В Дендропарке у цирка жизнь: девушки позируют у сирени, дети гладят лису на поводке, родители, прикрыв глаза на солнце, качают коляски. Головокружительно и сладко пахнут яблони. Неожиданно в такую погоду думать и тем более говорить о смерти. Но именно для этого 15 человек в воскресенье отправились на первую встречу в Death Café в Екатеринбурге.
«Кафе смерти» придумал британец Джон Андервуд. Он вдохновился идеями швейцарского антрополога Бернара Кретта, который для своей диссертации встречался с пожилыми людьми, выясняя их отношение к смерти. Разговоры проходили в непринужденной обстановке в кофейне. Узнав об этом, Андервуд создал социальную франшизу, которая не связана с психологией, религией или субкультурами. Единственное, что объединяет людей за столом — они все смертны.
Death Café есть в разных странах мира и нескольких городах России — Москве, Петербурге, Ростове-на-Дону. В уральском филиале ГЦСИ проходит первая встреча в Екатеринбурге. На столе стоят пластиковые стаканчики, чайные пакетики и разложенные по тарелкам вафли и кекс. Из гостеприимного ряда предметов выбивается только коробка с бумажными салфетками, намекая на то, что ожидается невеселый разговор. Салфетки оказались не нужны: слезы заменил смех.
Чтобы попасть на Death Café, нужно было зарегистрироваться. Модераторы и организаторы — философ Яна Макакенко и психолог Илья Петрикин — говорят, что не ожидали такого ажиотажа. Регистрация закрылась «моментально». Участниками могли стать только 15 человек. В основном это молодые люди — до 25 лет.
— В современной культуре такая ситуация: мы забываем, что мы смертны. Смерть — это табу. Все боятся смерти, — начинает встречу Яна. — Death Café — способ поговорить о том, что объединяет каждого человека, имеет отношение к нашей природе и позволяет лучше узнавать себя. Это с одной стороны, с другой — помогает снимать этот блок, страх [смерти]. Каждый может говорить все, что хочет. У всех есть определенный опыт [взаимодействия со смертью].
Все молчат и выжидающе смотрят друг на друга. Слово берет другой организатор — Илья. Он рассказывает о том, как недавно семье пришлось усыпить старого кота и как тяжело семье далось это решение. История находит отклик и в разговор включается одна из участниц.
— Потеря животного может ранить сильнее, чем потеря человека, — говорит она.
В тишине раздается голос женщины, тоже решившейся поделиться личным опытом.
— Я хочу рассказать свою историю и то, почему я пришла на эту встречу. Мое первое знакомство со смертью было в пять лет. У меня умер брат, ему было семь лет. Это было лет 50 назад. Тогда ритуал захоронения был очень четкий. Обязательно перед домом собрание родственников, потом вся процессия идет на кладбище, играет оркестр, фотографируют похороны и покойника тоже. Воспоминание о том, как проходило захоронение, у меня осталось на всю жизнь. У меня был шок, истерика, но тем не менее я это пережила. Сейчас у моих внуков умирает бабушка. Родители (мои дети) говорят: «Дети на кладбище не пойдут». А внукам уже больше десяти лет. Для них смерть и разговоры о ней — неинтересная тема. О ней вообще никак не говорится, даже между родителями. Я хочу поговорить о смерти, чтобы научиться этому разговору уже и говорить с близкими на эту тему.
Сидящая напротив улыбчивая девушка в ответ на этот запрос вспоминает разговор с пятилетней племянницей о смерти.
— У меня умерла бабушка. У нее был Альцгеймер. Для моей племянницы она была прабабушкой. Мы едем с племянницей из кино, ничего не предвещало, фильм был жизнерадостный, про гномов, и тут она меня спрашивает: «А если за стариками хорошо ухаживать, они ведь никогда не умрут?». Я говорю: «Все равно умрут, рано или поздно». У нее было ощущение, что бабушка умерла, потому что мы плохо о ней заботились. Ей действительно в последнее время было очень тяжело, мы перевезли ее в дом престарелых, где за ней ухаживали круглосуточно, чего мы не могли обеспечить. Но ребенку, наблюдающему за всем этим, казалось, что мы виноваты, что мы плохо с ней обращались и поэтому она умерла. Я не знала, что ответить на это, кроме того, что это не так, что мы все умрем. Я до сих пор не готова объяснить [что такое смерть] корректно, не строя сказочные версии.
— Мой племянник узнал о смерти от меня, — говорит Анастасия, девушка в ярко-желтом платье. — Он спросил, куда делась собака. Я ответила: «Она умерла». Он сказал: «Это происходит со всеми?». Я ответила: «Да, со всеми».
Сама девушка впервые столкнулась со смертью через фотографию, висевшую в темном амбаре ее бабушки. На фото была женщина в гробу в окружении людей.
— Я постоянно задавалась вопросом, почему она там вообще висит, кто эти люди. Моя мама не могла вспомнить, бабушка отмахивалась. Когда мне нужно было зайти в амбар за какими-то инструментами, я в ужасе убегала. Уже много времени спустя, когда я начала заниматься изучением семейного архива, наткнулась там на эту фотографию. Я наконец-то смогла ее рассмотреть холодным рациональным взглядом. Это классическая похоронная фотография, на которой меня поразили лица людей. На них не было горя, люди как будто пришли сфотографироваться с другом, с братом и просто стояли рядом с гробом так, как если бы это было дерево или машина. Я внезапно рассмотрела на втором плане свою бабушку молодую, а на переднем плане сидел мужчина, который держал девочку лет пяти. Ее лицо меня больше всего поразило на этом снимке: она перегнулась через руку отца и заглядывала с изголовья гроба в лицо женщины. И это был взгляд абсолютного любопытства: что там такое? что происходит? Уже много времени спустя я узнала, что это была коллега моей бабушки, она покончила с собой, но я до сих пор не понимаю, почему эта фотография оказалась в семейном архиве и что она делала в амбаре, — рассказала Анастасия.
