80 килограммов пыли на одного человека

На очередной встрече «Горсовета» мы говорили об экологии в городе, а именно о том, откуда берется пыль на улицах, в каких районах вода чище, насколько плохая экология влияет на онкологические заболевания и есть ли у Екатеринбурга шанс улучшить экологическую ситуацию. Публикуем стенограмму и видео встречи. 

Дмитрий Колезев: Друзья, всем привет! Я издатель It’s My City. Это наш очередной «Горсовет», который будет посвящен экологии. Разговор суперактуальный. Понятно, что сейчас в городе есть тема, которая по актуальности затмила все прочие темы. Тем не менее, когда мы планировали этот «Горсовет», когда еще не началась вся эта бурная история вокруг сквера, можно было понять по соцсетям и общению с людьми, что экология становится темой, которая все сильнее волнует горожан и становится критически важной для города. Мне писали люди, уехавшие из Екатеринбурга из-за плохой экологии, потому что дети болеют, потому что аллергии, потому что трудно дышать и так далее.С моей точки зрения в городе важнее всего люди, человеческий капитал. Плохая экология становится фактором, реально угрожающим развитию города, потому что мы теряем этот человеческий капитал. Вот об этом сегодняшний «Горсовет». 

Я напоминаю, что мы проводим его на площадке «Паблик Маркет» в «Ельцин-центре». Соорганизаторы этого мероприятия — It’s My City и агентство «Бюро 100», наш партнер — это компания «Атомстройкомплекс», которую мы благодарим за поддержку. 

Я представлю наших сегодняшних гостей. Во-первых, это Егор Анантольевич Свалов, заместитель министра энергетики и ЖКХ Свердловской области, до этого он четыре года (с 2014 по 2018) возглавлял комитет по экологии администрации Екатеринбурга и прекрасно знает эту проблематику. А еще раньше работал в комитете по благоустройству, и прекрасно знает все, что связано с уборкой Екатеринбурга. Поэтому Егор глубоко в теме. Мы позвали его сюда даже не как чиновника, а, наверное, как эксперта. Но сегодня в областном министерстве Егор еще занимается проблемой твердых бытовых отходов, свалок, нашей знаменитой многострадальной мусорной реформой, и это тоже важная экологическая тема, о которой, я надеюсь, мы сегодня немного поговорим.

Затем, Екатерина Александровна Мурзина, сегодняшний председатель комитета по экологии и природопользованию. 

Татьяна Орешкина, доцент УРФУ, эколог и специалист по экологической политике. Татьяна, извините, без отчества, я его не знаю, простите!

Илья Владимирович Ярмошенко, заместитель директора по науке Института промышленной экологии УрОРАН, это один из тех ученых, который занимался знаменитым исследованием знаменитой екатеринбургской грязи. У Ильи Владимировича для нас будет большая презентация, где он, в том числе, расскажет про то, что выяснилось в ходе этого исследования.

Егор, давайте начнем с вас, как с самого опытного эксперта. Не могли бы вы рассказать, с точки зрения власти, с точки зрения эксперта, с точки зрения жителя Екатеринбурга — насколько, по-вашему, тяжелая экологическая обстановка в Екатеринбурге? 

Если позволите, я предварю вашу реплику цитатой из доклада Роспотребнадзора о ситуации в Свердловской области в 2017 году. Там говорится, что Екатеринбург относится к территориям комплексного химического загрязнения, и последствия этого такие: «Заболеваемость всего населения, детского населения, взрослых, заболеваемость детей организованных коллективов, распространенность болезней органов дыхания, врожденных аномалий у детей, болезни костно-мышечной системы, болезни мочеполовой системы, болезни крови и кроветворной ткани у детей, болезни органов пищеварения, травм и отравлений, заболеваемость злокачественными новообразованиями, заболеваемость беременных, заболеваемость с временной утратой трудоспособности, смертность всего населения, рождаемость, естественная убыль, смертность населения в трудоспособном возрасте. Суммарный экономический ущерб от повышенной заболеваемости вследствие химического загрязнения в 2017 году для Свердловской области составил 51 миллиард рублей». 

В общем, Роспотребнадзор достаточно мрачно описывает нашу экологию. Как вам это видится? 

Егор Свалов: Добрый день. Спасибо, Дима, за приглашение. Если почитать заключение Роспотребнадзора, то жить здесь категорически нельзя. Но мне интересно почитать, что они пишут про другие крупные города? Есть такое подозрение, что там будет то же самое. Давайте так. Надо адекватно понимать, что в крупном промышленном городе всегда будет проблема с экологией. Когда мы видим, слышим или читаем на просторах интернета экологические исследования и сравнения крупных городов и областей, Екатеринбург в рейтинге всегда где-то внизу. А наверху, условно, Алтайский край или территории, где в принципе нет промышленности, где процветают сельское хозяйство и экотуризм, больше нет ничего. Конечно, мы априори всегда будем в проигрыше, тут ничего не поделать. 

Стратегический план развития города, принятый в 2003 году, предполагал вынос всех крупных промышленных площадок с территории Екатеринбурга. Сейчас это практически завершено, по крайней мере суммарный выброс в атмосферу сократился. Сейчас выбросы более чем на 80% — от автомобилей, не от промышленности. У нас нет угольных котельных, в городе практически не осталось угольного отопления, это сказывается на экологическом состоянии и состоянии окружающей среды. 

Еще факт о состоянии экологии как таковой. Принят национальный проект «Экология», который подразумевает несколько направлений: вода, воздух, твердые коммунальные отходы, реабилитация Байкала, реки Волги (например, строительство очистных сооружений на Волге). Если мы возьмем раздел «Воздух», то там из Свердловской области присутствует только Нижний Тагил. Если бы у нас было так все катастрофично, думаю, что Екатеринбург тоже был включен в перечень городов, требующих федерального внимания и финансирования.  

Дмитрий Колезев: Можно реплику? Данные Росгидромета: «По результатам наблюдений в 2018 году уровень загрязнения атмосферного воздуха городов Екатеринбург и Каменск-Уральский отнесен к категории «Повышенный», городов Нижний Тагил, Краснотурьинск, Первоуральск — к категории «Низкий». 

Егор Свалов: Не секрет, что у нас некоторые службы противоречат друг другу в данных. У одних — своя методика подсчета выбросов или негативных последствий, у других — своя методика. Зачастую между собой они никак не состыкуются. Когда Гидромет объявляет неблагоприятные погодные условия, заводы должны сократить выбросы в атмосферу. Зачастую это происходит, когда нет ветра. Как только ветер поднимается, автоматически все сходит на нет, неблагоприятные погодные условия исчезают.   

Я люблю город, я здесь родился, здесь моя семья, дети. Я считаю, что это город, из которого нельзя уезжать. Когда говорят, что уехали только из-за экологии, мне кажется, что причины совсем другие, просто это модно. 

Дмитрий Колезев: Что модно? Уезжать или жаловаться на экологию?

Егор Свалов: Модно ссылаться на то, что нельзя потрогать, пощупать и ощутить. Может, просто зарплата не устраивает и пошли за мечтой. Но в этом стыдно признаться. 

Дмитрий Колезев: Хорошо. Екатерина Александровна, как я понимаю, вы не очень давно работаете в комитете по экологии. Поделитесь с нами, какие у вас сложились впечатления об экологической обстановке в городе глазами чиновника, человека, который пришел курировать этот вопрос в администрацию. Какие мысли возникают по этому поводу, насколько плохой или хорошей вам видится картина? Что можно и нужно делать?

Екатерина Мурзина: Действительно, недавно вступила в эту должность, всего три месяца. Скажу и как чиновник, и как простой житель нашего города. Когда я пришла, у меня было ощущение, что наш город — это просто экологическая катастрофа: воду нельзя пить, воздухом нельзя дышать, везде свалки…

Дмитрий Колезев: Это до того, как вы пришли в комитет?

Екатерина Мурзина: Это общее мнение, которое бытует у нас в городе, не будем скрывать. Но я пришла, посмотрела: в принципе, мы достаточно много делаем в городе. И администрация города, и областные органы власти в лице Минприроды и министерства ЖКХ, и федеральные подразделения, в том числе. Например, по поводу воздуха. У нас достаточно высокий уровень загрязнения. Вы приводили данные Роспотребнадзора из доклада за 2017 год, но совсем недавно появился доклад за 2018 год и там отмечается положительная динамика по атмосферному воздуху. 

Дмитрий Колезев: Он, видимо, пока не опубликован на сайте, потому что я нашел только за 2017 год. 

Екатерина Мурзина: Просто у меня более короткий путь к информации. Я буквально на этой неделе его читала. 

Есть объективные причины, почему у нас такая высокая загрязненность атмосферного воздуха. Во-первых, географически город расположен так, что у нас низкая скорость ветра, облака смога повисают, а ветер не настолько силен…. Во-вторых, 80% — это автотранспорт, наши уважаемые граждане приобретают по два, три, четыре автомобиля, любят передвигаться на нем, потому что комфортно и удобно, но это автоматически приводит к повышению загрязнения.  

Насчет положительной динамики. Есть такой показатель «Комплексный индекс загрязненности атмосферного воздуха». Если в 2012 году он был около 18, то сейчас он 4,5. Это говорит о том, что мы работаем, и результаты есть!

Дмитрий Колезев: Что вы имеете в виду, когда говорите: «Мы работаем»? Какие мероприятия, если коротко?

Екатерина Мурзина: В частности, по транспорту — перевод всего муниципального транспорта на газомоторное топливо. Это раз. Второе — у нас разработан стратегический проект до 2035 года по развитию сети электрического транспорта, он предполагает модернизацию всего подвижного состава, повышение его комфортности, развитие трамвайной сети.

Дмитрий Колезев: То есть отказываемся от автобусов, которые чадят черным дымом, переводим их на газ, и больше электрического экологически чистого транспорта?

Екатерина Мурзина: Конечно! Строительство дорог в объезд города, скоро откроется тот же ЕКАД. Светофорная система: делаем так, чтобы уменьшить пробки, потому что самый большой выхлоп, когда двигатель работает на холостом ходу. Комплекс всех этих мероприятий, возможно, и недостаточен, с какой-то точки зрения, но в целом, я считаю, что этому вопросу уделяется большое внимание, и делается достаточно много. 

Надо отметить, что бизнес тоже переходит на позицию экологического сознания, так скажем. Ряд предприятий у нас вынесен за пределы города, а те, которые еще работают на территории города, проводят масштабные проекты по модернизации производственных мощностей. В частности, в том году «Жиркомбинат» модернизировал линию по производству спредов, УОМЗ произвел масштабные проекты по реконструкции своих производственных мощностей, соответственно, от стационарных источников выбросы у нас тоже уменьшаются. 

