Одна из дискуссий прошедшего в Ельцин Центре фестиваля «Остров 90-х» – про Уралмаш. Судьба завода и района сегодня волнует всех. Чем сейчас живёт Уралмашзавод? Что можно предложить городу вместо пустующего пространства? Какое значение для района сейчас имеют памятники конструктивизма и легендарная ОПС «Уралмаш»? Об этом и многом другом поговорили фотограф Фёдор Телков, архитектор Эдуард Кубенский, мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман и журналисты Дмитрий Колезев и Иннокентий Шеремет. IMC публикует самое интересное.
Экскурс в прошлое
Дмитрий Колезев:
Перенесёмся в конец 20-х годов. Это было время ревущее и стремительное для нашей страны. В 28-м году появился окончательный проект строительства на Урале завода тяжёлого машиностроения. Приготовительные работы начались на месте даже раньше – в 1926-1927 годах. Завод построили за пять с лишним лет – за ту самую первую пятилетку, площадь имени которой находится в центре района. За эти пять лет страна превратилась из аграрной в индустриальную, а Свердловск – из маленького провинциального городка в промышленный центр страны. Главным шагом в этом превращении было строительство Уралмаша. Если бы не было Уралмаша, не было бы Свердловска в нынешнем понимании. Не было бы города-миллионника.
Задача Уралмаша – создавать машины для крупнейших металлургических и горнодобывающих предприятий новой страны, для индустрии Урала и Сибири. Это был завод заводов. Почему он появился именно здесь? Ответов много. Главное – тут находится Транссиб. Здесь достаточно большой город, в котором можно растить и черпать новые кадры. Тут есть источники воды, необходимые для промышленности – Верх-Исетский пруд и озеро Шувакиш с чистой водой. Тут есть залежи торфа, которые можно использовать как топливо.
Сюда привезли строителей, которым построили землянки и бараки с печками и нарами. Эти люди почти голыми руками вырубили лес, протянули сюда ветку железной дороги и создали здесь партийную ячейку. При этом контингент строителей подобрался трудный – в основном это были пострадавшие и бежавшие от коллективизации крестьяне, которых свозили сюда практически насильно. Эти люди стали возводить завод заводов, напичканный современным иностранным оборудованием. Налаживать это оборудование приехали три сотни иностранцев, из них половина – немцы, проработавшие тут до самого 41-го года. Руководил стройкой Александр Петрович Банников, главным инженером стал Владимир Иванович Фидлер. Прах обоих потом захоронят в чёрном кубе на площади Первой пятилетки. Это будет нечто вроде индустриального алтаря – своеобразной святыней строителей Уралмаша.
Одновременно со строительством завода начали строить и рабочий посёлок. К 30-му году появились первые кирпичные жилые дома с центральным отоплением и ванными – высший шик по сравнению с бараками. Росли школы, хлебозавод, больницы, кинотеатр, стадион, баня, знаменитая теперь водонапорная башня с самым большим баком в мире. Сам завод рос небывалыми темпами – цех ставили за год. Построили шоссе в город – теперь это проспект Космонавтов. Запустили водопровод с чистейшей питьевой водой из озера Шувакиш – её можно было даже не кипятить.
В 33-м году заработал завод, и начали поставлять советской промышленности экскаваторы, дробилки, прокатные станы и гидравлические прессы. Новый район назвали Сталинским. Открывать Уралмаш приехал нарком тяжёлой промышленности – Серго Орджоникидзе. Сам завод получил его имя, а в 35-м году район укрупнили и тоже переименовали в Орджоникидзевский. Уже в 37-м году Орджоникидзе застрелился, чтобы не попасть в число врагов народа. Району удалось сохранить его имя. В 37-м году арестовали многих руководителей Уралмаша. Это было страшно и для завода, и для района. В войну Уралмаш производил танки и самоходки. А после стал сердцем огромного промышленного кластера.