Девушка скорее риторически спрашивает, почему люди часто ужасаются снимкам с изображением мертвых людей, но при этом не могут отвести от них взгляд. Участники, берущие слово, говорят о том, что их больше всего волнует, задают вопросы остальным, но прямые ответы получить не удается: время встречи ограничено, а новый человек задает новую тему.
Молодой человек, представившийся Александром, тоже обращается к сидящим за столом людям с вопросом: задумывались ли они о самоубийстве?
— Я на протяжении уже десяти лет засыпаю и просыпаюсь с мыслями о самоубийстве. Раньше это висело надо мной дамокловым мечом, но сейчас я стал легче относиться [к смерти]. Каждый день просыпаешься, думая, что смерть может ждать тебя за углом, но когда она в твоих руках, ты предполагаешь себя вершителем своей судьбы и начинаешь от жизни получать удовольствие, радуешься мелочам. Хотя я стал замечать, что у меня нет никаких мечтаний. Я знаю, что завтра для меня может наступить, а может и не наступить, поэтому я не задаюсь целью куда-то двигаться.
Из задумчивости выводит рассказ парня по имени Степа. Он говорит очень энергично, громко и весело.
— Я вот сейчас хочу поехать в большое путешествие и, возможно, там умру. Я на это очень романтично смотрю. Если я, делая прикольное дело, в процессе умру, то наверно даже не расстроюсь, а немножечко обрадуюсь. Если ты не вернулся из путешествия, то это уже успех, ты как бы победил: хотел сделать то, что хотел, вложил все свои силы и максимально самореализовался.
Пока люди смеются над этой теорией, девушка Яна в продолжение говорит о том, что из-за воспитания в христианской семье, она с детства думала о смерти как об освобождении.
— Жизнь — это испытание, а «там» будет приз, «успех» полный. Сейчас я часто засыпаю с мыслью, а вот бы уже не проснуться, вот бы уже прийти к успеху.
Все снова смеются.
Кто-то спрашивает у Степы, в какое опасное путешествие он едет, готовясь умереть.
— В Европу, — неожиданно отвечает он.
— Там только от счастья умереть можно, — шутят за столом.
Следующая возникшая сама собой тема — ждет ли человека чего-то после смерти.
— У меня на руках умер друг, — негромко говорит девушка, сидящая отдельно от всех. Она опоздала, поэтому все места вокруг стола уже были заняты. — Я ощущала тело, из которого уходит жизнь — оно очень резко меняется. Может быть, это что-то типа души уходит [из тела]… Хотела узнать, может быть, кто-то еще ощущал что-то подобное?
Три человека молча поднимают и опускают руки.
— Это называется трупное окоченение, — бескомпромиссно отвечает мужчина.
Еще один повод для обсуждения — эвтаназия. И, наконец, черный юмор.
— После суицида моей подруги мы нашли способ справляться с этим — подшучивать, — рассказывает все та же сидящая отдельно девушка. — На нас смотрели как на психов: «Господи, шутят над смертью подруги. Бессердечные!». Меня до сих пор трогает тема, что многие люди слишком серьезно относятся к смерти, тыкая окружающих в то, что они не могут шутить над смертью близкого. Для меня это очень странно, я привыкла к этому легко относиться.
Чем меньше времени остается до конца встречи, тем больше людей хочет высказаться. Если в первые полчаса участники еще осваивались в новой компании, то под конец разговорились. Остались и те, кто не произнес ни слова — в формате Death Café это нормально.
Организаторы, завершая разговор, просят желающих закончить предложение «Смерть — это …».
— Самое прекрасное в жизни — это смерть, а самое прекрасное в смерти — это ее неизбежность, — первым отвечает Александр. — Такая цитата из «ВКонтакте», но она за моим авторством, поэтому могу себе позволить. Смерть неизбежна, ты смирился, поэтому все прекрасно.
— Смерть — это победа, — уверенно говорит Степа.
Все смеются.
— У меня схожее настроение: смерть — это радость, — считает одна из участниц.
— Я верю, смерть — это все-таки освобождение. Я выиграю, как Степа, — улыбается Яна.
Все ответившие сидят по одну сторону стола. Мужчина, сидящий там же, говорит им:
— Отряд самоубийц. Я в следующий раз с другой стороны сяду.
— От смерти не уйдешь, — весело говорит Степа.
Под смех встреча заканчивается. Несмотря на то, что за полтора часа слово «смерть» звучало едва ли не каждую минуту, из комнаты выходишь с улыбкой. Дети в парке, пушистая лиса, даже запах яблонь в парке не кажутся уже такими далекими от темы смерти, потому что и про нее можно говорить в солнечный день, в хорошей компании с вафлями и горячим чаем.
Следующая встреча пройдет 2 июня. Ссылка на регистрацию появится здесь. Death Café в Екатеринбурге запущено в рамках Уральской индустриальной биеннале, темой которой в этом году стало бессмертие. «Кафе смерти» будет работать до конца ноября. Если этот формат приживется в городе, то, возможно, встречи будут проходить и после окончания биеннале.
Если вас посещают мысли о самоубийстве, позвоните по телефону доверия экстренной психологической помощи в любое время и бесплатно. Телефоны доверия министерства здравоохранения Свердловской области 8 800 300-11-00 (для взрослых) и 8 800 300-83-83 (для детей и подростков).
Фото: Unsplash
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.