Дмитрий Колезев: Вы сказали, что 80% загрязнения воздуха — это автомобили. Если я правильно понимаю, у муниципалитета не очень много рычагов влияния на ситуацию. Вы не можете принять решение городской думы, например, о том, что у нас могут двигаться только автомобили определенного класса экологической опасности, а остальные — не могут. Это прерогатива федеральных властей. Но с точки зрения представителя муниципальной власти, как вам кажется, что нужно или можно изменить в законодательстве, в том числе, федеральном, чтобы эта ситуация в крупных городах и Екатеринбурге улучшалась? Что бы вы предложили как эксперт?

Екатерина Мурзина: Возможно, введение, действительно, каких-то норм, нормативов, требований к транспорту в части экологичности выбросов. Только это я вижу. Ну и неформальный момент, это уже не законодательство, — повышение экологического сознания населения. Часто можно услышать: «Мне удобнее и быстрее на автомобиле, чем на перекладных», так далее и тому подобное. Я, сегодня, например, приехала сюда на метро. 

Дмитрий Колезев: Спасибо вам, немножко сберегли наш город. 

Татьяна, прозвучала фраза про экологическое сознание. У вас будет презентация, частично совпадающая с этой темой. Пока давайте просто поговорим — без слайдов. Как вы прокомментируете оценки, которые наши уважаемые чиновники дают о ситуации в городе? Мне очень понравилось, как Екатерина Александровна сказала, что до того как она стала чиновником, ей казалось, что все плохо, а потом, когда пришла работать, выяснилось, что все не так уж и плохо. Я наблюдал это на Евгение Ройзмане, который до того как стал мэром тоже говорил, что в городе все ужасно. А потом пришел работать, посмотрел и сказал, что не все так плохо, люди стараются, бывает и хуже. 

С точки зрения эколога, ученого, преподавателя, как вам кажется, насколько ситуация в Екатеринбурге плоха или хороша, насколько адекватно наши власти ее оценивают и работают с этой проблемой?

Татьяна Орешкина: А давайте проведем небольшой эксперимент, чтобы проверить. Уважаемая аудитория, пожалуйста, поднимите руки те, кто точно знает, где можно найти информацию о состоянии атмосферного воздуха на сегодняшний день. Кто может сказать: «Я знаю, где посмотреть». Я вижу мою группу поддержку, они знают.

Дмитрий Колезев: Я сегодня утром научился, когда готовился к «Горсовету». 

Татьяна Орешкина: Вы сегодня научились! Именно с этим связан такой эффект. Когда ты читаешь слова «Повышенный уровень загрязнения»… Поясните, это из скольки, например, по десятибалльной шкале? Повышенный — это какой?

Дмитрий Колезев: Я не знаю. 

Татьяна Орешкина: Вот. У нас нет точки опоры, от которой мы можем оттолкнуться и понять, что есть норма, у кого хуже ситуация, у кого лучше. Конечно, нам страшно и сложно читать эти данные. Здесь на столе лежит наш доклад, последний опрос населения Екатеринбурга, который показывает, как жители воспринимают. Жители воспринимают адекватно — примерно три балла, по воздуху оценка ниже, по воде выше, то есть наши граждане, в целом, оценивают экологическую обстановку как удовлетворительную для себя. Я скажу почему. Для Большого Урала это в принципе характерная оценка. Мы считаем, что у нас не хуже и не лучше, чем в других городах. Если мы начинаем более подробно разбираться в теме, то получаем основу, от которой должны отталкиваться. Наши знания становятся более корректными, мы понимаем, в какую сторону двигаться, и становится не так страшно. 

Дмитрий Колезев: То есть в целом жители Екатеринбурга считают, что их удовлетворяет экологическая обстановка в городе?

Татьяна Орешкина: В целом да.

Дмитрий Колезев: И это адекватно — вы сказали. Она действительно удовлетворительная?

Татьяна Орешкина: Удовлетворительная. Если ли мы говорим про пятибалльную шкалу, то это…

Дмитрий Колезев: Троечка. 

Татьяна Орешкина: Да, троечка. Бывает хуже, бывает лучше.

Дмитрий Колезев: Хорошо. Как вам кажется, насколько адекватно власть оценивает экологическую ситуацию? Есть ли недооценка проблемы?

Татьяна Орешкина: Экологическую обстановку власть оценивает адекватно. Опять-таки сошлюсь на наши последние исследования, они еще не опубликованы, это будет инсайд для вас. 

И муниципальная власть, и региональная переоценивают свою экологическую компетентность. То есть им не хватает знаний, но это не какая-то ужасная ситуация, мы знаем, что нужно постоянно учиться. Вот это мы зафиксировали. Например, мы спрашивали муниципальных служащих в целом по Свердловской области: «Как вы оцениваете свою собственную компетентность?». Они оценивали ее на четыре балла из пяти. Если мы спрашивали региональные власти, то они оценивали муниципальную власть, в среднем, на два балла. Мы не оценивали их знания, я не проводила контрольной работы, мы просили их оценить друг друга и видели такую разницу в оценках.

Дмитрий Колезев: Мне кажется, что эта история — не про экологию, а про отношение разных уровней власти.

Татьяна Орешкина: Как раз это отношение и приводит, к тем решениям, которые принимаются. 

Дмитрий Колезев: Хорошо, спасибо! Илья Владимирович, одной из самых острых проблем, по крайней мере, как говорят многие люди в Екатеринбурге, является грязь и пыль, которая, наверное, связана с этой грязью. Я сейчас приведу очередную цитатку по поводу пыли. Из доклада об экологической обстановке в Свердловской области в 2017 году: «В 2017 году в районе расположения станции в городе Екатеринбурге, которая измеряет чистоту воздуха, отмечено превышение нормативов содержания в атмосферном воздухе пыли мелкодисперсной, диоксида азота, оксида азота и оксида углерода. Максимальная разовая концентрация пыли мелкодисперсной превысила установленные нормативы в 2,1 раза. Наибольшая повторяемость превышения предельно допустимой максимальной разовой концентрации пыли мелокдисперсной составила 23,6%. Максимальная среднесуточная концентрация пыли мелкодисперсной была зафиксирована в октябре и превысила предельно допустимую концентрацию в 3,6 раза».

Давайте поговорим про то исследование, которое вы проводили. Расскажите, насколько пыль связана с грязью, откуда берется грязь, из чего она состоит и так далее. 

Илья Ярмошенко: Сначала маленький комментарий к дискуссии. Вы сейчас зачитали данные по количеству загрязняющих веществ по превышениям относительно ПДК по пыли, по диоксидам, по оксидам азота, серы. Надо иметь в виду, что станций наблюдения, которыми пользуются в этом докладе, в городе не так много. Есть специализированные станции наблюдения, которые стоят вблизи дорог, есть станции вблизи промышленных предприятий, станции, которые стоят в жилых кварталах. Предположим на Метеогорке — это относительно чистый район. Но есть станции на Бебеля, прямо на дороге! Некоторые из этих превышений находятся на трассах. 

Общий комментарий состоит в том, что современная система охраны окружающей среды — это, вообще говоря, технология. Технология, разработанная в 1940-60 годах и внедренная в работу органов власти. То, что вы сейчас приводите — некоторые превышения по какому-то параметру, ведет к выводу, что в данном городе повышается такая-то заболеваемость. В рамках этой технологии: если действует такой фактор, то такой и вывод. Насколько повышается заболеваемость, какой вред, — пока непонятно.  

Кроме того, проживая в большом городе, мы пользуемся достаточно большим количеством преференций. Их дает большой город: например, более высококачественное здравоохранение, которое одновременно повышает нашу продолжительность жизни и понижает заболеваемость. Это многофакторная среда, невозможно жить в абсолютно чистом месте, так чтобы это был культурный высокоразвитый город с хорошими зарплатами, низкой безработицей и так далее. Все эти вещи взаимосвязаны. Но! Двигаться по пути снижения воздействия технологий на человека, безусловно, необходимо. 

Дмитрий Колезев: Ну, не знаю, можно, конечно, спросить у аудитории. С моей точки зрения, количество пыли в Екатеринбурге… какое-то превосходящее все возможные нормативы.

Илья Ярмошенко: Я сейчас расскажу про количество пыли…

Дмитрий Колезев: Я вспомнил, как совсем недавно ехал по Уралмашу, пронесся трамвай, и за ним было такое облако пыли, что трамвай просто скрылся из виду, его не было видно. Как говорит мой любимый бывший мэр Евгений Ройзман, моим глазам свидетелей не надо, я сам видел это количество пыли, никаких станций не нужно, чтобы это зафиксировать.

Илья Ярмошенко: Предваряя свою презентацию, скажу, что у нас 80 килограммов на одного человека. 

Дмитрий Колезев: 80 килограммов пыли на одного человека! Класс!

Илья Ярмошенко: Презентация названа так, как звучало название нашего контракта с городской администрацией на выполнение работ. Исследование было научным, научно-исследовательским. 

Оно должно было отвечать всем необходимым требованиям, которые мы, сама корпорация ученых, предъявляем к научным исследованиям с одной стороны, а с другой — она должна была соответствовать требованиям техзадания, которое давала нам администрация.

Поэтому было важно определить предмет и объект исследования, методологию исследования, методы исследования и провести само исследование. Как мы и ожидали, такого рода задачи можно было решить только на основе междисциплинарного исследования, объединяющего методические подходы естественнонаучных дисциплин, причем всех: геология, география, биология, физика, химия, астрономия.  

Можно предположить, что основой этого исследования будет наука экология, как таковая, но это не так, особенно с учетом того, что существует противоречие: что такое экология в науке и как ее понимают в обществе. По определению ВАК, экология — это наука взаимодействия живых организмов и их сообществ между собой и окружающей средой. 

А при исследовании грязи в городе Екатеринбурге основным звеном, зацепившись за которое можно было попытаться решить проблему, стала литология. Литология — это наука о горно-породных образованиях осадочного происхождения. В целом, в рамках нашего исследования все науки, которые были задействованы, здесь приведены. Вы видите, что  это исследование было исключительно междисциплинарным.  

Что такое литология и что такое осадкообразование? Мы можем говорить, что образование грязевого осадка в городе — это часть современного седиментогенеза, процесса, при котором происходит выветривание, эрозия, разрушение верхних частей геологических формаций, а в городе это еще и дорог, зданий, каких-то конструкций, элементов ландшафта. Это искусственный характер самой среды и высокая степень антропогенной нагрузки на эти ландшафты. 

Основные методы исследования, которые были применены, — это ландшафтно-архитектурное описание, геоботаническое описание, отбор и анализ проб снега (про снего-грязевую пульпу позже), отбор и анализ проб поверхностного осадка. 

Исследование проводилось в четыре сезона. Это одна и та же площадка в четыре разных сезона. По отобранным пробам проводились гранулометрический анализ (анализ вклада различных фракций в этот грязевой осадок), минералогический, химический и сканирующая электронная микроскопия (потом будет понятно, что это такое).

