На концерте Земфиры в Екатеринбурге я ожидала увидеть толпы девочек и мальчиков. Представляла, как они, эти школьники, только-только начинают открывать для себя певицу, ставшую иконой для моего поколения. Рок-музыка, протестная по своей сути, постоянно прирастает подростковой аудиторией. Но в этот раз школьников на концерте практически не было. У входа в КРК «Уралец» выстраивались в очереди те, кто ходил на самые первые выступления Земфиры в Екатеринбурге в конце 90-х - начале 2000-ых. Поколение тридцатилетних, воспитанных на песнях девочки-гения из Уфы.
Среди людей, родившихся в середине 80-х – начале 90-х, трудно встретить тех, у кого нет хотя бы одной истории, связанной с песнями Земфиры. Еще труднее отыскать тех, кто совсем ничего о ней не слышал. За превращением девушки в бесформенном сарафане (такие в то время продавали у нас на «китайском рынке») в стильную, уверенную в себе рок-диву западного образца наблюдала вся страна. Сначала мы страстно желали увидеть ее лицо (в «Ариведерчи» Земфира нам эту тайну так и не раскрыла), а потом захотели такую же черную водолазку, как у нее, потертые, рваные джинсы, кожаную куртку, кеды и мелированные «перья» в волосах. Ну и, конечно, гитару. Это про нас она пела «и крутят мои винилы подростки». Тексты песен из дебютного альбома Земфиры («Синоптик», «Ромашки», «Почему?», «Припевочка», «Ариведерчи») разбирались на цитаты, из которых, как пазл, складывалось понимание того, как правильно и как неправильно жить. «Я хочу, чтобы во рту оставался честный вкус сигарет» – фраза, которая до сих пор рождает терпкий привкус на языке. Даже у тех, кто никогда не курил.
У Земфиры нет готовых формул, все было скрыто за внезапными метафорами, которые с первого раза вонзались в подростковый мозг и застревали там, как казалось, навсегда. Мы переслушивали ее тексты десятки, сотни раз. Повторяли зарифмованные строчки, пока они окончательно не становились нами. В общем, присваивали их себе, как могли. Чувствовали то же самое, но просто не знали, как выразить. А она знала.
Всем моим друзьям тогда хотелось пережить то, о чем пела Земфира. Влюбиться и также, как она, задыхаться от нежности («Я задыхаюсь от нежности// От твоей-моей свежести// Я помню все твои трещинки // Пою твои-мои песенки...») Cказать кому-то, что ты его ненавидишь. Просто так, чтобы быть такой же крутой, как она («Так ненавидеть на самом на деле нельзя // ты зыришь с укором, а я // обесцвечу глаза, я обезличу тебя // я тебя ненавижу // я тебя ненавижу…») Ночь напролет рыдать от жалости к себе («Я же расплакалась, // Я не железная. // Мама Америка, // В двадцать два берега»). Разорвать в клочья подушку, чтобы пошел снег («Можно слететь, улететь, налетаться. // Может уйти, либо остаться, // Но ты же таешь. Снег»). В общем, страдать и мечтать так, как это возможно только когда тебе 15.
Потом были «Искала», «Хочешь», «Рассветы», «Созрела». Они звучали в каждом плеере, на каждой автобусной остановке, в каждом ларьке с аудиокассетами. Альбом «Прости меня моя любовь» стал самым коммерчески успешным в карьере Земфиры. Всего было продано более 1,5 миллиона копий. Наша любовь не знала границ. Нам было важно, какие песни петь, какими стихами говорить. И мы, не сговариваясь, выбрали ее голосом своего поколения.
Для меня Земфира так и осталась школьной, а затем студенческой любовью. Многие ее песни я до сих пор знаю наизусть. Помню, как в университете мы стали разговаривать строчками из ее песен. И мы понимали друг друга. Писали email’ы и называли их цитатами любимых музыкантов. «Самое крутое впереди // До него осталось полпути» («Агата Кристи», письмо накануне экзамена по языкознанию во время сессии), «Эй, Ленинград, Петербург, Петроградище// Марсово пастбище, Зимнее кладбище» («ДДТ», накануне поездки в Питер). Но чаще всего были цитаты из альбома «Вендетта» - последняя пластинка Земфиры, которую мы еще заслушивали до дыр. Следующая пластинка, «Спасибо», показалась какой-то наигранной. Она была больше про разум, чем про чувства. И связь оказалась потеряна. У нас стали появляться новые герои. Причем у каждого свои. Так что если бы сейчас нам пришло в голову сыграть в ту игру с известными цитатами, мы бы уже не поняли друг друга. Все называли бы разные фразы, ссылаясь на разных людей.
Сегодня, все также приходя на концерты Земфиры, мы больше не захлебываемся ни от нежности, ни от жалости, как когда-то в 97-ом. Те мальчики и девочки, что росли на ее песнях, выросли, а новые, похоже, пока не появились. Если заглянуть в плей-листы сегодняшних школьников, в них будет всего понемногу: попса, рэп, панк, синти-поп, рок, электронная и даже классическая музыка. Человека, который смог бы объединить поколение нулевых, как когда-то нас объединила Земфира, там нет. У каждого свой герой.
Я благодарна Земфире, что ее концерты не стали машиной времени, которая уносит ее самых преданных поклонников назад, в 2000-ые. Не погружает в пучину ностальгии, заставляя снова и снова переживать все то, с чем у каждого из нас связаны ее песни. За то, что Земфира все чаще отказывается от старых аранжировок, тщательно перерабатывая музыкальную и даже смысловую часть песни. Ставит новые точки и запятые. Там, где раньше она кричала от восторга, теперь еле слышно шепчет в микрофон, и наоборот. Старые хиты узнаешь не сразу, и даже подпевать не всегда получается – другой ритм. Зато снова начинает казаться, будто они про тебя.
Нам нужна ваша помощь! It’s My City работает благодаря донатам читателей. Оформить регулярное или разовое пожертвование можно через сервис Friendly по этой ссылке. Это законно и безопасно.