Несколько лет назад имена этих женщин постоянно попадали в СМИ Екатеринбурга и телеграм-канал «ОВД-Инфо». Активистки выходили с пикетами, участвовали в митингах и регулярно получали штрафы. Сегодня, когда уличные акции стали почти невозможны и грозят уголовными сроками, они продолжают протестную и правозащитную деятельность. 

Журналисты It’s My City и «Говорит НеМосква» побывали на одном из заседаний суда по политическому делу вместе с активистками и узнали, зачем они продолжают поддерживать тех, кто оказался за решеткой. Женщины охотно рассказали, как пришли в активизм и правозащиту, о своем отношении к происходящему в стране и почему продолжают ходить на суды и писать письма политзаключенным.

Мы договариваемся о встрече с активистками в холле Центрального окружного военного суда Екатеринбурга. Сегодня здесь проходит заседание по делу Рафаила Шепелева, активиста, участвовавшего почти во всех протестных акциях города. 

Нас долго держат возле зала суда, не запускают. Людей не много. По словам активисток, на такие суды приходит обычно не больше семи человек. В ожидании перед закрытыми дверями стоят журналисты, адвокат и сами женщины, которые стараются бывать на всех заседаниях суда по политическим делам. 

— Нам зайти-то можно уже? — нетерпеливо интересуется у секретаря Галина Бастрыгина.

— Подождите, подождите, — спокойно отвечает он.

Галине за 80 лет, но кажется, что она победила время и свой возраст. Невысокая, шутит, что всех их подбирали по росту. Светлые волосы красиво уложены, она аккуратно, почти нарядно одета, а с ее лица не сходит добродушная улыбка. Всем предлагает угоститься конфеткой.

Второй женщине, тоже Галине, только Королевой, чуть больше 70 лет. Строгая, собранная, одета слегка официально. Можно предположить, что много лет она проработала учителем (позже выяснится, что так оно есть): в разговоре сразу старается дать как можно больше полезной информации и посвятить в курс дела.

Галина Королева усаживает всех на сидения в коридоре перед залом суда для общего фото. Рассказывает, что они стараются сделать такую фотографию перед каждым заседанием.

— Ну, вы сели? Посмотрели все в камеру, — по-учительски командует Галина Королева, фотографируя на телефон. Женщины стоят в небольшом кругу и эмоционально рассказывают друг о друге и о заседаниях, которые посещают.

— Когда Азата Мифтахова судили, даже из Перми приезжали люди поддержать, анархисты, славные ребята, — вспоминает Галина Королева. Затем добавляет о своей «коллеге» Ольге Иванцевой, — Ольгу уже узнают, из клетки ей машут радостно.

Ольга, кажется, моложе своих соратниц. В очках, седые волосы собраны, на ней обычный свитер и штаны. Ольга смущенно реагирует на то, как Галина рассказывает о ней, и первое время смотрит на нас, журналистов, недоверчиво.

Наконец нас пускают в зал, указывая, что мы должны сесть строго на одну сторону.

— Мне не видно с этой стороны, — возмущается Галина Бастрыгина.

— Не нравится? Значит, сейчас в коридор пойдем, вы не в театре, — раздраженно отвечает ей судебный пристав.

— Конфетку-то могу ему дать? — указывая на Рафаила, спрашивает Бастрыгина у конвоира. Он мотает головой.

На протяжении заседания Ольга Иванцева конспектирует происходящее в тетради и ведет диктофонную запись.

— Бумага — это привычка. Я пишу все, что вижу на заседании, кто как скривился, где поржал, — рассказывает Ольга.

По ее словам, в дальнейшем с этими записями она ничего не делает, просто хранит на случай, если кому-то понадобятся.

«Оказалось, что свобода-то лучше, чем несвобода»

Галина Бастрыгина, активистка, участница пикетов

Галине Бастрыгиной 83 года. Всю жизнь она проработала в типографии «Уральский рабочий». Сначала была мастером, затем начальником цеха, а потом ее поставили на должность секретаря — заниматься партийными вопросами.

— Я проводила собрания на 200 человек, даже держала речь о том, как мы гордимся тем, что нам поручили печатать книгу Брежнева, — рассказывает Галина.