В городе было выбрано шесть площадок в разных районах города, здесь они все представлены: площадка на Уралмаше, площадка в Пионерском поселке, в центре, в районе Автовокзала, на Краснолесье, и самая южная площадка — Ботаника. 

В каждой из этих площадок были проведены соответствующий пробоотбор и соответствующее ландшафтное описание. Здесь для краткости стоит объем проделанной работы, количество отобранных проб, количество проведенных описаний. Здесь самое большое — это проведение элементоопределения, 10 тысяч элементоопределений в этих пробах. Это так, для статистики.

Ландшафтное описание предполагало зонирование экспериментальных площадок по функциональным зонам. Зоны, где автомобильные проезды, дороги, парковки (в том числе, несанкционированные на газонах, они красным цветом условно обозначены), тротуары, детские площадки — зимой и летом. Каждый из участков здесь описывался отдельно, зеленая зона описывалась отдельно, ей давали соответствующие оценки и описательные характеристики. 

Вот основные результаты. По результатам ландшафтного описания, 54% территории города (жилых кварталов) —  «зеленая зона». Это, в принципе, неплохо. Сюда входят газоны, спортивные площадки и тому подобное. Дороги, проезды, парковки на газонах занимают 14+23=37 +. 39%. Около 40% жилых кварталов — это зоны автомобилей. Эта величина, на самом деле, большая. Мы эту цифру просто получаем, а администрация, общество сами решают, большая она или нет. 40% жилых кварталов занято автомобилями. Из них два процента — это парковки на газонах. 

Жилые кварталы в городе занимают примерно 120 квадратных километров. Два процента — это примерно 2-3 квадратных километра, то есть, километр в ширину, три километра в длину — вот такая площадка занята несанкционированными парковками на газонах. Это разрушенные газоны. Знаете, сколько стоит газон?

Есть такой Юрий Окунев, он за свой счет сделал хороший газон, 58 квадратных метров за 50 тысяч рублей. Стоимость одного квадратного метра хорошего газона — порядка тысячи рублей. Ущерб, нанесенный городу автомобилями на газонах, превышает два миллиарда рублей. Два миллиарда рублей! Конечно, газоны бывают дешевле, но ниже цифры в 500 миллионов рублей мы в оценке этого ущерба никак не опустимся. 

Так выглядит автомобильный парк Екатеринбурга по нашим расчетам. Вот 100 автомобилей, 29 из которых стоят во дворах. Абсолютное большинство автомобилей города, по нашим расчетам, находится на удаленных от дворов парковках, паркингах и специально оборудованных местах. 

Далее, из этих 29 автомобилей пять находятся на газонах. То есть только пять процентов автомобилистов паркуется во дворах на газонах, разрушая их. При этом абсолютное большинство автомобилистов находит другое место. 

Один из наших выводов: в условиях интенсивной автомобилизации потенциал вместимости существующей автотранспортной инфраструктуры дворов и прилегающего внешнего пространства исчерпан полностью. 

Дальше. Один из основных выводов: на каждого жителя Екатеринбурга приходится девять квадратных метров участков, не имеющих покрытия. Что такое участки, не имеющие покрытия? Это участки, где не проведено восстановление покрытия после земляных и строительных работ. Участки с разрушенным асфальтом. И зеленые зоны с «низким проективным покрытием», это газон, где трава не растет. 

Пример одного из таких участков в центре города. На каждого жителя приходится примерно девять квадратных метров таких поверхностей. А это поверхности «пылящие», с каждой из этих поверхностей происходит пыление при соответствующим воздействии (ветер или автомобиль проехал), происходит эрозия, разрушение верхнего слоя и переход грунтов в состояние осадка. 

В каждом дворе специалисты давали экспертную оценку техническому состоянию и уборке. Получен очень интересный результат: на этом рисунке для отдельных функциональных зон дворов и внешних пространств показаны доля неудовлетворительных оценок (сверху красным) и доля удовлетворительных оценок (снизу синим). 

Общий вывод такой: пространство внешней части дворов, то есть улиц, (дорог, тротуаров и газонов улиц), более 50% получили удовлетворительные оценки. Дворовые пространства (в пределах самих дворов) — больше половины оценок отрицательных, негативных, неудовлетворительных. 

Один из факторов, воздействие которого отмечается на всех участках, — это земляные работы. При производстве земляных работ происходит образование грязи и пыление, связанные со следующими причинами — складирование изъятого грунта в отвал. Вы все это видели, когда роют траншею, складывают грунт рядом. Это абсолютно неправильно. Так делают всегда, но это должно быть полностью запрещено. 

Дмитрий Колезев: А куда эту землю девать? Извините. 

Илья Ярмошенко: В специальные короба! Это отработанная технология, просто ее скрывают от общества (смеется). Ну, не скрывают, а просто это немного удорожает работы. Есть специальные оборудованные короба, банки, их краном подцепляют. 

Далее, размещение сыпучих строительных материалов в кучах. В 2017 году на Площади 1905 года лежала огромная куча песка (меняли брусчатку), она лежала несколько недель и спокойно пылила, без вопросов. Когда мы говорим, посмотрите, что за границей, так вот там это всегда находится в коробе!  Даже при больших ремонтно-строительных работах на дорогах, этот строительный материал находится в коробе. У нас сейчас по всему городу массово начались строительные работы, роют траншеи, канавы, привозят песок. До сих пор этого не делается, хотя еще в 2017 году мы писали в нашем заключении, что это необходимо делать.

Газоны. Забегу немного вперед. Мы сейчас проводим подобное исследование в Нижнем Новгороде и Ростове-на-Дону, собираемся в Челябинске, Тюмени и Мурманске. Когда наши специалисты оценивали состояние газонов в Ростове-на-Дону, они дали неудовлетворительную оценку 100% газонов. 100% газонов в Ростове-на-Дону — неудовлетворительные. В Екатеринбурге — 50%. 

Какие есть проблемы? Вот здесь справа во дворе показан газон с теневой стороны, дом расположен с севера, газон не освещается совершенно, при таких условиях там никогда не будет расти нормальный газон. Но, тем не менее, во всех дворах такие газоны есть. Все эти газоны, фактически с отсутствующим нормальным покрытием, и являются источником грязи. 

Ситуация с переносом грунтов с газонов на дороги. Видно, что практически во всех случаях, причиной является не то, что грунт выше асфальта, а само по себе плохое техническое состояние бордюров и газонов. И такая ситуация наблюдается в каждом дворе примерно в половине участков.

Дмитрий Колезев: Юрий Окунев, которого вы упоминали, настаивает, что главная причина грязи в том, что щели бордюров не промазаны цементом, и через них грязь вытекает на улицу. Как вам кажется, насколько это обосновано?

Илья Ярмошенко: Я не могу ни по одной из причин, с которыми связано образование грязи, применить слово «главная». Но то, что низкое техническое состояние объектов ландшафтной инфраструктуры дворов наблюдается… Вы видите здесь, речь идет даже не о том, что между бордюрами...

Дмитрий Колезев: Там просто фрагментов бордюров не хватает.

Илья Ярмошенко: …там просто все разрушено. Это во всех дворах такие элементы есть. Просто все разрушено! Когда будут нормальные бордюры можно говорить о том, что там можно сделать еще лучше. Но пока мы к этому еще должны идти. 

Маленькая справочная информация. Егор Анатольевич меня поправит, если что-то неправильно. Распределение ответственности за содержание территории в городе. В соответствии с регламентом по благоустройству  2017 года (последний его вариант, который я нашел) ответственность за содержание территории несут специализированные организации, предприятия, выполняющие земляные работы, и собственники. 

Специализированные организации — это организации, работающие за бюджет города и районов, они, в основном, работают с дорогами, тротуарами и газонами с внешней стороны дворов. 

Предприятия, выполняющие земляные работы, мы про это уже поговорили. 

Но фактически бóльшая часть жилых кварталов закреплена за собственниками. Может быть, это даже социологическая проблема, мало кто из жителей знает, что ответственность за состояние дворов они несут сами. Насколько люди это понимают? 

Это маленький научный вывод, важный для нас. У нас зимой снег. Образуется «снегогрязевая пульпа», когда под колесами машины пыль перемешивается, образуется снегогрязевая пульпа. Для нас это важно, потому что с точки зрения литологии — это такой замедленный процесс осадкообразования, который мы можем перехватить и численно оценить. Оценка содержания твердого вещества в этой снегогрязевой пульпе на дорогах и тротуарах позволяет численно оценить, сколько у нас, собственно, грязи в городе.  

Еще один момент, метеорологические условия. Они, действительно, есть, особые метеорологические условия, которые могут способствовать образованию таких условий, когда грязи много. Поясню. Вы знаете, что город Екатеринбург — один из самых холодных городов Европы по средней температуре января. Такие же температуры как у нас, только в Новосибирске. При этом в Екатеринбурге средние летние температуры соответствуют северной Европе от Берлина и севернее. Они, в принципе, нормальные. Но зимние условия в Екатеринбурге, действительно, суровые. На самом деле, все, кто уехал из Екатеринбурга, (по моему опыту), уехали из-за холодной зимы, а не от плохой экологии. 

На рисунке показан снеговой покров зимой 2015–2016 годов (синенькими точками) и зимой 2016–2017 годов (зелененькой линией). Видно, что снеготаяние весной 2016 года происходило очень резко за короткий срок, максимальный уровень снегового покрова растаял буквально за несколько дней. Это как раз и есть та самая табличка «Грязьбург», это тот самый момент. 

В 2016–2017 году период снеготаяния был в разы дольше, там проходило «некруглосуточное снеготаяние», когда ночью была отрицательная температура, а днем — положительная. Днем таяло, а ночью подмерзало. 

В результате суммарный сток, формировавший грязевой поток, именно в 2016 году был максимальным в короткий период времени, это вызывало серьезную реакцию в обществе.

Дмитрий Колезев: То есть, когда быстро тает, это хуже. Правильно я понял?

Илья Ярмошенко: Когда грязи много? (смеется). Дело в том, что значительная часть городской инфраструктуры, которую вы видите, спроектирована так, чтобы уносить сток дождевых вод. В принципе, город с этим справляется, наша городская архитектура с этим справляется.

Дмитрий Колезев: Но не всегда. 

Илья Ярмошенко: Вы можете найти в городе незначительное количество мест, где каждый ливень происходит наводнение.  Но не весь город. 

Дмитрий Колезев: Знаменитый мост на Восточной, где все время Венеция.

Илья Ярмошенко: Да. Некоторые результаты других видов анализов. 

Гранулометрический анализ. Мы взяли твердый осадок, находящийся в снеге, и разделили его по фракциям, по размеру частиц. Какое-то количество частиц больше одного миллиметра. 0,02. 0,1. Последние три столбика — это пылевая фракция. Пылевая фракция — это те твердые частицы, которые могут подниматься ветром.