В 90-е годы завод заводов был раздроблен и превратился в несколько отдельных предприятий. Теперь большей частью завода владеет Газпромбанк. Предприятие потихоньку восстанавливается. Но до былой славы ему ещё очень далеко. Уралмаш-район живёт своей жизнью. Это уже не соцгород, а обычный городской район, куда можно доехать на метро за десять минут. Сегодня Уралмаш – это район с потрясающей историей, но при этом с довольно запущенной инфраструктурой, непростым имиджем и туманным будущим.
«Уралмаш быдлеет»
Евгений Ройзман:
Уралмаш – это горнозаводской Урал. Жизнь здесь раньше существовала вокруг завода. Ряд заводов горнозаводского Урала пришёл в упадок сразу же, как только отменили крепостное право. Они держались на дармовом рабочем труде. С Уралмашем произошло примерно то же: после того, как открылись границы, вдруг выяснилось, что есть продукция дешевле и лучшего качества. Завод оказался неконкурентоспособным.
Дальше произошло следующее: вся инфраструктура держалась на заводе. Завод брал на себя гигантские социальные обязательства, но выполнять их не смог. Он не потянул ремонты, пионерские лагеря, базы отдыха. А потом был калейдоскоп директоров. Я думаю, что Уралмаш просаживали сознательно: многое было сделано для того, чтобы поднялись ижевские заводы. Сейчас там работает 1600 человек, ещё 300 хотят сократить. Полностью убрали всё металлургическое производство. Это история всех горных заводов. Чуть-чуть спадает мощность завода, рушится инфраструктура, люди начинают уезжать. И даже если сейчас Уралмаш поднимут, это будет 1300 рабочих мест, а было – порядка 60 тысяч. Я должен сказать одну вещь: как бы мне ни было больно: Уралмаш быдлеет на глазах. Оттуда ушли элита рабочего класса и высококвалифицированные рабочие. Ушли старшие. Всё больше мигрантов, изрисованы стены. Явный недоремонт по всему району, хотя это такой заповедник конструктивизма и просто замечательный район.
Фидлер: от маленького городка к промышленному центру страны
Иннокентий Шеремет:
Главный инженер завода Фидлер – абсолютно незаслуженно забытый человек. Если бы не Уралмаш, сейчас мы вполне могли бы быть малоразвитым и незначительным субъектом Уральского региона. В том, что Уралмаш дал такой колоссальный толчок, личная заслуга Фидлера – изначально никто не собирался создавать завод заводов в Свердловске. Делали обычный среднестатистический локальный машиностроительный завод, который должен был обслуживать заводы Урала. Всю грандиозную промышленную базу собирались разместить на юге страны, в Краматорске – сейчас это территория современной Украины.
Делать завод заводов – инициатива непосредственно Фидлера. По сути, делал он это тайно: им очень интересовался НКВД, все его планы не раз рушились, но он снова и снова их восстанавливал. Усилиями одного человека завод строился с огромным запасом. Фидлер всё любил говорить: «А что Краматорск? А если война, то что?». Так и случилось.
В 31-м году Фидлера вызывают в Москву к Орджоникидзе, на заседание всего этого наркомата тяжелого машиностроения, Орджоникидзе стал делиться: «Наблюдаем, что Краматорск стал отставать. Свердловск его опережает. Теперь мы собираемся развивать Уралмаш». У Фидлера тогда спросили, что Уралу для этого понадобится. А Фидлер ответил: «Ничего, мы уже всё сделали. Всё готово. Я понимаю, что нарушил задание партии и готов быть репрессирован или арестован». Но Орджоникидзе пришёл в огромный восторг и похвалил инженера.
Сразу после этого у Фидлера в гостинице случился приступ, и он внезапно умер. Его кремировали в Москве, с ним все торжественно простились. Положили в мемориал вместе с Банниковым, который руководил стройкой. А через полтора года на заводе случился пожар: сгорел огромный цех, для которого Фидлер всеми правдами и неправдами заказал 10-тысячный кузнечный пресс – тогда он даже не был нужен, его заказывали на вырост. Он сгорел. Стали искать, кто виноват – инженеры, которые возводили цех. А кто этих инженеров возглавлял? Фидлер. Его обвинили врагом народа. Возбужденная толпа рабочих ломами выковыряла урну с прахом Фидлера. А ведь без этого человека мы, возможно, так и были бы маленьким городком в составе Пермской губернии.