После повышения до секретаря ей сразу стали предлагать различные льготы, поездку в санаторий, возможность перейти в другую поликлинику «для избранных». Женщина решила, что все это не для нее, и вернулась работать мастером в печатный цех, где проработала до пенсии.

После прихода Горбачева к власти Галина, как говорит, ощутила перемены и свободу, которой раньше так не хватало.

— Напротив Музкомедии (Свердловский театр музыкальной комедии) появился ларек, где можно было взять книги авторов, которые раньше были запрещены и не печатались, например, Солженицына или Булгакова, — вспоминает собеседница.

Правда, получить такую книгу можно было только по паспорту: отдаешь документ в залог, берешь книгу — возвращаешь ее в «библиотеку», возвращают и паспорт.

Галина вспоминает, как при Горбачеве город начал преображаться: появились приличные остановки со скамейками, цветочные ларьки, где можно было найти непривычные для советских граждан зарубежные цветы. Люди участвовали в акциях на площадях, свободно обсуждали то, что раньше было запрещено, вели прямой диалог с политиками. На встречах каждый мог озвучить то, что ему не нравится, и имел шанс быть услышанным.

— А потом и в голове все пошло по-другому. Оказалось, что свобода-то лучше, чем несвобода, — делится Галина.

Она говорит, именно тогда ее начал волновать вопрос, зачем люди вечно подчиняются начальству, даже если не согласны с его мнением. Тогда же задумалась о том, почему начальники — это зачастую мужчины и по какой причине женщины всегда получают меньшую зарплату, находясь на той же должности.

Когда началась президентская кампания Бориса Ельцина, по всей стране (тогда еще РСФСР) стали появляться штабы общественной поддержки Ельцина. Открылся такой и в Свердловске. Первоначально штаб находился в здании Уральского политехнического института (УПИ), потом Галина Бастрыгина стала его участницей и предложила помещение в «Уральском рабочем»: просторный кабинет на втором этаже, который пустовал по вечерам. Директор типографии был не против, впоследствии именно там обсуждались все события кампании Бориса Ельцина.

Когда в 2002 году в Екатеринбурге открылось отделение «Партии народной свободы» (ПАРНАС), созданной Борисом Немцовым, Галина тут же в нее вступила и стала членом Совета партии. Говорит, ее мотивировал пример Немцова, который, выиграв в девяностые выборы губернатора Нижнего Новгорода, смог многое изменить в городе.

— В совете было пять мужиков и я одна, но я не была пустым местом, везде влезала, докладывала. Ну вот такая я, — смеясь и с гордостью рассказывает Галина.

Уже после убийства Немцова в 2016 году активистка выдвигалась от партии кандидатом в депутаты Госдумы по Серовскому избирательному округу. По ее словам, она не вела никакую агитацию, лишь подала все необходимые документы. Понимала, что в Думу ей не попасть, но хотела «поднять роль» демократов в этих выборах. Даже в таких условиях Галина смогла занять второе место в округе, получив от избирателей 7% голосов.

Активную протестную деятельность она начала, как и многие в Екатеринбурге, с «прогулок свободных людей». По словам Галины, в среднем в них участвовали по 15–20 человек, со временем количество участников сокращалось, многих из них оштрафовали. Позже сформировалось движение «Екатеринбург за свободу», в рамках которого появилась «Стратегия-6»: шестого числа каждого месяца люди, в том числе и Галина Васильевна, выходили на пикеты в защиту политических заключенных. Тогда же Галина начала устраивать одиночные пикеты.

— У меня плакаты всегда четкие и ясные, иногда с юмором, но в самую суть, я их даже раздавала, поэтому нарасхват всегда были, — делится активистка.

Одна из ее самых ярких акций была посвящена отравлению Алексея Навального. Галина стояла в центре города, на пересечении проспекта Ленина и улицы 8 Марта. Здесь всегда много людей, поэтому пикет был заметным для горожан, но, вспоминает женщина, все молча проходили мимо. Реакция изменилась, когда Галина натянула между двумя деревьями веревку и повесила три плаката с надписью «Свободу Навальному», а между ними — синие трусы.

— Тут, конечно, началось: кто фотографирует, кто ругается... А трусы так и висели весь вечер, — рассказывает активистка.