То, что слева, переносится водой или не поднимается. А справа — то, что может переноситься ветром. Вы видите, что в этом снеге, который у нас образуется зимой, 20 с чем-то граммов на каждый литр — это пыль. Это очень много. Причем, это именно та пыль, которая была в городе на поверхности и перемешалась со снегом, 20 граммов на литр. 

Та пыль, которая зимой выпадает сверху, дает примерно 1 грамм на литр, и даже меньше. Грязный снег, который мы видим зимой, — это снег, перемешанный с осадком, который там и лежал. Зимой он тоже дополнительно поступает — от шлифа дорог шипами. 

Вот минеральный анализ. Он немного сокращенный. 

Был проведен более строгий анализ с определением минералов, но мы попросили минерологов объединить их в группы. В данном случае они находятся в твердом осадке — в снеге. 

Вы видите, сверху зелененькое — это просто обломки строительных материалов — до 20% в разных участках. Остальное — это основные кислые породы. Если здесь нет минерологов, я скажу…

Дмитрий Колезев: Их тут немного, я думаю.

Илья Ярмошенко: А если есть, заткните, пожалуйста, уши. Красненькое — это габбро, синенькое — это гранит. Фактически, это все — обломки строительных материалов, шлиф асфальта, обломки бетона, обломки каких-то строительных конструкций. На 75% наша грязь состоит из этих минералов.

Дмитрий Колезев: Подождите, на 75% наша грязь состоит из обломков строительных материалов?

Илья Ярмошенко: Да. Чуть позже это еще будет.

Дмитрий Колезев: У нас столько грязи потому, что мы много строим? 

Илья Ярмошенко: Нет, потому что мы в городе живем.

Дмитрий Колезев: Окей.

Илья Ярмошенко: Плюс к этому минеральному анализу частицы индивидуально смотрели под микроскопом: их происхождение, состав. Здесь некоторые примеры того, что у нас в снеге находится. Слева и сверху — обычный шлак, маленькие частички стекла, которые образуются при использовании технологии с высокотемпературным нагревом, в том числе, при сжигании дров, угля, чего-то еще. У нас в городе нет ни дровяных, ни угольных электростанций, но есть предприятия, которые используют в своей работе нагревы, печи, небольшие металлургические производства. Эти вещи воздействуют на город. 

Вот эта частица, круглая, диаметром меньше полмиллиметра, справа и сверху — это тоже силикатный шлак, который образуется при еще бОльшей температуре, когда частица равномерно нагревается и становится круглой.   

Справа и снизу — это резина. Тоже легко обнаруживается, так называемые «червячки». Если кто-то смотрит «Формулу-1», там на дороге тоже бывают «червячки» из резины, когда машины ездят. 

Левый слайд, мы подозреваем, что это микрометеорит.

Дмитрий Колезев: Как это?

Илья Ярмошенко: На Землю, кроме больших метеоритов, падают еще и маленькие, микрометеориты, они в атмосфере нагреваются, и образуются такие шарики. Их не очень сложно обнаружить.

Дмитрий Колезев: А много таких в грязи? Просто хочу понять, насколько наша грязь космическая.

Илья Ярмошенко: Где-нибудь на 0,001 процента.

Дмитрий Колезев: Эх, жаль!

Илья Ярмошенко: Да, очень жаль, было бы легче! (смеется).

Финальный анализ из чего состоит наша грязь: 75% — минеральное вещество, 5% — другие включения, в том числе, резина, микрометеориты, 20% — органическое вещество. 20% — это торф, почва, смыв с газонов. 

Причина образования грязи. Наш специалист обошел каждый участок (20 на 20 метров) и описал причину образования грязи. Нарушенные покрытия встречаются более чем в 40% площади города. Парковка, проезд автомобилей — тоже до 40%, отсутствие, разрушение бордюра — на 30% участков. Работы на прилегающих участках — до 20%. 

Основные причины — абразия дорожных покрытий, разнос твердого материала с мест неорганизованных парковок, разнос грунта с участков, где нарушено или отсутствует покрытие,  и разнос грунта из отвалов строительных материалов и куч. 

С учетом того, что мы пересчитываем на снег (высоту снега мы знаем), мы можем говорить о том, что у нас в городе 190 килограммов грязи на одного человека. Из них 80 килограммов — это пыль.

Дмитрий Колезев: Мы — богатый город!

Илья Ярмошенко: Да-да-да. 

Как выглядит наш город по сравнению с другими. Это картинка из литологии о том, сколько осадка образуется в различных условиях землепользования. 

Слева — лес, меньше 10 тонн на квадратный километр. 

Если начинаются сельскохозяйственные работы — до 100 тонн на квадратный километр. 

Если начинается строительство — до 1000 тонн на квадратный километр, может быть, и больше 10 000 тонн при очень активных строительных работах.  

В городе Екатеринбурге осадка образуется порядка 3000 тонн на квадратный километр. Екатеринбург в этой графе может относиться к городам с высокой степенью строительных работ, и еще  — к самым загрязненным из этих городов. 

Дмитрий Колезев: А у вас нет сравнений с другими городами, с конкретными городами?

Илья Ярмошенко: Здесь очень большое количество городов. По тем данным, которые есть, там, конечно, намного меньше. Мы по России такую работу не закончили, у нас еще будет работа. У меня есть  впечатление, что в Нижнем Новгороде и в Ростове-на-Дону грязи не меньше. Но, так или иначе, если считать, что у нас в городе активное строительство производится, мы находимся в определенных рамках. Если мы считаем, что в городе строительства нет, то тогда очень грязный город, выше всяких пределов.  

И, возвращаясь к теме экологии, мы во всех объектах измерили содержание тяжелых металлов. Вот парочка интересных результатов.

Слева свинец, зависимость содержания свинца от того, где мы взяли грунт, на газонах или это был осадок на проездах, осадок снаружи дворов или это была дорожная пыль. Оказывается, что сейчас минимальное содержание свинца в дорожной пыли, а максимальное — в газонах во дворах. По нашему мнению, это связано с тем, что в конце 1990-х годов запретили использование этилированного бензина, в котором было большое содержание свинца. 

Спрашивали, работают ли такие меры? Реально видно, что эти меры работают. Наши данные 2007 года показывают, что свинца в городе было раза в полтора раза выше. То есть, этилированный бензин не используется, и количество свинца в городе снижается.

Справа другой пример, никель. Это тяжелый металл, но он не опасный. С ними не связаны серьезные проблемы для здоровья, в отличие от свинца. У нас в городе зимой дорожки посыпают мелкофракционным щебнем. Разнос этого щебня по пространству приводит к увеличению никеля в осадке на дорогах и тротуарах. 

Основные выводы более или менее научные, я их пропущу. Дальше, в нашем договоре был пункт — дать рекомендации. Там огромное количество рекомендаций, честно говоря, не буду сейчас показывать.

Дмитрий Колезев: Почему?

Илья Ярмошенко: Там их очень много.

Дмитрий Колезев: Хотя бы коротко пройдемся по ним?

Илья Ярмошенко: 16 страниц рекомендаций, мы их сгруппировали по очевидным блокам, которые здесь показаны. 

Снизить долю пылящих поверхностей. Минимизировать антропогенную нагрузку на внутридомовые пространства. Ограничить образование грязи при земляных работах. Удалить накопившийся грязевой осадок. 

Это названия блоков, они очевидны.  В каждом из них уже расписывается подробнее. 

И завершающая картинка. Это современное научное понимание того, какие факторы влияют на наше здоровье. По шкале слева направо — это количество миллионов лет, потерянных на планете от тех или иных факторов воздействия. По вертикальной шкале — увеличивается это воздействие со временем или снижается? 

Например, один из основных факторов — курение. От него на планете теряется около 100 миллионов лет жизни в год, но при этом на 20% в год это снижается. Здесь высокое кровяное давление, индекс массы тела. 

Самым большим экологическим фактором (красненьким) является  пыль. Взвешенные частицы состоят не только из пыли, которая находится на улице, из грязи, там влияют и другие факторы. В Китае было проведено исследование — пыль дает вклад порядка 30%. 

Ну, свинец снижается, убывает.

Вот такая справочная картинка. Это все. Спасибо.

Дмитрий Колезев: Спасибо. Давайте поаплодируем. Сразу маленький вопрос, прежде чем мы перейдем ко второй презентации. Часто приходится сталкиваться с мыслью, что в Екатеринбурге, дескать, много грязи, потому что у нас такой состав грунта. Он отличается, например, от тюменского грунта, где больше песка, поэтому в Тюмени чище, а у нас грязнее, хотя климат похож. Насколько состав грунта, почвы влияет на количество грязи, по-вашему?

Илья Ярмошенко: Только отчасти, не является определяющим. Большая часть того, что у нас является грязью, это все-таки шлиф строительных конструкций, дорог, чего-то еще. В городе Тюмени по-другому устроены пространства. Мы там тоже проводим исследование. В Тюмени гораздо меньше нагрузка автомобилей на дворы. Но мы это еще посчитаем в цифрах, я как ученый не могу говорить, но впечатление, что нет. 

Дмитрий Колезев: Спасибо. Мы обязательно вам еще зададим вопросы, думаю, они будут у аудитории. Пока перейдем к следующей презентации. Татьяна нам расскажет про массовое формирование экологического сознания у жителей Екатеринбурга.

Татьяна Орешкина: Да, я вам расскажу про формирование массовое экологического сознания. Я занимаюсь изучением экологического сознания уже больше десяти лет. Именно на территории Большого Урала. И именно для нашей встречи мы с коллегами провели небольшое исследование вашего экологического сознания, тех людей, которые собрались здесь в аудитории. Думаю, если вы найдете себя на слайдах, то будете поднимать руки и кричать: «Да, я вижу, это я!».

Для начала, чтобы взбодриться: здесь две картинки. Первая  — из фильма «Аватар», а вторая — из фильма «Терминатор». Поднимите, пожалуйста, руки те, кто считает, что экологическое сознание иллюстрирует первая картинка. 

А кто считает, что экологическое сознание иллюстрируется второй картинкой? Вообще, в принципе, само понятие экологического сознания. Как оно может быть проиллюстрировано? 

Я вижу, что большинство рук не подняло, у вас какие-то другие варианты? Может, кто-то хочет прокомментировать?

Дмитрий Колезев: Если кто-то хочет сказать какую-то реплику, то, пожалуйста!

Татьяна Орешкина: Что такое экологическое сознание, и как оно выглядит?

Дмитрий Колезев: Нет, никто не готов.

Татьяна Орешкина: Итак, как только человек начинает задумываться, что есть некий континуум от одной точки полного слияния с природой до второй крайней точки полного разрушения природы, то именно понимание того, что есть огромное количество вариантов взаимодействия, и есть отправная точка, когда мы можем начинать говорить про формирование индивидуального экологического сознания. Если мы скажем про массовое экологическое сознание, то оно формируется в процессе коммуникации, в процессе информационного обмена. Сейчас вы все, наверняка, скажете, где, на каких площадках сейчас у нас происходит наиболее интенсивный информационный обмен.

