазаревой — прим. ред.), например. Я практически не участвую ни в чем, потому что даже не ассимилируюсь там. У меня нет гражданства и языка, я просто такая приезжающая мать. Мне хватает того, что происходит у нас в стране.

— Когда вы находитесь в Испании, следите за новостями в России? 

— Чуть меньше, но слежу, конечно.                                                                    

— Какие последние новости читали о Екатеринбурге? 

— Слушайте, ваш Екатеринбург-то вообще для нас теперь знаковая история с этим сквером. Очень радует все, что у вас происходит. Очень я люблю этот город. С удивлением сегодня услышала неоднократно [выражение] «Город храбрых» и…

— …«бесов»?                                     

— «Бесов» — это ладно, черт с ним, пусть на совести остается у Соловьева, а вот город таких независимых людей — это прямо видно. Я даже в окно смотрю сейчас — очень ярко одеты люди. Для глубинки, то есть для не Москвы, — это редкий случай. Вон бабушка даже идет в голубой кофточке, а не в черно-коричневой. Вообще город производит впечатление самодостаточных людей. Не знаю, насколько это вам помогает жить, когда вы сталкиваетесь со всем этим, но, конечно, позиция чувствуется ваша.

— На творческом вечере в Ельцин Центре вы сравнили протесты в Екатеринбурге с прошедшим в прошлом году «Маршем матерей». Почему именно с ним, а не с протестами [против недопуска оппозиционных кандидатов на выборы в Мосгордуму], которые сейчас проходят в Москве?  

— Потому что это очень эмоциональная история. В сквер вышли люди, которые протестовали не против власти, а против пренебрежительного отношения к себе. Сейчас я бы сказала, что это больше похоже не на «Марш матерей», а на нашу первую Болотную, когда мы пришли просто показать, что имеем право на свое мнение, и вы должны с нами считаться. Нас пытаются научить другому, но это нечестно. Мы тоже можем иметь право голоса. Как мне сегодня сказала одна девушка в разговоре: «Мы научились протестовать». Тогда еще не умели.

— Я думала, на московских протестах сейчас та же позиция — люди выступают против пренебрежительного отношения к себе. 

— Да, просто выборы, понимаешь, такая тема, которая всколыхнула реально несчастных депутатов Мосгордумы, потому что им просто в лицо рассмеялись и сказали: «Пошли вон отсюда». Так нельзя с людьми поступать. Но эта тема не такая широкая, как сквер. Мало кто — только очень активные граждане — сейчас задумывается о реальной роли депутатов в Московской городской думе.

Это все встает в ряд неуважения, незамечания жизненных ситуаций. Власти города должны думать в первую очередь о жителях, чтобы им было удобно и комфортно, а не о себе. Почему нужно было доводить до этого протеста? Почему нельзя было провести какой-то референдум раньше и спросить: «Хотите вы здесь церковь или не хотите?». Это наглое совершенно игнорирование интересов жителей, когда просто ставят забор и все, выводит людей из себя. Так нельзя.

Разговора между властью и людьми не получается. Как на Болотной было, когда мы просто стояли и махали руками: «Мы вообще-то здесь». Это потом Навальный придумал «Мы здесь власть», а мы просто говорили: «Мы тоже здесь живем, на минуточку, заметьте нас». Вы делали то же самое в сквере.

— Вы были на одной из акций протеста в августе. Специально приехали или были в Москве? 

— Я все лето в Москве, потому что каникулы в школе. Более того меня даже приглашали вести этот митинг, но я как-то уже подистощилась энергетически к этому моменту и не смогла позволить себе этой роскоши, хотя, конечно, очень хотелось.

— В интервью в программе «А поговорить?»  вы сказали, что хотели бы научить людей не бояться. Как этому можно научить?

— Я не хочу учить людей не бояться ничего. Нет. Есть очень страшные вещи. Уже сейчас в ситуации, которая происходит в Москве, я не пойду на несанкционированные митинги. Я не готова. Мне страшно. Я немолодой человек, я не хочу, чтобы мне причиняли боль, чтобы меня сажали в кутузку — я потеряю там какое-то количество времени.

Речь о том, чтобы не бояться уходить в вопросы, которые тебе страшны, и разбираться с ними. Если ты боишься, пойми, чего ты боишься. Не зря же говорят, назови свой страх, и он уже наполовину побежден. Вот это важно, вот этому своим примером я бы хотела научить людей. Но это тоже не означает, что я сейчас все брошу и буду всех учить не бояться. Это такое самокопание, на которое не все люди способны, и может быть это и не нужно всем.