Свой первый штраф она получила тоже из-за пикета в поддержку Навального в 2021 году. Тогда кто-то из прохожих позвонил в полицию, женщине назначили штраф — тысяча рублей за нарушение режима самоизоляции. Галина считает, что судья тогда ее пожалел. С полицией у нее долгое время не было проблем. Сотрудники уже узнавали активистов, которые стояли в пикетах.

— Они обычно ко мне подходили со словами: «Добрый день, Галина Васильевна! Сколько еще стоять будете? Мы вон там сядем в парке, посидим, чтобы вас никто не тронул». Я им ручкой машу, они мне машут. Все, пошла, — рассказывает Галина.

После начала войны в Украине их отношение стало меняться. 24 февраля 2022 года, в день начала военных действий, женщина также вышла с пикетом на автобусную остановку.

— Что тут началось! Подходили, вырывали плакат, говорили, что я старая дура, ничего не понимаю, и мне просто дали денег, — вспоминает Галина.

Во время антивоенной акции женщину не задержали. Но люди отреагировали негативно: по ее собственному «социологическому исследованию», поругались 28 человек, выразили поддержку лишь семеро.

В том же месяце активистку задержали во время возложения цветов к импровизированному мемориалу памяти Бориса Немцова в годовщину его смерти. Суд посчитал ее участницей несанкционированного публичного мероприятия и назначил штраф в размере 15 тысяч рублей.

В мае 2022 года пенсионерку оштрафовали уже на 30 тысяч по статье о «дискредитации ВС РФ» за раздачу антивоенных листовок перед Днем Победы. В июне на нее составили очередной протокол за «дискредитацию» и назначили штраф в 40 тысяч за весенний пикет в одном из парков Екатеринбурга.

Галина продолжила выходить на одиночные протесты. На одну из акций уже после начала мобилизации она пришла с добродушным плакатом «Дорогая полиция! Не уезжайте в Украину, мы без вас никакие!». По словам Галины, тогда к ней подошел новый, незнакомый полицейский. Увидев Галину с плакатом, позвонил начальству, активистку задержали. Ей назначили штраф 300 тысяч рублей за «повторное нарушение правил участия в публичном мероприятии».

— 300 тысяч за такую ерунду, — с грустью говорит Галина.

Чтобы закрыть сумму штрафа, журналисты It’s My City открывали сбор. Собрать необходимую сумму удалось меньше чем за три часа, Галине перевели даже больше денег, чем нужно было. Но после этого штрафа Галина выходить на пикеты перестала — последующее задержание грозило уже уголовным делом по «дадинской» статье 212.1. Активисты в Екатеринбурге, по ее мнению, зажаты сейчас со всех сторон.

— Нас вот ругают, что мы сидим и молчим. Но что я могу сказать, если знаю: выйду на пикет и сяду в тюрьму? Мне столько лет, и что я в этой тюрьме? — рассуждает Галина.

Судьи, по ее мнению, тоже в зависимом положении, и потому «правильное решение» вынести просто не могут: оправдательных приговоров и постановлений меньше 1%. Такого даже при Сталине не было, говорит собеседница и заключает: «Мы овцы в стаде у пастуха». Она считает, что люди ее поколения, которые настроены аполитично или поддерживают происходящее, просто привыкли смотреть телевизор, впитывая пропаганду, а отвыкать не захотели.

Тем не менее активистка продолжает стоять на своем: постоянно ходит слушателем на суды, пишет письма политзаключенным, собирает передачи. Рядом с ее дачным участком на Елизавете находится спецприемник, заключенным которого она, как говорит, перетаскала около 200 книг, что хранились у нее в доме. Сотрудники были недовольны ее напористостью, но все равно принимали.

Галина ругает себя, что из-за проблем со здоровьем стала меньше времени уделять активизму.

— Раньше передачи таскала по пять-шесть килограмм, сейчас перестала в таком объеме, тяжело стало, — сетует активистка.

Она убеждена: на суды нужно ходить, потому что политические заключенные чувствуют поддержку и узнают тех, кто постоянно приходит. А на вопрос, зачем в таком возрасте заниматься опасным делом, отвечает кратко:

— Я свободный во всех отношениях человек. Все дети и внуки выросли, до 90 лет еще далеко, а стареть, сидя дома на диване — это не для меня.