Ответ из зала: Социальные сети.

Татьяна Орешкина: Социальные сети, да. Мы можем быть знакомы с человеком через социальные сети, даже не знать его других контактов, не встречаться в реальной жизни, но быть знакомым через социальные сети. Здесь собрались специалисты, скажите, какая самая популярная социальная сеть сейчас в России?

Дмитрий Колезев: «Вконтакте», я думаю.

Татьяна Орешкина: Ура! Да. Мы говорим, что массовое экологическое сознание сейчас формируется в социальных сетях. Социальные сети  — это новое коммуникативное пространство, которое несет в себе глобальные ценности и смыслы.

По данным «Медиаскоп», самая распространенная сеть у нас — это «Вконтакте». Когда мы начинали свое социологическое исследование для вас, мы обратились именно к этой социальной сети. 

Итак, мы с вами начинаем сеанс социологической рефлексии, что мы знаем сами о себе. Сейчас социологи расскажут, как это видят ученые.

Итак, мы зашли «Вконтакте» и выписали экологические сообщества, которые на наш экспертный взгляд показались наиболее популярными среди жителей Екатеринбурга. Обращаю ваше внимание, что здесь есть разные экологические сообщества, и целиком российские, и те, которые представлены конкретно в Екатеринбурге.  

Мы изучили эти экологические сообщества и выяснили, сколько жителей Екатеринбурга в каком экологическом сообществе присутствует. Для примера (я не говорю, что это все экологические сообщества) хочу проиллюстрировать вам, как работают и как устроены экологические сообщества. 

Мы взяли три экологических сообщества, и посмотрели, сколько жителей Екатеринбурга участвуют в них. Выяснилось, что у нас есть одно экологическое сообщество, где большинство представлено жителями Екатеринбурга, причем, большинство в этих сообществах женщины. 

Сообщество «Greenpeace России» — меньше двух процентов жители Екатеринбурга. «WWF России» — около одного процента. 

Дальше мы составили список участников этих сообществ, убрали подписку на основное сообщество, чтобы выяснить, какие интересы характерны для тех людей, которые подписаны на экологические сообщества. 

И мы получили очень интересные результаты: жители Екатеринбурга, которые подписаны на экологические сообщества, кроме того, что они интересуются экологией, интересуются и  другими вещами (обращаю ваше внимание, что это на основании подписок этих людей).

Таким образом, у нас получилось, что члены экологических сообществ подразделяются на следующие кластеры. Туризм и активный отдых —  голубенький, довольно большой кластер. Добровольчество и благотворительность — самый большой фиолетовый. Фанаты русского рока, внезапно! Это серый кластер, если вы видите — правый нижний угол. Любители бальных и латинских танцев, посередине — оранжевый кластер. И кино и развлечения.

О чем это говорит? Это говорит о том, что человек, участвующий в экологическом сообществе, — это активный житель Екатеринбурга. Скорее всего, он вовлечен, у него есть другие интересы. Это топ-5. Конечно, есть еще интересы. 

Если вы смотрите кино, ходите на бальные танцы, слушаете русский рок, ходите в походы, то вы — настоящий эколог Екатеринбурга. 

Вопрос из зала: А вы делали исследование в общем?  То есть отличается ли эта картина от той картины, которая в среднем характерна для жителя Екатеринбурга? Кажется, что фанаты русского рока — это просто …

Дмитрий Колезев: Это просто каждый второй екатеринбуржец, конечно! Здесь столица рока. 

Татьяна Орешкина: Смотрите, нас здесь интересовало, какие интересы кроме экологии, есть у тех, кто активно защищает окружающую среду. Если мы говорим про другие города, конечно, там будет другая картина. Мы сейчас говорим только про Екатеринбург. Если нас пригласят выступить в других городах на «Горсовете», мы для них сделаем, а это специально для вас. Давайте продолжим. 

Дмитрий Колезев: Давайте вопросы потом, после презентации. 

Татьяна Орешкина: У нас здесь присутствуют члены команды, программисты, которые с радостью вам ответят, и все сделают, и посчитают для любого города. 

Итак, опустимся на уровень одного сообщества и посмотрим, как оно устроено. Это анализ взаимодействия членов сообщества «Экотеринбург». Мы можем проследить, как люди взаимодействуют друг с другом. 

Поясню. Люди в сообществе неравномерно общаются друг с другом, они делятся на кластеры. (Если кому-то нужны будут картинки в оригинале, обратитесь, полный размер будет намного лучше).

У нас есть в сообществе определенные кластеры людей, которые общаются только друг с другом. Вы видите, здесь мы выделили шесть кластеров — маленькие тусовки между собой внутри сообщества. И, кроме того, есть люди, которые представлены отдельными точечками, это не значит, что они больше ни с кем не общаются, это значит, что они в этом сообществе ни с кем не дружат, не переписываются, не делают репосты.

Я надеялась, что вы увидите здесь свои фамилии, это немножко другая раскладка этого же сообщества. Мы можем посмотреть, кто является лидером мнений для этого конкретного сообщества. Мы видим, что здесь есть несколько крупных узлов, то есть таких контактов, с кем знакомы большинство других или бóльшая часть этого кластера, и они являются лидерами мнений. 

Вывод, который мы можем сделать. Здесь подтверждается популярная социологическая теория силы слабых связей, то есть на примере этого сообщества мы видим, что в нем нет одного такого человека, который бы поставлял всем другим информацию. Даже в одном сообществе у нас есть несколько лидеров мнений, которые имеют свою аудиторию и поставляют ей информацию. 

Таким образом, информационное взаимодействие идет сложной системой обменов этими связями. Нет одной точки, из которой идет информация. Это говорит о том, что это сообщество — живое, самостоятельное, нет никакого «серого кардинала», который бы подпитывал информационной повесткой. Здесь информационная свобода, несколько точек поставки различных сообщений. 

Самые популярные подписки. Куда смотрят люди, кроме экологических сообществ? Здесь нет никакой тайны, нет никаких новых сведений, все довольно ожидаемо. Есть группы «Типичный Екатеринбург», «Интересный Екатеринбург», It’s My City.

Дмитрий Колезев: И центр Бориса Ельцина видим.

Татьяна Орешкина: Да. Президентский центр Бориса Ельцина.

Процент — доля людей, которые одновременно подписаны и на экологическое сообщество, и на вот эти перечисленные группы. Сразу расскажу, что есть способы выявить людей, которые обладают наибольшим числом подписчиков, вот они здесь представлены. Не вижу, есть ли здесь кто-то из них?

Дмитрий Колезев: Я не знаю.

Татьяна Орешкина: Мы видим, что число подписчиков не так велико. Опять-таки подтверждается, что это сообщество является комплексным, слабые связи преобладают и нет каких-то конкретных доминирующих людей, которые могли бы диктовать свою информационную повестку. 

Здесь присутствует часть нашей команды, которая подготовила для вас это исследование. Если есть какие-то вопросы по социологии, по данным, по защите персональных данных, пожалуйста.

Дмитрий Колезев: Давайте к вопросам перейдем чуть позже. Хочу поинтересоваться у вас, Татьяна. Зачем это исследование? Что теперь делать с этими данными? Эта информация для властей или для активистов, чтобы теперь через этих людей, через эти сообщества, например, формировать экологическое сознание жителей Екатеринбурга? Что с этим делать?

Татьяна Орешкина: У настоящих социологов, как у любого ученого, «зачем» — это потому что интересно и потому что мы должны найти истину. Но это немножко демагогия. 

Конечно, зачем? Мы должны понимать, в чем сила и сплоченность Екатеринбурга. Когда мы заинтересовались, почему в Екатеринбурге такое консолидированное сообщество, есть ли какие-то тайные силы, которые заставляют людей верить во что-то или воспринимать конкретную информацию, в том числе по экологической информационной повестке, мы начали изучать социальные сети. Мы видим здесь, что нет, у нас нет никаких тайных информационных сбросов, информация идет из множества источников. Это первый вывод.

И второй. Если вы спросили, я отвечу — для власти. Вы видите, что в списке экологических сообществ нет ни одного сообщества, аффилированного с муниципальной и региональной властью, с Росгидрометом. Этих сообществ нет. Муниципальная власть у нас не присутствует «Вконтакте». Я сначала засомневалась, но потом спросила у Екатерины Александровны, и она подтвердила, администрация Екатеринбурга не ведет свое сообщество, куда люди могли бы прийти и узнать информацию со стороны власти. Хорошо это или плохо — решать не нам. Мы зафиксировали этот момент — администрация не ведет такую работу. 

Росгидромет — организация, которая ежедневно проводит анализ атмосферного воздуха, выкладывает информацию на своем сайте. Но нет такого сообщества, на которое вы могли бы подписаться «Вконтакте» и с утра получать сводку о состоянии атмосферного воздуха, также как прогноз погоды в других сообществах.

По мусорной реформе нет активного сообщества «Вконтакте», знаю, что есть в Facebook. Facebook мы здесь не рассматривали, но «Вконтакте» нет сообщества, которое бы ежедневно публиковало какие-то новости. Вот что мы зафиксировали. 

Дмитрий Колезев: Татьяна, большое спасибо. Давайте поаплодируем, поблагодарим за презентацию. Вопросы будут чуть позже. Прежде чем мы к ним перейдем, хочу пройтись по двум небольшим моментам. У нас получается «лоскутное одеяло», но экология — это очень широкая тема, все не охватить, приходится по верхам…

Екатерина Александровна, хочу у вас спросить. Мне сказали, что перед нашей встречей вы консультировались с «Водоканалом» по поводу их видения ситуации с водой в Екатеринбурге. После воздуха, вода — это вторая по важности тема для горожан, они обращают внимание на качество воды. 

Найду вам маленькую цитатку опять же в своем телефоне: «Территории риска по комплексному санитарно-токсикологическому показателю качества питьевой воды ранжируются следующим образом». 

Тут приведены индексы, как я понимаю, чем выше, тем хуже.

«Талица — 9,8, Туринск — 6,3, Тугулым — 6,73, город Екатеринбург — 4,16. Среднеобластное значение показателя — 1,58». 

Если я правильно интерпретирую эти цифры, то в Екатеринбурге ситуация с водой в три раза хуже, чем в среднем по области. А по области есть еще такая статистика:

«Доброкачественной питьевой водой из систем централизованного хозяйственно-питьевого водоснабжения обеспечены 67% населения, условно доброкачественной питьевой водой — 30% населения, и недоброкачественной питьевой водой — 1,74% населения». 

Скажите, пожалуйста, насколько «доброкачественной» считается вода в Екатеринбурге и что ваши коллеги из «Водоканала» говорят о том, как сделать ее лучше, чтобы когда-нибудь можно было пить из-под крана? 