— Расскажите подробнее про проект «Русская школа йоги» (видеопроект Комитета против пыток, креативного агентства Zebra Hero и интернет-издания «Медуза», в котором актеры и музыканты в коротких роликах объясняют, как выглядят популярные пытки, что используют сотрудники правоохранительных органов — прим. ред.). Читала, что вы сразу согласились в нем участвовать. Кто вас пригласил?

— Меня пригласила моя знакомая Ира Чеснокова, которая тоже в нем участвовала. Ребята, которые придумали этот проект, искали кого-то, но я не знаю, по какому принципу они выбирали [участников]. Надо сказать, многие отказывались. Говорили, что не понимают этого смысла. В итоге проект получился очень мощный, его сила в том, что он затронет много людей. Они задумаются, потому что цифры-то чудовищные. Каждый десятый у нас подвергается какому-то насилию со стороны правоохранительных органов.

— Какую обратную связь получили?

— Мне очень много писали. Говорили, что чувствовали страх и ужас, когда это смотрели. Что делать, есть вещи, на которые нужно смотреть, пускай тебе неприятно и больно. Проблемы все равно нужно видеть и решать.

— Это были постановочные съемки или вас на самом деле подвешивали?

— Ну, скажем так: ни одно животное не пострадало. Это было не настолько больно, как бывает в жизни. Но было внутреннее моральное напряжение: ты делаешь то же самое [что происходит в реальности], но тебе не больно, ты играешь, а при этом постоянно думаешь о том, что ведь это на самом деле делают с людьми. Честно говоря, в какой-то момент на съемках я вынуждена была отойти к стене и так немножечко продышаться, потому что эмоции, конечно, захлестывали. На площадке была очень напряженная ситуация, потому что мы все понимали, что говорим о действительно очень серьезных вещах.

— В конце роликов предлагается оставить пожертвование в поддержку Комитета против пыток. Вы как-то наблюдаете за тем, сколько пожертвований переведено?  

— Нет, конечно, это не моя задача. Этим занимается креативное агентство, которое придумало идею. Не так давно у себя в Instagram я делала пост, где на свой день рождения призывала помогать людям с дела «Нового величия», из-за которого был «Марш матерей» в свое время. Вот там я спросила — собрали не так много, сто тысяч рублей, но все они совершенно точно ушли ребятам. Нужны большие расходы — на адвокатов; здоровье у всех [фигурантов дела] уже не фонтан, у родственников тоже со здоровьем ужасы. В общем, тяжелая история.

«Вставать в ряд с пропагандистскими вещами для меня зашквар»

— Когда Михаил Шац вернулся на СТС, у вас было чувство зависти и желание тоже вернуться на телевидение?

— Зависти никакой нет. У меня есть некоторая обида человеческая. Обида — это вообще очень интересное чувство, это неоправданные ожидания. Когда обижаешься, ты расстраиваешься, что все пошло не так, как ты думал. Я вот, например, не предполагала, что, во-первых, мы вернемся на телевидение, и, во-вторых, что вернемся не мы, а кто-то один из нас. Мы с Мишей очень долгое время проработали вдвоем, и я, конечно, немного ревностно отношусь [к этой ситуации], но я совершенно не хочу сейчас работать на телевидении, и Миша это знает. Даже если бы мне предложили программу типа «Это мой ребенок», я бы подумала сто раз, потому что вставать в ряд с какими-то чудовищными пропагандистскими и нечестными вещами — для меня это немножко зашквар. Меня вполне устраивает, что я делаю на YouTube.

— Михаил Шац не встал в ряд с пропагандистскими вещами?

— Это его право принятия решений. Я могу это комментировать сколько угодно, но никак повлиять не могу.

— По поводу шоу «Лазарева» на YouTube: что для вас в нем важнее всего? Вы бьетесь за просмотры? 

— Нет, мы бьемся за то, чтобы тема интересовала гостя и меня, и чтобы эксперт внятно отвечал — и тогда будут просмотры. Они зависят от эмоционального наполнения: если тебе все равно, о чем говорят, если не нравится эксперт, а гостю не хочется ничего спрашивать, это очень быстро умрет.

— Сколько вы времени готовы вести это шоу?

— Мы с продюсером договорились, что где-то два-три года. Первый год мы сейчас закончили.

— На YouTube появляется много новых юмористических шоу. Вы следите за развитием современной комедии? 

— Нет, не увлекаюсь этим, мне неинтересно. По случаю смотрю, что Миша делает, каких-то комиков дети дают посмотреть. Как правило, это не очень, на мой вкус, смешно. Для меня есть более интересные вещи, правда. Это точно не юмор. Хотя оценить какую-то слепаковскую песню или шутку всегда приятно.

Благодарим ТДЦ «Европа» за предоставленную площадку. 

Поделись публикацией: