Вестерн в мире после ядерной войны

Под самый Новый год в прокат вышел постапокалиптический приключенческий фильм уральского режиссера Макса Шишкина (родился в Екатеринбурге, жил в Краснотурьинске) «Последний ронин», сюжет которого кажется все более актуальным и возможным в наши времена. Действие разворачивается в мире, испепеленном ядерным оружием — оно уничтожило большую часть человечества, его культурные и технологические достижения, а леса, реки и озера превратились в выжженные пустыни.

Люди, по сути, вернулись в каменный век, где человек человеку волк, но все же нашли способ заключить худой мир и вести торговлю. На этом фоне разворачиваются две личные трагедии — воина-ронина в исполнении Юрия Колокольникова, который стремится отомстить за смерть отца, и его невольной спутницы (Дианы Енакаевой), которая, наоборот, хочет отомстить своему отцу за украденное у нее детство.

Каким получился фильм уральского режиссера, почему, несмотря на техническую слаженность и отличный саундтрек, ему не хватило четко прописанной драматургии в истории героев, можно ли сравнить его с похожими голливудскими картинами и стоит ли вообще идти в кино на «Последнего ронина», разбираемся в рецензии кинокритика Егора Бобыкина.

Ковбои и самураи на просторах постапокалипсиса

Вестерн и дзидайгэки (самурайское кино) — два жанра, которые при радикальном различии в культурных кодах очень похожи. Ковбой или самурай странствует по беспокойным пустошам, кишащим отбитыми головорезами. Повезет путнику, если он доберется живым до поселения или города-крепости. Повезет, если его и там не грохнут.

Постапокалиптическая фантастика нередко эксплуатировала мотивы и того, и другого жанра. Ведь города и страны, выжженные в мерцании ядерного огня — это концентрированный фронтир (так называли зону освоения новых земель на Диком Западе). Бесплодная ничья земля в масштабе целой планеты. На просторах одинокого геоида, утратившего синеву из-за осушения океанов, человечество существует в состоянии перманентной анархии и атаманщины. 

После падения государства каждый волен резвиться, как ему взбредет голову, примеряя на себя любые маски, неважно, ковбоя ли, самурая, безумца-каннибала или жестокого императора личной Римской империи.

Впрочем, в мире «Последнего ронина» не царит тотальная анархия. Пережив ядерные удары и чудовищный голод, человечество догадалось, что без хоть какого-то подобия государства его роду не выжить. Поэтому сначала были созданы отдельные кланы, а затем эти кланы благополучно консолидировались, сгруппировались общины, укрепили логистические пути между населенными пунктами и вернули товарно-рыночные отношения. В качестве валюты выбрали патроны для автомата Калашникова калибрами 9 мм и 7,62 мм.

Посреди этого полуфеодального мира блуждает странник без имени — вынесенный в заглавие ронин (Юрий Колокольников). Ронинами в древней Японии именовались самураи без хозяев. С киношными и реальными самураями героя Колокольникова роднит не только угрюмо-загадочный вид, но и мастерское владение мечом. И, как и во многих других самурайско-ковбойских сюжетах, ронин жаждет мести. Он хочет отомстить за своего отца.

Фото со съемочной площадки, Кинопоиск

Самурай без шести струн

«Последний ронин» — полнометражный режиссерский дебют уральца Макса Шишкина. За плечами Шишкина музыкальные клипы для «Би-2», Лолиты, Элджея и других артистов. Что можно о них сказать? Во-первых, эти клипы очень качественно сделаны технически. Во-вторых, Макс часто использовал форму музыкального клипа, чтобы выразить любовь к фильмам, поразившим его до глубины души. 

Киноманы легко распознают отсылки, заложенные в визуал его работ, от Бергмана и Феллини в клипе для Лолиты и Косты Лакосты до Пака Чхан-ука в клипе на песню Элджея «360 градусов».

То, что «Последний ронин» будет одним большим трибьютом к старой жанровой классике, было закономерностью. На ум сразу приходит другой «самурайский» дебют — «Шестиструнный самурай» Лэнса Манджиа. Яркий образец жанрового гибрида, где в темпе отвязной рок-н-рольной мазурки станцовывались пост-ап, вестерн и дзидайгэки. Этот фильм был постмодернистской комедией, доводившей архетипы самурайского кино и вестернов до тотального гротеска. Первая же из фундаментальных проблем «Последнего ронина» состоит в том, что, в отличие от «Шестиструнного самурая», там нет целостного стилистического видения.

Фильм Макса Шишкина разрывается между двумя диаметрально противоположными полюсами. Вроде бы это развязный боевик второй категории, а вроде и мрачный тягучий неовестерн об утраченном детстве. К сожалению, для боевика в нем слишком мало экшен-сцен, а для неовестерна — слишком невнятная драматургия. Пробежимся по ней подробнее.

Фото со съемочной площадки, Кинопоиск

Повесть о двух брошенных подростках

По сюжету ронин встречает юную девушку Марию (Диана Енакаева). Как и герой Юрия Колокольникова, она ведома местью: хочет убить того самого Вождя, который когда-то давно выкинул Марию и ее мать за пределы укрепленного города-королевства. От Марии зритель узнает, что детство у нее было крайне тяжелым.