«ОПС «Уралмаш» – продукт пиара»
Иннокентий Шеремет:
Мне кажется, ОПС «Уралмаш» – самая известная преступная группировка в России. Как отметил замечательный писатель Алексей Иванов, сообщество воплотило отчаянные русские мечты о том, как должна выглядеть идеальная мафия. Вся эта раскрученность ОПС «Уралмаш» – это продукт пиара, причём непродуманного. Были группировки и помощнее, ну или хотя бы примерно такие же, но намного более кровожадные – в Москве, в Казани, в Питере. Просто именно в Екатеринбурге была хорошо развита система СМИ. Всё начиналось с моей программы, с «Тик-така». В начале 90-х, по сути, о криминальных разборках никто ничего не рассказывал. Тем более об этом не рассказывали городские СМИ. В подавляющем большинстве областных центров России об этом до сих пор никто никогда не упоминал.
И вот мы начали об этом рассказывать. Постепенно появлялись новые СМИ, которые тоже начали об этом говорить. Насмотревшись на это, московские СМИ тоже подхватили эту тему. У всех возникало ощущение что ад и треш происходит только в Екатеринбурге, а именно – на Уралмаше, хотя, по большому счёту, там ничего не происходило. Разве что летом 91-го года рядом с домом убили лидера группировки Григория Цыганова. В Москве об этом снимались фильмы и писались книги. Казалось, что Уралмаш – это страх и ужас. Чего только стоило создание в 1999-м общественно-политического союза «Уралмаш». С пресс-конференцией они прогремели на всю страну. Это же был такой вызов всем!
Примерно так же было с перевалом Дятлова. Сейчас тайной перевала одержима не только вся страна, но и бывший СССР, СНГ. И даже мир подтягивается. Но когда в 1997 году мы сняли об этом первый фильм, о происшествии практически никто не знал – была только пара каких-то крошечных публикаций в газетах.
«Белая башня – храм Уралмаша»
Эдуард Кубенский:
Первое, про что мне хочется говорить – это, конечно, Белая башня. Это во всех смыслах идеальное сооружение. Идеально даже то, что она не работает и, как ни странно, сохранилась. Раньше я воспринимал Белую башню как архитектор, но после того, как стал писать книжки, стал воспринимать её как писатель. И обнаружил для себя уникальную вещь: в 30-х годах конструктивисты построили на Уралмаше не водонапорную башню, а церковь.
Водонапорные башни, как и храмы, всегда ставятся на самых высоких точках – Белая башня стоит на одной из самых высоких точек Уралмаша. Архитектура русских церквей всегда белокаменная – Белая башня говорит сама за себя. Пространство, где стоял бак, откровенно купольное – там есть небесный свод. Когда вы поднимаетесь по технической лестнице, чисто конструктивистской лестнице, по пути вам всегда попадаются балки – приходится нагибаться. Точно так же вы нагибаетесь, когда заходите в монастырь. Со стороны Шарташа вертикаль лестничного марша и горизонталь подсветки бака соединяются в крест. Водонапорная башня – это типичный баптистерий. Если вернуть туда металлическую постройку, то там можно будет крестить. Может, это парадоксально, но Уралмаш подарил нам храм.
Уралмаш очень удачно смотрит в сторону центра. Как архитектор, могу сказать, что если продлить проспект Орджоникидзе в сторону центра города, мы обнаружим, что он попадает ровно на центр Плотинки. Я думаю, что архитекторы, которые проектировали Уралмаш, планировали пробить этот проспект до стрелки городского пруда, когда город вырастет. Наверное, это был какой-то посыл нам сегодняшним: если мы хотим как-то развивать эту территорию, то стоит делать это по этой линии.
Завокзальный район сейчас является небольшой помойкой. Мне кажется, что там должен быть центр Екатеринбура. Что-то вроде Екатеринбург-Сити-2. Там практически свободная территория – все бараки можно снести и отстроить новый идеальный город.
Фото: 1723.ru, автора, организаторов, Антон Сметанин
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.