«Мы с тобой — гражданское общество» 

Галина Королева, правозащитница, заслуженный учитель России

Вторая Галина из компании активисток не называет свой возраст, только говорит, что она человек, рожденный в середине ХХ века. С детства слышала рассказы от мамы о своем дедушке, которого забрали посреди ночи за анекдот про Сталина, он оказался в Мордовлаге. Как долго там пробыл, ей неизвестно, знает только, что не расстреляли, смог вернуться домой. Семья делала запросы о том, сколько времени он провел в лагере, но информации пока не получила.

Еще в средней школе у Галины возникало много вопросов к советской власти.

— Мне не давал покоя этот лозунг «Слава КПСС», где же тут равенство и братство. Себе я объясняла, что наша страна — это театр Карабаса-Барабаса, где по одну сторону красивая афиша, а за ней зверства, — рассказывает Галина.

После школы она поступила на факультет иностранных языков. Говорит, ее мотивировала возможность получать информацию из первоисточников, а не в переводе. Потом много лет работала учителем английского языка, получила звание «Заслуженный учитель Российской федерации». Сейчас ее расстраивает, что учителя в глазах многих людей — это те, кто делает вбросы на выборах, хотя это совсем не так.

Переломным моментом для нее стало убийство Бориса Немцова 27 февраля 2015 года. По мнению Галины, этот день перевернул сознание многих граждан, находящихся в оппозиции. Спустя несколько дней в Екатеринбурге проходил марш «белоленточников» (представителей оппозиции, сторонников демократизации России). Галина присоединилась к нему и там узнала, что в городе существует объединение «Екатеринбург за свободу». Оно организовывало митинги и пикеты уже упомянутой «Стратегии-6» и занималось правозащитой — помогало политзаключенным.

— Это было горизонтальное объединение, где не было иерархии, все равны и слышат друг друга, интеллигентные люди с похожими взглядами, — описывает его Галина.

Позже российский правозащитник и активист Сергей Шаров-Делоне организовал в Екатеринбурге «Школу правозащитника». Она длилась неделю, с утра до ночи проходили семинары. Участники, среди которых была и Галина, скинулись деньгами на стопку кодексов для изучения.

— После обучения мы почувствовали силу, восприняли опыт и начали защищать людей на судах, — вспоминает женщина.

Опыт пригодился ей в сентябре 2018 года. Тогда по всей стране прошли акции сторонников Алексея Навального против пенсионной реформы. В Екатеринбурге полиция проявила ранее невиданную жестокость: акцию разогнали, участников массово задерживали. Всего на них составили 184 протокола. Юристы не справлялись с потоком.

Галина вспоминает: один из соратников по движению Сергей Тиунов тогда вручил ей пачку ходатайств со словами: «Идите защищайте! Не видите, что происходит?» Вместе с другими правозащитниками Галина поехала в ИВС на улице Фрунзе, куда отправились все автозаки с задержанными. Она стояла у дверей с тетрадкой и каждому, кто выходил, предлагала оставить свои контакты, если они нуждались в помощи.

После судов по этим делам юристы подали семнадцать жалоб в Европейский суд по правам человека, оспаривая незаконные задержания на акции. Были коммуницированы шесть жалоб от Галины.

— Эти судебные заседания нас очень сплотили, никто не испугался. Я им говорила: «Мы с вами не ждем, что нас наградят, а защищаем свое человеческое достоинство, я лишь транслирую вашу волю ЕСПЧ», — рассказывает активистка.

В итоге ЕСПЧ присудил 11 екатеринбуржцам компенсации, а за Галиной закрепилась роль правозащитницы, хотя сама она говорит, что никогда и не думала защищать права других горожан. Многие, выходя с пикетом, загодя писали ей, понимая: если что, сумеет отстоять. Галина и сама часто выходила на протесты.

— Я спрашивала полицейских: «Вы из министерства правды или из министерства лжи?» — вспоминает правозащитница. — Они переглядывались, разворачивались и уходили.

Через пикеты и разговоры с прохожими Галина и другие местные активисты старались доносить до людей: любой и в любую минуту может стать политзаключенным. Поэтому важно уметь себя защитить и поддержать тех, кто за решеткой.

После февраля 2022 года Галина перестала выходить на пикеты. Задумалась о том, кто будет носить передачи политзаключенным, если ее посадят. В этом она ощущает больше пользы. Хоть и считает, что могла бы делать гораздо больше: каждый день писать письма и посылать передачи, ходить на каждое заседание суда... Но сил в ее возрасте на большее уже не хватает.

