В конце прошлой недели в Ельцин Центре прошла вторая встреча из серии «Литературный процесс 90-х: вызовы эпохи». Два современных российских писателя, лауреаты премии «Ясная поляна» — Игорь Сахновский и Сухбат Афлатуни, обсудили литературу конца двадцатого века, поделились собственными ощущениями о той спорной эпохе. А IMC записал все самое интересное.
Литература 90-х – это не тот феномен, которому можно дать единое определение. Доказательством тому стали расхождения в мнениях Игоря Сахновского, Сухбата Афлатуни и приглашенных слушателей. «Обложкой» литературы тех лет было ее чрезвычайное разнообразие. Изменения в политике страны сделали возможными публикацию запрещенных в годы советской власти произведений – поэтов Серебряного века, советских писателей-эмигрантов, сочинения культуры андеграунда, переводов западной литературы модернизма.
В то же время продолжали издаваться официальные советские писатели, уже имеющие имя и устоявшееся мировоззрение. В результате к читателю (а предварительно к издателю) одновременно попадали тексты, создававшиеся в течение века совершенно разными по стилю авторами
И тут произошел переворот: следом за властью читатель перестал испытывать нужду в диалоге с писателем и его творением: «С одной стороны ты можешь писать то, что хочешь, а с другой – кому ты с этим нужен? В итоге появляется ощущение, что тебя не слышат: нет обратной реакции – и это тоже одно из последствий свободны, - говорит Игорь Сахновский.
«Свобода чувствовалась в литературе не так, как в воздухе. Улицкая, Петрушевская, Искандер – они итак были свободны в своем творчестве, тем не менее стали символом новой современной литературы», – продолжил он.
По словам Сахновского, девяностые стали «воспаленной» темой. «Недавно в facebook люди рассказывали, как они к этой теме относятся и это был кошмар, люди разругивались. Так что это больная эпоха, имею ввиду, больная в нашем сознании. С другой стороны, это упоительный процесс, наблюдать, когда ты вроде бы жил в эти годы, был участником этих событий, но они превращаются в какой-то миф. Тут две точки зрения, с одной стороны, понятие «лихие» девяностые это изобретение благополучных двухтысячных, которое было выгодно, чтобы оттенить прекрасные нулевые. И другая точка зрения — это годы свободы, небывалых шансов, которые мы не совсем смогли использовать».
Для дебютантов же литературного рынка 1990-х, таких как Сухбат Афлатуни, литература «свободы» представала в несколько ином свете. Упрощение стиля и возможность стилистических экспериментов стало новым открытием для художников слова. И, если состоявшиеся авторы просто продолжали писать, молодые в свою очередь терялись в потоке мыслей и возможностей, ведь теперь не мнение Союза писателей, а читательский спрос стал главным фактором, определяющим ценность работы для издателя.
«Девяностые отделены от литературы восьмидесятых годов и отличаются от литературы нулевых. Девяностые отличаются от восьмидесятых тем, что это была литература свободная. Автор знал, что никто не будет сидеть и вычеркивать слова. Это совершенно другая картина, нежели в восьмидесятые. Писательские союзы уходят в прошлое, они все еще существуют, но они уже не играют той роли, которую была в восьмидесятые. А в нулевые происходит сглаживание углов, изменение даже стилистическое. В двухтысячные появляется рынок, который в девяностые не интересовался русской словесностью, а в двухтысячные происходит бракосочетание литературы с рынком», – сказал он.
На встрече высказывалась мысль о том, что весь литературный процесс России в девяностые можно представить в качестве «задержанной», «возвращенной» литературы. Не являясь современными произведениями, именно они оказывали на читателя сильнейшее воздействие, определяя его вкусы и пристрастия. Именно такие произведения оказывались в эпицентре дискуссий.
И именно в девяностые понятия «современный литературный процесс» и «современная литература» не совпадали. Главными печатными новинками становятся произведения прошлого, давнего и не столь отдаленного (книги Андрея Платонова, Михаила Булгакова, Владимира Набокова, Евгения Замятина), в то время как свежие тексты вытеснены на периферию, находится в поиске.
«Те фиги, которые были в карманах в восьмидесятые, буквально засияли в девяностые, оказались вытащенными. Девяностые — это прекрасное десятилетие, но и сложное для писателей. Для очень многих стало непонятно, как писать с одной стороны можно писать всё, но непонятно для кого», – пояснил Сухбат Афлатуни.
Что касается собственно писательских экспериментов, то, например, Сахновский начал себе позволять их поздно. В «Остром чувстве субботы. Восемь историй от первого лица» нет вообще ни одного слово авторской речи, а только речь персонажей. Или роман, «где я себе позволил совершенное безобразие, которого никто не заметил, ни один критик. Есть испанская новелла, которую я прочитал в юном возрасте. Она о страсти и любви. Произвела сильное впечатление, но мне не понравилось, как она написана. Я задался целью переписать ее полностью и в романе, есть такая вставка, где переписана от первого до последнего слова вся эта новелла, но ведь ни один гад не заметил. У нас так читают».
Отметим, что «Литературный процесс 90-х: вызовы эпохи» предполагает целую серию встреч. В течение 2017 года лауреаты и финалисты премии «Ясная Поляна» будут приезжать в Екатеринбург, для обсуждения литературы тех лет.
Материал подготовили Ксения Николаева и Надежда Букрина
Фото: Надежда Букрина
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.