Екатерина Мурзина: Качество питьевой воды — не совсем наша епархия. Именно поэтому я с коллегами из «Водоканала», действительно, проконсультировалась. В целом, конечно, ситуация с питьевой водой у нас не очень хорошая, никого не хочу обманывать. По ряду показателей, действительно, мы превышаем установленные нормативы. Это связано, в том числе, и с состоянием распределительных сетей, и с качеством воды в водохранилищах. Но сейчас специалисты «Водоканала», в целом, оценивают качество воды как удовлетворительное, скажем так. Каких-то прямо критических явлений не наблюдается. 

Когда я уточняла, какие мероприятия они реализуют для того, чтобы обеспечить повышение качества, были названы реконструкция сетей с применением полимерных материалов, которые не подвергаются коррозии, совершенствование фильтровальных станций, применение новых реагентов. Они сейчас применяют современные реагенты, которые позволили, например, снизить содержание железа в воде до двух процентов, в то время как раньше (в незапамятные, так скажем, времена) этот уровень мог доходить до 40.

Дмитрий Колезев: А сейчас сколько, вы сказали?

Екатерина Мурзина: Два. Это по данным «Водоканала». 

Отмечается положительная динамика по показателю мутности воды. Если норматив составляет 1,5 миллиграмма на литр, то у нас 0,6. В целом, они продолжают делать свою работу, тратят на это достаточно серьезные средства. Более того, ведется работа по снижению сбросов промышленных предприятий в водоемы области и города. 

Дмитрий Колезев: Спасибо. Егор, тема мусора и мусорной реформы — огромная! Ей можно было бы посвятить еще один «Горсовет», а может быть, и не один. Тем не менее, если говорить коротко, мог бы ты рассказать этим людям, зачем нужна мусорная реформа и почему им теперь приходится платить за мусор больше? И что они получат взамен?

Егор Свалов: Это, наверное, самая злободневная тема — твердые коммунальные отходы. Реформа назревала давно, жалко, что она началась только с этого года. Поправки в закон были внесены в 2014 году, они ввели институт регоператоров. Ее несколько раз откладывали, и даже до сих пор — эта работа началась с оговорками. Москва, Санкт-Петербург не перешли на новую систему обращения с твердыми коммунальными отходами, часть регионов тоже не перешла, допустим, соседняя Курганская область, они не работают в новых реалиях. 

Дмитрий Колезев: Почему? Они оказались не готовы?

Егор Свалов: Оказались не готовы. Они расторгли соглашение с регоператором, потому что не смогли договориться о цене вопроса. 

Для чего эта реформа заводилась? Чтобы ликвидировать несанкционированные свалки, направить потоки на санкционированные полигоны и выстроить систему, при которой мы уходим от полигонного захоронения к глубокой сортировке и переработке отходов. 

До 1 января в Свердловской области отходы принимали 368 свалок. Часть из них можно назвать полигонами, остальное — свалки, созданные, в основном, в середине прошлого века, без каких-либо природоохранных мероприятий, туда просто свозили мусор. У нас десятки, если не сотни, вообще нелегальных полигонов, которые принимали наши отходы, потому что там, условно, было в 3-4 раза дешевле, чем на санкционированном полигоне. От этого нужно избавляться.

С начала реформы у нас осталось только 38 официальных полигонов, на которые мы сейчас возим отходы. Это 10%. Плечи — расстояние от мусорообразования до конечного размещения, кратно увеличились, бывает, что доходит до нескольких сотен километров в один конец. Поэтому здесь появилась транспортная составляющая…

Дмитрий Колезев: Но это не про Екатеринбург? Несколько сотен километров — это какие-то дальние города. 

Егор Свалов: Я говорю в целом по области. У нас, допустим, две трети стоимости тарифа в восточной зоне — это транспортная составляющая. 

Дальше. В тарифе появилась плата за негативное воздействие на окружающую среду. Раньше мы, как физлица, эти платежи не платили, сейчас государство ввело эти платежи, раз мы загрязняем, должны эту плату вносить. На эти деньги полигоны проводят природоохранные мероприятия, мониторинг воды, воздуха, создание очистных сооружений для сбора фильтрата, чтобы он не попадал в воду. Противопожарные мероприятия, чтобы полигоны не горели. Это все затратная часть. Раньше это зачастую не считалось. 

Представляете, 90% полигонов были неофициальными, они не входили в госреестры, и мероприятия природоохранного характера там просто не проводились. 

И еще один аспект мусорной реформы. Мы сейчас уже говорим не про мусорную реформу, а про реализацию национального проекта «Экология», о котором я говорил вначале. Мы активно приступили к созданию объектов по сортировке, у нас в планах до 2024 года построить 12 мусоросортировочных заводов на всей территории. И все отходы, которые мы с вами образуем, а это более полутора миллионов тонн ежегодно, должны сначала идти через сортировочные заводы, и только остатки — на захоронение.

К чему мы хотим прийти. Допустим, в Красноуфимске строится мусорно-сортировочный комплекс и новый полигон взамен старого, который не включен в реестр, у которого нет лицензии и который загрязняет реку Уфа. Документы в июне пойдут на государственно-экологическую экспертизу. По Первоуральску — будет глубокая модернизация существующего мусоросортировочного завода.  В закрытом городе Новоуральске мы тоже построим линию по сортировке. 

Северная зона, город Нижний Тагил, идут предпроектные работы по созданию полигона и мусорсортировочного комплекса. По Краснотурьинску утверждена инвестпрограмма создания завода и полигона. 

По Екатеринбургу мы надеемся  в ближайшие два месяца получить предложения от инвесторов по строительству двух сортировочных заводов. Идет разработка документации на сортировочные заводы в Асбесте, Талице, Алапаевске, Туринске, Каменске-Уральском. 

К чему мы придем? Если мы возьмем 100% отходов, 96% идут на полигоны. Это более полутора миллионов тонн.  Мы ставим задачу, не меньше 20% — это вторичные материальные ресурсы, которые пойдут на переработку: бумага, пластик, картон, алюминий, железо и так далее. 

Более 35% — это органические отходы. Методом биокомпостирования мы планируем производить из них техногрунты, которые пойдут на создание противопожарных слоев на полигонах — для пересыпки, и для рекультивации карьеров. Вот уже 50 с лишним процентов отходов от захоронений убрали. 

Порядка 25% (по крайней мере, Екатеринбург планирует, а мы формируем более 60% отходов) пойдут на производство РДФ-топлива, которое направят на Сухоложский цементный завод взамен газа для технологического процесса. Соглашение с заводом уже есть. 

Собственно говоря, мы хотим прийти к цифре, когда 80 с лишним процентов пойдет на вторичное использование, а захораниваться будет меньше 20 процентов. Для этого реформа-то и проводится. 

Это сложный и непонятный процесс. У нас есть города, в которых исторически никогда не вывозился мусор. В деревнях никогда не вывозился мусор. Сейчас мы оттуда организовали вывоз мусора. Привожу пример: город Полевской — там только в этом году поставили контейнеры для сбора мусора. Раньше люди выходили и кидали в кучу в определенном месте, приезжала машина, вручную загружали. Сейчас там цивилизованный способ, мы думаем, что в июне уже весь  город заставим контейнерами для цивилизованного вывоза отходов. 

Мы уже на 23% больше приняли отходов на полигоны, нежели за аналогичный период прошлого года. То есть этот тот мусор, который не попал в овраг, не был привезен на нелегальный полигон, и из тех населенных пунктов, откуда раньше не вывозилось. Практически, каждая пятая тонна — это дополнительный мусор, который раньше был не учтен. Вот, вкратце, для чего мы делаем мусорную реформу. 

Дмитрий Колезев: Егор, скажи, пожалуйста, когда Свердловская область и Екатеринбург, в частности, перейдут на раздельный сбор мусора, и как это будет выглядеть для горожан?

Егор Свалов: Раздельный сбор — это не панацея, это лишь определенное решение. У нас раньше было постановление — семь видов разных контейнеров для разного вида отходов, мы отказались. Федеральное министерство рекомендует переходить (и мы переходим) на дуальный сбор отходов: пищевые и непищевые. Чтобы эти отходы пошли в действие, нужна инфраструктура — заводы. 

Мы сейчас активно продвигаем в массовом сознании управляющих компаний, чтобы они уходили на раздельный сбор. Ставится сетка для пластика — заключается отдельный договор. Заключается договор на сбор макулатуры. Это основные массовые объемы по непищевым отходам, а все остальное идет через регоператора на фактические объемы образования отходов. До конца года, думаю, мы более активно начнем этим вопросом заниматься. Просто при раздельном сборе отходов управляющие компании и мы, жители, от нормативов накопления уходим на фактический объем образования отходов, так что можно будет на 20-30% снизить свои ежемесячные платежи. 

Дмитрий Колезев: Про дуальный сбор — все-таки когда, с какого года, и как это все будет выглядеть? Два контейнера, типа, зеленый и синий? 

Егор Свалов: Да, два контейнера с разной цветовой индикацией либо наклейка «Пищевые/Непищевые». 

Дмитрий Колезев: Дома сортируем мусор и несем в разные контейнеры.

Егор Свалов: Да. 

Смотрите, отдельно — сетка для пластика. Они заполняются на 90 с лишним процентов именно пластиком, органический мусор туда уже не кидают, хотя там сверху можно спокойно закинуть. То есть сознание у людей есть. Мы с вами, если честно, давно занимаемся раздельным сбором, просто это на подсознательном уровне, может быть. Пластик отдельно кидаем, макулатуру, у кого дети есть, в школу два раза в год как минимум носим. Батарейки и лампочки, судя по тому, как активно все это дело приносится в специализированные организации, как часто делаются запросы на прием этих опасных отходов. Уже как минимум три вида отходов мы не направляем в общий контейнер. 

Дмитрий Колезев: А почему отказались от семи видов? Решили, что люди не справятся с таким количеством видов мусора?

Егор Свалов: Во-первых, получили определенный негатив, типа, у меня дома ведро-то негде поставить…

Дмитрий Колезев: Семь ведер надо!

Егор Свалов: И самое главное, наверное, — современные технологии сортировочных комплексов позволяют отсортировывать это намного проще, быстрее и качественнее. В крупных городах будет строительство заводов, мы уходим от ручной сортировки, будет стоять оптика, которая позволяет выбирать до 20 с лишним фракций мусора из общей массы. 

Желательно просто убрать оттуда органику, чтобы она не загрязняла. Условно говоря, газета — это макулатура. Но если в газету завернуть хвост от селедки, это уже не макулатура, это отход, который может пойти только на полигон. Мы в этом направлении работаем. 

Дмитрий Колезев: Я понял. Спасибо. Друзья, мы сейчас перейдем к вашим вопросам.  У меня есть коллега — Анна Ягода. Она меня сейчас подменит, потому что мне нужно убегать, я сильно извиняюсь, и еще раз благодарю наших спикеров. Передаю Анне микрофон, и вам всем большое спасибо!