— От заседаний сильная эмоциональная нагрузка. Иногда приходишь после суда и все из рук валится. А иногда, наоборот, прилив сил, когда удалось что-то продавить, — делится Галина.

Например, удалось донести до политзаключенных и их близких то, как важно оформлять доверенности на юристов и общественных защитников. Они дают возможность представлять интересы заключенного, обращаться с жалобами во все инстанции и получать ответы, которые можно прикладывать к делу.

Своему доверителю — осужденному по делу «Артподготовки» Олегу Дмитриеву — Галина регулярно готовит «политинформацию»: собирает ее из новостных и аналитических каналов.

Сегодня, по мнению активистки, правозащитой должны заниматься в первую очередь специалисты, но и обычным гражданам стоит учиться этому, хотя бы ходить на суды слушателями. Их присутствие меняет атмосферу на заседании, ободряет и успокаивает заключенных.

— В клетке он сидит не один, мы такие же. Когда политзаключенным становится неловко, что о них заботятся, я всегда говорю: «Мы с тобой — гражданское общество», — объясняет Галина.

Суд Галина сравнивает с бутылочным горлышком, говоря, что это самое узкое место системы, ограничивающее любые действия. По ее мнению, адвокаты сегодня идут защищать без особой надежды на успех, скорее, чтобы потом имена тех, кто выносил неправосудные приговоры, стали известны и чтобы они понесли наказание.

Активистка убеждена: ровесников, придерживающихся противоположных взглядов, переубеждать бесполезно — их сознание флюгерно и подстраивается под пропаганду, как под направление ветра.

На вопрос, не боится ли она оставаться в России и продолжать свою деятельность, Галина отвечает с фатализмом:

— Неизбежное неизбежно. Придут так придут.

«У меня хобби — ходить в суд»

Ольга Иванцева, активистка, бывший член Общественной наблюдательной комиссии (ОНК)

Ольга выросла в семье, где никогда не смотрели новости, а выходные и праздники проводили в лесу, в походах и на пикниках.

— Все речи секретарей ЦК КПСС прошли мимо меня, слышала исключительно анекдоты. Ну и программу «Куклы» уже в девяностых, после распада СССР, записывала на видик, — рассказывает Ольга.

Женщина работала сначала на заводе в металлургическом цехе, а позже на рынке. Работать часто приходилось без выходных. Долгое время она была аполитична. Интересовалась только тем, что происходит за ее окном и как это отражается на ее семье. 

— Считала, что я в стороне от государства: ничего не прошу, оно мне ничего и не дает, — поясняет Ольга.

Собеседница говорит, что времени на активистскую деятельность и чтение чего-то не было, поэтому она просто переводила деньги в благотворительные фонды.

Первым триггером, который побудил ее заинтересоваться происходящим в стране, стали утверждения политиков о том, что в России «покончено с девяностыми». С этим Ольга согласиться не смогла: считает, что бандитизм девяностых никуда не делся, просто стал узаконенным и закрепленным в налоговой системе.

Ложь со стороны властей вводила ее в ступор. Она стала думать, что возможно сделать. Также начала участвовать в пикетах «Стратегии-6». Но признается, что сейчас не понимает, был ли в этом смысл.

В октябре 2019 года Ольга решила войти в состав ОНК — стало интересно, как устроена система. Профессионального образования не требовалось, нужно было заполнить анкету и приложить рекомендацию от правозащитной организации. Ее кандидатуру одобрили. Сначала все казалось непонятным, ощущалось как путь в неизвестность, но помогали нормирующие документы.

— Там не обсуждались политические взгляды. Нас касалось четыре метра, матрасы, полотенца, вода, окна и другие условия содержания, которые необходимо проверить и описать, — рассказывает Ольга.

В ОНК Ольга пробыла до октября 2022 года. Говорит, что за время работы встречались в комиссии те, кто действовал в своих интересах, осложняя работу другим. Например, она вспоминает мужчину, который привлекал бывших заключенных к работе (предположительно в так называемых рабочих домах): все условия он считал удовлетворительными и в принципе не понимал, почему люди за решеткой могут на что-то жаловаться. Нередко после его визитов люди отказывались от своих претензий.

