Екатеринбургский поэт, переводчик и журналист Аркадий Застырец посмотрел первую часть новой картины Ларса фон Триера – «Нимфоманка». В День святого Валентина он делится своими впечатлениями об этом откровенном фильме с читателями IMC.
Огорчительно, что 13 февраля на экраны вышла только первая часть «Нимфоманки» (так называемый Vol.1). И счастье еще, что за ней последует один-единственный Vol.2! Явно ушибленный «Чемоданами Тульса Люпера», фон Триер планировал, ноздря в ноздрю с не столь уж давней (и 10 лет не прошло) киноэпопеей Питера Гринуэя, довести продолжительность «Нимфоманки» до 5,5 ч.
Продюсеры добились полуторачасового сокращения и двухчастного проката. Автор сдался, но самоустранился от окончательного монтажа. Тем не менее, будем считать, что все это – работа Ларса фон Триера.
Впечатление от первого тома: работа шагает впереди работника. Правила незамысловатой игры, явленной на экране, неволей соблюдает и ее творец. Так бывает с плохими мальчиками – начнет рисовать хрен на заборе и не может остановиться.
Это опять комедия, такая же «гомерически смешная», как «Рассекая волны» или «Танцующая в темноте». Т.е., если кто-нибудь из зрителей заплачет или завопит от ужаса и возмущения – остальные смеются уже над ним, на минуту даже отвернувшись от экрана.
И вновь – спекуляция в гораздо большей степени, чем провокация и сатира. С первых же кадров а-ля Тарковский – крупно и пристально сумрак, снег с дождем, бетон, кирпич, железо, окровавленная женщина – уже хорошо. И сразу «Rammstein» на полную катушку – еще лучше. Такое начало. Дальше – больше.
Сюжет – выеденное яйцо. Нет, выедаемое. Методично, мрачно и очень искусственно. Пожилой господин по имени Зелигман подбирает на улице истерзанную (далеко не до смерти) нимфоманку Джо. По-отечески ухаживает за ней (теплая постель, чай с молоком) и в стиле психотерапевта/доброго пастора вытягивает из бедняжки историю ее неказистой жизни. Притом она как бы кается, а он ее как бы утешает.
Вся картина целиком (вернее, вся ее первая половина) легко справляется с ролью шаблонной редуцирующей метафоры. Главная героиня (Шарлотта Генсбур и Стейси Мартин) – это, ясен перец, европейская цивилизация, ее отец (Кристиан Слейтер) – европейский гуманизм, Зелигман – это… нет, ну не Бог! Вящая нерелигиозность всех до единого персонажей и всего происходящего отбивается сразу, вслух и бесповоротно, местами «ненавязчиво» перерастая в практический сатанизм. Так что Зелигман – это такой ходячий современный этос, добрый доктор идеал (но где-нибудь ближе к занавесу он запросто может отодрать главную героиню как сидорову козу: идеал дрючит Европу – звучит вполне реалистично). Редуцирующая метафора царит и в деталях. Так, человек все время сравнивается с животным: маленькие девочки, сняв трусики, играют на мокром полу в лягушек; один из любовников Джо возбуждает ее походкой леопарда; она по образцу гербария коллекционирует образы мужских детородных органов – и мелькает целая галерея таковых, разных и скучных – как сухие листья в альбоме. Ну и так далее. То есть вдобавок к снижающей смысл метафоре используется гринуэевский прием наглядной энциклопедической пропедевтики: члены бывают такие, эдакие и разэдакие; Джо, мастурбируя в поезде, складывает из «кусочков» пассажиров облик своего возлюбленного, как пазл; Зелигман задает тему каждой главе повествования краткими педантичными рефератами – о рыбалке, об Эдгаре По, о полифонии в музыке Баха...
Но весь этот cantus firmus, включая «трогательную» притчу о ясене, маркирующую отношения главной героини с отцом, цитату о смерти из Эпикура и другие банальности, – всего лишь приправа, вяло претендующая на положение квинтэссенции. Без них обнажилась бы печальная истина: от природы талантливый и по-своему смелый режиссер и на сей раз снял эксплуатационное кино, слабый (в смысле сексуальной привлекательности) порнографический фильм, замаскированный под высокобюджетный арт-хаус.
Стоило бы отметить игру Умы Турман, но – увы! – и ее роль всего лишь метафора, утрированный образ семейных ценностей, умирающих на лестничной клетке с душераздирающим воем.
Первую часть завершает испуганный крик утрахавшейся Джо (Стейси Мартин): «Я ничего не чувствую!» Почему эта фраза, которая начинает крутиться в голове спустя пять минут после начала фильма, прозвучала с экрана только через два часа?.. И, разумеется, снова «Rammstein» на полную… Vol.2 неизбежен.
«Нимфоманка: Часть 1» (Nymphomaniac). Ларс фон Триер. Дания, 2013. Российская премьера – 13 февраля 2014 г.