Но одного только честного слова недостаточно, чтобы зритель поверил в тяжелую долю Марии. Конечно, нам показывают, что девочка способна без малейших колебаний нажать на спусковой крючок в случае необходимости, но этого недостаточно, чтобы раскрыть ее травматический опыт. Травма должна хоть как-то проявляться в характере, речи, физическом облике и поведении с другими людьми. Но Мария ведет себя не как рано повзрослевшее дитя постапокалипсиса, а как киборг, изъясняющийся либо голыми прописными истинами, либо сложносочиненными высокопарными фразами вроде «меня вырастила женщина, именуемая матерью». 

Фото со съемочной площадки, Кинопоиск

В один момент камера берет фокус на сломанные качели — символ потерянного детства героев. К сожалению, не только Мария, но и ронин, потерявший в детстве отца, неубедителен как страдающий герой. Он — богатырь, без труда готовый разрубить супостата пополам. Однако в его психическом и физическом облике совершенно не проявляется травмированное начало «взрослого подростка». Потому сближение ронина и Марии на почве похожих травм кажется очень невнятно прописанным. Герои проговаривают, как им больно, но со стороны их боль совсем не чувствуется.

Небрежная вербальная экспозиция могла бы быть не настолько вызывающей, если бы внутренний мир героев проявлялся через визуальный ряд. Но, к сожалению, ни операторская работа, ни монтаж, ни мизансцены, ни визуальные метафоры не используются для того, чтобы подробнее рассказать их истории. Да, свет очень красиво падает на Колокольникова сквозь разбитое окно. Да, матч-кат (склейка кадров на основе похожих объектов или действий) красиво укорачивает смену суток. Но это никак не работает на драматургию фильма, кроме одной-единственной метафоры с разбитыми качелями — символом утраченного детства.

Кадр: фильм «Последний ронин» / «Централ Партнершип» / Okko

Какие еще есть проблемы у фильма

Постапокалипсис бывает разным: безнадежно-депрессивным, как в «Дороге» Хиллкоута, отвязным, как в «Безумном Максе», гротескным, как в «Шестиструнном самурае». В «Последнем ронине» он кажется обезличенным. Эта проблема вытекает из того, что фильм не может определиться — быть ему серьезным или расслабленным.

Возьмем образы антагонистов. Отец Марии, Вождь (Даниил Воробьев), представлен эксцентриком, восседающим на троне с золотыми калашами. Он пижонисто произносит целые монологи на французском, хотя говорит по-русски со своими слугами. Но почему он, эксцентрик, пижон, любитель роскоши и вообще Кощей-бессмертный, торчит в каком-то невыразительном помещении, серее самой серой хрущевки? Где хоть какой-то намек на инфернальность и барочность? Безликие однотонные интерьеры, которыми 24/7 любуется антагонист, не отражают его тягу к роскоши.

Трудно поверить и в то, что его банда головорезов способна наводить ужас на местное население. Это же просто сборище чудиков, главарь которого разговаривает голосом, напоминающим мемное рычание Бэтмена Кристиана Бэйла, глаголами в форме инфинитива и существительными в именительном падеже. Черепа и темные балахоны подразумевают: перед нами персональная опричнина Вождя, черные ангелы смерти посреди белой пустыни. Но в фильме нет ни одного эпизода, что подчеркивал бы их реальную опасность для героев и местного населения. Они сами ни с кем жестоко не расправляются, а появляются просто, чтобы умереть от рук героя.

Кадр: фильм «Последний ронин» / «Централ Партнершип» / Okko

Стоит ли вообще смотреть фильм?

Очень жаль, что «Последний ронин» так мало времени отводит экшен-сценам. Потому что постановка боев первоклассная, без преувеличения. Колокольников, невероятно фактурный в образе странствующего пост-ап-самурая, кромсает врагов с грацией льва. Удары ощущаются превосходно благодаря точному саунд-дизайну и подвижной операторской работе. Нельзя не отметить саундтрек курганского саунд-продюсера Mimiko, заставляющий схватки пульсировать от крутости.

Но, к сожалению, боев на весь фильм наберется, по ощущениям, в лучшем случае, минут на 15 от общего двухчасового хронометража. Фильм пытается быть, скорее, не боевиком, а размеренным приключенческим неовестерном. И проигрывает. «Последний ронин» воспринимается не как целостное произведение, а как каталог сай-фай-оммажей, лишенный целостного стилистического видения.

Стоит ли идти на «Последний ронин» в кино? Стоит хотя бы для того, чтобы поддержать авторский сай-фай. Все же в фильм было вложено много труда в плане технической составляющей и постановки экшена. При этом сейчас у фильма Макса Шишкина катастрофически мало сеансов — кинотеатры жестко и несправедливо поступили с фильмом, у которого (на момент написания этой рецензии) не было еще и двух недель проката. Сетки сеансов забили сказками — «Финистом» и «Волшебником Изумрудного города», а в противовес сбавили количество сеансов «Ронина» до одного-двух в день.

Впрочем, вы ничего не потеряете и так же поддержите режиссера, если посмотрите фильм в онлайн-кинотеатрах.