При этом Ольга утверждает, что в структурах ФСИН и МВД не принято что-то требовать от начальства, нередко сотрудники пенитенциарных учреждений сами выполняют несложный ремонт, покупают лампочки, красят стены. По ее информации, часть дверей в сортирах спецприемника на Елизавете поставили заместитель с начальником — просто скинулись.

— И как такому человеку объяснить, что у заключенного есть права? Он же сам сидит в этом подвале с дырявым полом, осыпающимися стенами и косяками, которые вот-вот отвалятся. Он смотрит на тебя с вопросом: «Какие права?» — рассуждает о сотрудниках пенитенциарной системы Ольга.

На суды она начала активно ходить после митинга против пенсионной реформы в 2018 году. Сама на акции не была, потому что в этот день наблюдала на выборах в Екатеринбургскую гордуму. Но когда начались суды над задержанными, активистка приходила и предлагала помощь. В правозащите, признается Ольга, она абсолютный нуль и вообще не понимает, как можно запомнить столько законов, поэтому просто связывала подсудимых с адвокатами и правозащитниками.

С того времени начала постоянно ходить на суды слушательницей. Когда вышла на пенсию, для этого появилось еще больше свободного времени. Как и с ОНК, главная мотивация — интерес.

— У меня хобби — ходить в суд, — говорит Ольга.

С самого начала ее удивило количество дел о терроризме. Она пыталась понять, что именно натворили люди, обвиняемые по террористическим статьям, и как могут угрожать ее семье.

— У человека моего возраста уже сформированы жуткие ассоциации со словом «террорист». А потом видишь этих «террористов», которые просят принести им «Новую газету»... Сколько хожу, так и не поняла, чем они угрожают обществу, — недоумевает Ольга.

Заседания Ольга выбирает рандомно — идет, если подходит дата и время. Рассказывает, что некоторым судьям уже примелькалась.

— Когда проходила свидетелем по делу об условиях содержания в спецприемнике, судья меня спросила, есть ли в зале суда мои родственники или знакомые. Я говорю: «Да, есть знакомые. Вы, ваша честь». Чуть не ляпнула: «Мы с вами и в курилке сидели», — смеясь, рассказывает Ольга.

Активистка считает, что на суды важно ходить ради заключенных. Они радуются живым людям и понимают, что про них не забывают.

— Да, мы ничего не изменим в этом процессе, но мы там есть. И мне кажется, им это нравится, — считает Ольга.

Активистка уверена, что реальная правозащитная деятельность сегодня невозможна. Написание писем политическим заключенным и отправку передач она называет «паллиативной помощью».

Людям своего возраста, которые поддерживают происходящее, Ольга удивляется. Она пыталась говорить с теми, кто аполитичен или поддерживает нынешний курс государства, но теперь просто избегает этих людей. По ее словам, после подобных бесед нужно долго приходить в себя.

— Нет, ничье сознание изменить нельзя, они умрут с этим. Ни примерами, ни фактами, ничего им не объяснить. И ничего здесь не изменится, пока мы, поколения, воспитанные в этом духе, не передохнем, — говорит Ольга.

***

Мы возвращаемся в зал суда, где наши героини следят за делом активиста Рафаила Шепелева. В перерыве активистки нападают на него с вопросами: «Сыт, кормят хорошо? Как спишь? Не скучно вам там? Библиотека есть?»

Рафаил Шепелев

С апреля 2024 года Рафаил находится на принудительном лечении, и суд выносит решение о его продлении. Формально Шепелев освобожден от уголовной ответственности. По нынешним временам — почти оправдательный приговор. Но наши героини относятся к финалу с бывалым скептицизмом.

— В психушку, на волю точно теперь не отпустят. Это же бессрочное пребывание, как решат психиатры, так и решат, — выходя с заседания комментирует решение судьи Ольга.

— Конечно, у них все готово, — с грустью отвечает Галина.

Все это они говорят уже за дверями. При Рафаиле держались бодро, много шутили.

В коридоре активистки подходят к расписанию заседаний и внимательно его рассматривают. В последнее время там много дел по террористическим статьям.

— Завтра в 11:00 Илькин Меликов, — читает Галина и интересуется у подошедшей к стенду Ольги, — придешь?

— Приду, если не просплю, — реагирует Ольга со вздохом.

Чуть раньше женщина призналась: о том, кто окажется в зале суда следующим, она думает постоянно.