Анна Ягода: Спасибо, Дима. Если у вас есть вопросы, пожалуйста, высоко поднимайте руку, и я к вам подойду. 

Вопрос из зала: Добрый день! У меня, наверное, не вопрос к нашим уважаемым спикерам. Мы сказали о воздухе, о мусорной реформе, о грязи на наших дорогах, но мы ни слова не сказали о нашей единственной реке Исети. На сегодняшний день, это, наверное, самая загрязненная река, которая существует в Свердловской области. Я говорю не про Нижний Тагил, где совершенно другая экология, там есть производства. В городе Екатеринбурге за последние двадцать лет ушло практически все вредное производство. Сток промышленных вод с предприятий практически прекратился, стоят очистные сооружения, применяются прочие защитные методы. 

Но грязь, которая бежит с дорог! Есть организация «ВОИС», подчиненная вам. Сколько у нас в городе современных очистных сооружений? Шесть, наверное, всего лишь. Одна в верховье на Верх-Исетском, сейчас новую построили на Юмашева, за деньги, к стадиону. Южные очистные сооружения, и на Химмаше, по-моему, —  более или менее современные. На Солнечном есть. 

Пожелание такое. После такого, как мы закончим с мусором, пылью и грязью, давайте все-таки займемся чистотой Исети. В течение четырех последних лет я строю очистные сооружения, сейчас самые современные, новые мы строим на ЭКСПО. Представляете, на сегодняшний день, вся вода, которая идет с поверхности дорог, может очищаться практически до питьевой! Стоят установки, которые у нас на питьевую воду, мощнейший ультрафиолет, это будет ставиться на ЭКСПО. Мы в реку запускаем воду, которая чище питьевой (по требованию Рыбхоза).

Когда мы все-таки к этому приступим? Я хочу купаться! Честно говорю, когда-то в детстве я купался в Исети! А кто из вас в последний раз купался в Исети? Молодежь и не знает, как это можно здесь зайти в речку и искупаться. 

Екатерина Мурзина: Я, конечно, вашу инициативу полностью поддерживаю, разделяю ваше неравнодушие к этому вопросу, но все-таки сейчас мы сосредоточены на реализации национального проекта «Экология» в части обращения с твердыми коммунальными отходами. Там, поверьте, ситуация тоже очень тяжелая, у нас мощностей полигонов не хватает, сортировки нет, и так далее. Я бы, наверное, усилия как-то структурировала. 

Сначала мы, наверное, приведем в порядок эту тему, а потом перейдем к следующей. Если мы начнем распыляться на крупные проекты (Исеть — это тоже очень большой и тяжелый проект, и финансово, и с точки зрения трудозатрат), если мы займемся всем сразу, мы не сделаем ничего. Мы будем решать проблемы последовательно. Но ваша инициатива совершенно правильная, мы будем, несомненно, этим вопросом заниматься. 

Егор Свалов: По поводу очистки реки Исеть. Мы об этом разговаривали еще в бытность мою руководителем комитета по экологии. Река течет из Верх-Исетского пруда, в первую очередь, поэтому, когда мы обращались в Москву за федеральным финансированием, нам насчитали то ли 300, то ли 500 миллионов рублей (сейчас не помню) — это только Верх-Исетский пруд! Это сотни миллионов рублей. И главное условие было — прекратить сброс в Верх-Исетский пруд любых стоков. 

Свердловская железная дорога прекратила, они провели серьезную модернизацию очистных сооружений у себя на Сортировке. «Водоканал» прекратил промывочные воды сбрасывать со стороны Сортировки и в озеро Здохня. Они подготовили проект восстановления этого озера, и уже с Западной фильтровальной станции в Верх-Исетское озеро не сбрасывают. По крайней мере, шаг за шагом мы идем. Москва сказала: «Сделайте минимум мероприятий, тогда можно будет рассматривать». Но сейчас в национальном проекте по воде мы отсутствуем, там Байкал, Волга, более знаковые вещи, нежели чем наша любимая река Исеть. В рамках страны — это маленький участок, и не самый загрязненный. 

Более важен Черноисточинский пруд в Тагиле, на него уже найдены деньги, потому что это источник питьевого водоснабжения второго города. 

Вопрос из зала: У меня возник вопросик. Вы сказали, что осталось 10% полигонов (от основной массы). Объем мусора, который на них поступает, вырос на 20%. Получается, 12 процентов мусора у нас куда-то девается. Внимание, вопрос! А куда тогда деваются остальные 88%? Что с этим делать? 

Егор Свалов: Все отходы идут только на эти полигоны. В начале года было 38 полигонов, за первый квартал еще три полигона были включены в госреестр, их сейчас 41. Сейчас поменялся принцип оплаты. Раньше условная управляющая компания нанимала перевозчика, заключала договор, платила деньги, и дальше, — хоть трава не расти! Не важно, куда везут. Кто-то более сознательный везет на официальный полигон, платит условных три тысячи рублей. Кто-то несознательный везет на серый полигон, платит тысячу рублей, а кто-то совсем несознательный — вывозит в лес. Все эти несанкционированные свалки, которые у нас образуются, — мусор туда сам не пришел, его привезли. 

А сейчас поменялся принцип оплаты. Мы с вами платим регоператору, который заключает договор с полигонами (на захоронение) и с транспортными компаниями (на перевозку). Регоператор указывает куда что везти. Транспортная компания подтверждает данными спутниковой навигацией, что мусор был привезен именно на этот полигон. На каждом полигоне сейчас есть весовой контроль, полигон справкой подтверждает, что именно эта компания привезла конкретное количество мусора. Только после этого идет оплата. Если он повезет на нелегальный полигон, не включенный в госреестр, либо в лес, он понесет затраты, но не получит ни копейки от регоператора. 

Вопрос из зала: Добрый день. Вопрос больше Екатерине Александровне. Наш город постоянно строится и развивается, планируется ли увеличение зеленых территорий в границах муниципалитета? Возможно, какие-то особо охраняемые природные территории местного значения, скверы, парки.

Екатерина Мурзина: Во-первых, насколько я понимаю, любой проект нового строительства подразумевает определенное озеленение. Во-вторых, у нас сейчас ведется очень активная работа по расширению количества зеленых зон в городе. Сейчас у нас более 90, если мне не изменяет память, особо охраняемых природных территорий. Из них 16 — это территории местного значения. Сейчас мы хотим еще две территории признать особо охраняемыми, они у нас в работе. 

У нас есть стратегический план до 2035 года, что мы доведем количество охраняемых территорий до 50, именно местного значения. Я считаю, что у нас эти мероприятия достаточно активно реализуются, работа проводится достаточно большая.

Вопрос из зала: Если позволите, второй вопрос. У нас по нацпроектам должны сооружаться контейнерные площадки. Если в Екатеринбурге ситуация более или менее, то если брать муниципалитет в целом, весь городской округ, то тут все непросто. Допустим, поселок Северка, поселок Шарташ, Чкаловский район — улица Демьяна Бедного, там большое скопление несанкционированных свалок, потому что нет контейнерных площадок. Будет городская администрация вести работу по созданию контейнерных площадок?

Екатерина Мурзина: Основные проблемы — это частный сектор. Северка, Совхозный, Шарташ и так далее. Работа ведется прямо сейчас. Совместно с администрациями наших районов мы делаем объезды всех объектов частного сектора — оцениваем возможность установки контейнерных площадок. Под это дело выделяются деньги из бюджета города. Осталось объехать еще два района. 

Проблема не в том, что мы не готовы делать контейнерные площадки. Проблема в том, что в ряде мест в частном секторе настолько плотная застройка, что контейнерную площадку  просто физически невозможно установить, она не проходит по СанПиНам. По СанПиНу она должна находиться не ближе чем 20 метров от жилого помещения.  

Мы объезжаем, и вроде не против поставить контейнерную площадку, но уважаемый Роспотребнадзор, который с нами ездит, категорически отвергает такую возможность. Это раз. А во-вторых, есть участки, где можно поставить контейнеры, но нет возможности подъезда для мусоровоза. Особенно на Шарташе много таких районов. Мусоровоз — серьезный агрегат, особенно снежной зимой подъезд там просто невозможен. 

Мне кажется, что в частном секторе, при всем нашем желании на каждом углу мы контейнерную площадку не поставим, все-таки будет сохранен комбинированный сбор ТКО. 

Нужно еще отметить. Вы говорите о несанкционированных свалках, за последние два-три месяца у нас свалок стало существенно меньше. По крайней мере, по статистике районов, когда мы проводили «Месячник чистоты», отмечалось, что несанкционированных свалок становится меньше, я надеюсь, что эта тенденция продолжится. 

Егор Свалов: Я дополню по поводу создания контейнерных площадок. СанПиН СанПиНом, это понятно. Сейчас проходят процедуру общественных обсуждений новые санитарные правила, там сохранили требование не ближе 20 метров, не дальше 100 метров, при этом мы предложили сделать до 300 метров. Если какая-то деревня идет вдоль дороги на пару километров, то на каждые 100 метров ставить нельзя. И сократить расстояние до 5-8 метров, посмотрим, какая редакция будет. 

Потому что, действительно, в частном секторе — забор, семь метров дорога и забор, другой дом. Физически поставить некуда. Вы привели в пример Шарташ. В Кировском районе еще Изоплит. Лет десять назад там все жители частного сектора совместно с администрацией района отказались от контейнерных площадок. Они осознанно отказались от контейнерных площадок. У нас это единственный район города, где не было создано ни одной контейнерной площадки. Мусор вывозили помешковым сбором по графику. 

С начала реализации реформы настроения начали меняться, некоторые люди стали требовать контейнерную площадку. Пару месяцев назад мы со «Спецавтобазой» проводили сход жителей на Шарташе (Екатерина Александровна там была) и обсуждали необходимость создания контейнерной площадки. Одни кричат, что согласны, другие в голос кричат, что нет, крысы, мусор. Кто-то начал кричать: «Вы поставите, мы ночью сожжем». Вот это самая большая проблема — надо с людьми договариваться. Только если получится договориться. 

Во всех малых городах, где не было контейнерных площадок, мы рекомендуем главам собирать общественность, чтобы сами определяли, куда поставить под протокол и видеосъемку, чтобы потом никто не кричал, что «нас не послушали». Это сложная процедура. Но я считаю, что цивилизованный подход к вывозу мусора — это контейнерные площадки. Только если нет возможности, помешковый вывоз по графику тоже имеет место. 

Вопрос из зала: Здравствуйте, меня зовут Анна. У меня два вопроса по раздельному сбору. Первый вопрос короткий — к Татьяне. Я тоже работаю в университете. Я понимаю, что это не в вашей власти, но, может быть, вы знаете или могли бы предложить. Есть ли у университета планы ввести раздельный сбор мусора? Мне кажется, что университет должен подавать пример всему городу. Мы должны учить молодое поколение новому мышлению, скажем так.

Татьяна Орешкина: «Союз Студентов» уже инициировал. У нас в главном корпусе на Мира, 19 стоят специальные контейнеры и проводятся акции. 

Какая тут проблема? Мы не можем хранить большое количество отходов долгое время, отходы определенных видов должны быть вывезены в тот же день, что и собраны. Поэтому в отдельные дни объявляются акции, когда студенты могут принести большое количество отходов разных видов и сдать их. Заключается договор, «Спецавтобаза» всегда идет навстречу, когда мы проводим такие акции. Мы вывозим отдельные виды отсортированных отходов. Сейчас, конечно, это больше информационные акции. Я думаю, что в течение следующего года это будет сделано уже как технически рядовая процедура.

Анна: Спасибо! Хотелось бы оставить небольшой комментарий. По крайней мере, контейнеры для макулатуры можно поставить в каждом здании, она, наверное, менее опасна в смысле хранения. 

Егор Свалов: Противопожарные мероприятия запрещают ставить контейнеры для длительного хранения макулатуры в учебных заведениях, общежитиях. Это противопожарная безопасность.  Мы это проходили. У нас законодательства разного характера, они не состыковываются друг с другом.   

Анна: Понятно. Тем не менее, университет производит очень много макулатуры, поэтому ее точно надо собирать. 

Второй вопрос к Егору Анатольевичу. Все-таки насчет раздельного сбора. У нас уже есть много предприятий, которые перерабатывают пластик, бумагу, стекло. В Челябинске есть завод по переработке опасных отходов. Люди готовы сортировать мусор. И, тем не менее, у меня такое впечатление, что муниципалитет не идет навстречу и не пытается ввести раздельный сбор. 

Сетки для пластика, которые у нас стоят, это не муниципальная инициатива, как мне объяснили в моем ТСЖ. Это инициатива предприятия, для которого пластик является сырьем. Допустим, не на всех площадках эти сетки стоят, якобы, даже муниципалитет не позволяет это сделать. Тут я не знаю доподлинно. 

И раз уж вы сказали про Красноуфимск, мои родители живут там, я знаю эту историю, изучала документацию. Все-таки по документам не 80, а 50% мусора должно сортироваться. Фактически будет еще меньше. Сама схема сортировки на предприятии подразумевает, что самый опасный мусор: батарейки, аккумуляторы, лампы будут попадать в ту фракцию, которая идет на полигон. То есть хотя бы контейнеры для сбора опасного мусора должны быть. Вы говорите о Красноуфимске, это сельский регион, там, в основном, деревни, в деревне опасный мусор некуда нести, там нет «Медиамаркта», где стоят красивые контейнеры для батареек. Люди просто выбрасывают все в одно ведро, все это едет на завод, там это все попадает во фракцию, которая едет на полигон…

Егор Свалов: А сейчас вообще даже без завода идет на полигон. Это еще хуже. 

Анна: Подождите, попадает на новый полигон, который вообще-то находится на месторождении подземных вод.

Егор Свалов: Там нет подземных вод. У нас есть заключение февраля этого года. Давайте к фактам переходить. Заключение «Уралнедра» февраля этого года — подземных запасов воды там нет. 

Анна: Давайте не будем спорить насчет этих фактов, потому что они спорные. Мой вопрос — все-таки, может, перейти к раздельному сбору? Хотя бы частично?

Егор Свалов: Заниматься раздельным сбором во дворах должны не органы местного самоуправления, не органы государственной власти, а сами жители. У нас есть примеры в городе Екатеринбурге, когда управляющая компания заключила договор на вывоз пластика, контейнер уже стоял, заключила договор на вывоз макулатуры, поставили контейнер. Перезаключила договор с регоператором — со «Спецавтобазой», на вывоз не по нормативу начисления, а по факту. Они уменьшили платежи за счет уменьшения объема отходов, и таким образом они занимаются раздельным сбором. 

Управляющие компании, ТСЖ управляют этими вопросами от лица жителей. Жители должны инициировать эти вопросы, а не органы местного самоуправления, они не должны кого-то заставлять.

По поводу сбора опасных отходов, ртутьсодержащих ламп. У нас есть федеральное постановление, которому уже лет 12-15, оно обязывает управляющие компании организовать сбор таких отходов от жителей в многоквартирных домах. Органы местного самоуправления должны содействовать этому вопросу. 

Сколько в Екатеринбурге сейчас выделяется денег на эти цели? 

Екатерина Мурзина: Точно не скажу.

Егор Свалов: Полмиллиона-то есть?

Екатерина Мурзина: Больше! Есть предприятия комплексного решения проблем промышленных отходов, которые напрямую занимаются сбором этих отходов от населения. Многие управляющие компании среди жителей дома организуют сбор, потом в наш комитет направляется заявка (при большом количестве батареек). Наше предприятие выезжает и забирает эти отходы на переработку. 

Егор Свалов: По поводу опасных отходов, раз вы так переживаете. У нас создали региональных операторов по обращению с твердыми коммунальными отходами, это 4-5 класс опасности. Сейчас в Госдуме и правительстве разработан проект федерального закона о создании федерального регионального оператора по обращению с отходами 1-2 класса опасности. Видимо, этими полномочиями будет наделен Росатом. К 1-2 классу опасности относятся и лампочки, и батарейки. За счет своих ресурсов они должны будут создать инфраструктуру для сбора опасных отходов. 

В Российской Федерации, по-моему, восемь заводов (по одному на федеральный округ), которые занимались переработкой химоружия. Химоружие мы (по какой-то мировой конвенции) уже переработали, и они простаивают. Эти заводы будут модернизированы под переработку опасных отходов. Ближайший завод у нас в Челябинске, он единственный в нашей округе, и такой завод появится в Курганской области, он будет более современным, нежели в Челябинске. 

Вопрос из зала: Здравствуйте, у меня вопрос к Екатерине Александровне. Хотелось бы узнать ваше мнение по поводу кронирования деревьев в городе. Сейчас кронирование заключается в простом спиливании всех веток и оставлении палок на улицах. Далеко за примерами ходить не надо, в начале этого года улицу Викулова так побрили, в прошлом году побрили улицу Уральскую в Пионерском микрорайоне, оставив палки вместо деревьев. Будет ли что-то меняться в городе? Будет ли как-то меняться процесс кронирования, что с этим будет происходить, потому сейчас мы просто получаем вместо раскидистых деревьев с хорошей тенью, с зелеными листьями, просто палки, которые потом уродуются, как-то пытаются расти, и в итоге погибают.

Екатерина Мурзина: Честно говоря, вопрос, который вы задали, не относится к моей компетенции. Этим занимается комитет благоустройства. Но если смотреть со стороны, мне не кажется, что ситуация настолько критична. Те же тополя нормально обрастают. Если их не кронировать, то тогда вообще не пройти…

Егор Свалов: Позвольте, я отвечу, потому что работал в благоустройстве. Кронируют только тополя, другие деревья не попадают под такую процедуру (когда оставляют высокие пеньки, как вы говорите). 

Между прочим, если посмотреть на улицы, где эта работа была проведена 3-5-10 лет назад, там уже все нормально, тополя обросли, для них это не проблема. Возможно, какое-то визуальное несогласие, но тополя это дело переживают нормально. Тополя нужно обрезать с определенной периодичностью, потому что при достижении определенного возраста дерево становится крайне хрупким, плюс они начинают пушить, это вызывает бОльшее недовольство. Это хуже, потому что при сильном ветре любая ветка может упасть, тополь очень быстро ломается. А после кронирования они спокойно обрастают за несколько лет, появляется макушка. Если поискать, где такая работа была проведена, и пройти по этой улице, то вы не заметите большого дискомфорта. 

Анна Ягода: У нас буквально пять минут, если у кого-то есть последний вопрос, пожалуйста, поднимите руку.

Вопрос из зала: У меня комментарий по поводу высказывания, что пока не занимались этой работой, вам казалось, что все плохо, а пришли и стали заниматься, показалось, что хорошо. Мне это вот что напомнило: когда старики приходят к врачам, им говорят, что это согласно возрасту. По факту человек все равно болеет — согласно возрасту или не согласно возрасту. Стоит вот так вот перекрывать? Да, проблемы решаются, но все-таки проблемы есть. Это первое замечание. 

Второе. По поводу кронирования. Я живу около парка Павлика Морозова, там аллея по Белинского, где, по сути, от тополей после кронирования ничего не осталось. Года три назад это сделали, там чуть-чуть немножко листиков, как были столбы, так и остались. Практически три четверти парка было кронировано в этом году, соответственно, в этом году мы просто остались без воздуха. И это еще зеленая зона! То же самое происходит во дворах. Что с этим делать?

Екатерина Мурзина: Отвечу по первому вопросу — вы не совсем верно интерпретировали то, что я сказала. Когда я говорила о том, что пришла и думала, что все плохо, я не сказала потом, что все хорошо. Проблемы есть, никто не говорит, что у нас нет экологических проблем, все мы вменяемые люди. Я просто не согласна с оценкой, что все ужасно, мы все умрем, ситуация безвыходная. На самом деле, работа ведется, работа большая, но нужно понимать, что за один день ситуацию не исправить. Для этого нужны достаточно серьезные ресурсы. У нас  кроме экологических проблем есть еще много других. Не стоит интерпретировать мои слова так, что я пришла, села, успокоилась и решила, раз у нас все хорошо, то ничего делать не будем. Это не так, поверьте. 

Илья Ярмошенко: Про тополя хочу поддержать Егора Анатольевича условно авторитетным мнением. Действительно, такая технология содержания тополей в городе: 10-15 лет — обрубка, 10-15 лет — обрубка. В противном случае они становятся хрупкими, больными и пух идет в большом количестве именно с взрослых тополей. 

Где-то в начале 2000 годов на это не хватало денег, эти вещи не проводились, и у нас были очень больные тополя. Буквально к концу августа листья на тополях были черные, просто ужас. Это обычная технология, существующая лет 100, но именно для тополей в городских условиях. Альтернатива — только заменить на другие деревья, которые растут медленнее. 

Анна Ягода: Мы завершаем, если у кого-то остались неотложные вопросы, их можно будет задать после лекции. Хочу поблагодарить всех гостей, пришедших в «Паблик-маркет», поаплодируйте себе и спикерам. 

Егор Свалов: Спасибо вам всем!

Анна Ягода: Спасибо всем выступавшим. До свидания. Приходите в «Паблик-маркет».

P.S.: Следующая встреча «Горсовета» пройдет 23 июня в формате презентации от фонда «Город может», который расскажет об исследовании проспекта Ленина, который провели в надежде, что администрация города воспользуется их наработками. Регистрация здесь.

Организаторы — ItsMyCity.Ru и Бюро 100.

Площадка — «Паблик Маркет» (Ельцин Центр).

Партнер — «Атомстройкомплекс».

Фото — Алексей Бурлаков.

Видео — Михаил Некрасов.

Расшифровка — Екатерина Петрова. 

Поделись публикацией: