Алексей Федорченко — без преувеличения великий российский режиссер, который, несмотря на свою известность, продолжает жить и работать в Екатеринбурге. Его картины не всегда можно назвать комфортными для массового зрителя — в них много деталей, авторской философии, нестандартной операторской работы, нет привычного экшена и мало диалогов. Но сюжеты, которые затрагивает режиссер, точно не оставят никого равнодушными.
Чего стоит только тайная космическая программа НКВД со стремлением покорить Луну, запущенная еще задолго до экспериментов Сергея Королева, или столкновение шаманской культуры Западной Сибири с революционными лозунгами молодого Советского Союза. Федорченко всегда стремится показать привычные сюжеты российского кино через необычную оптику, избегая штампов и клише.
В этом обзоре вместе с кинокритиком фестиваля уральского кино «Ойка» Егором Бобыкиным пробежимся по основным работам режиссера, узнаем, в чем заключается его уникальность, и расскажем, с каких фильмов лучше всего подступиться к его творчеству.
Фото: It's My CityАвтостопом по историческим эпохам
Чтобы разобраться в художественном мире уральского режиссера, достаточно всего одной простой вещи — залезть в машину времени и отправиться в путешествие по утраченным эпохам. Дело не в «ДеЛориан», на которой Марти Макфлай рассекал временные потоки, и телефонная будка Доктора Кто тут тоже ни при чем. Важно не то, что режиссер отправляет зрителя в путешествие, важно, как он это делает. Федорченко фрагментирует действие в своих фильмах, заставляет разрозненные осколки прошлого складываться в целостную смысловую мозаику.
Лучше всего это показывает новелла «Хроноглаз» в альманахе «Четвертое измерение», который Федорченко снял в 2012 году совместно с режиссерами из Польши и США. По сюжету, ученый-отшельник Григорий разработал шлем, который позволяет ему видеть прошлое. Правда, оно сводится к невнятным урывкам, коротким фрагментам, которые не проясняют общую картину.
Хотел увидеть, как инквизиция сжигает Джордано Бруно — вот тебе крупным планом огонь и палец девочки, любующейся божьей коровкой в момент казни. Хотел узнать, как подписывали пакт Молотова — Риббентропа о разделе Европы? Вот глаза Молотова, они устремлены на таксидермированную голову оленя. Конец.
В итоге в гневе Григорий заявляет: «Мне нужен взгляд Бога! А не муравья!» Но обязательно ли взгляд Бога и взгляд муравья — это два разных взгляда? Может, это два глаза, благодаря которым автор выявляет единый смысл в плеяде разрозненных историй.
Актер Игорь Сергеев в роли ученого Григория. Фото со съемок фильмаТак, например, происходит в дебютном полнометражном фильме Федорченко «Первые на Луне». Оказывается, все это время где-то в секретном архиве спецслужб таились пленки, в которых задокументирована космическая программа НКВД 1930-х годов — еще задолго до королёвской. Киношники, обнаружившие этот архив, решают узнать, что же произошло с космонавтами. Съемочная команда опрашивает людей, работавших над проектом, и просматривает пленки. Из вроде бы несвязных между собой фактов постепенно складывается целостная картина. Например, какая может быть связь между чилийскими племенами и цирковой постановкой «Александра Невского»? Ответ найдется в фильме.
Идея снять мокьюментари (псевдодокументальное кино) пришла в голову Федорченко после просмотра «Ведьмы из Блэр» — хоррора в жанре найденной пленки. И как некоторые американские зрители поверили в истинность истории «Ведьмы из Блэр» о подростках, пропавших в лесах, так и некоторые российские зрители уверовали в существование космической программы НКВД. Да и не только российские, например, зрители Венецианского фестиваля. А сам фильм в итоге получил приз за лучшую документалистику.
— Аудитории предоставили возможность самой разобраться в происходящем. Половина зрителей приняла «Первых на Луне» за историю о событиях, реально имевших место, другая половина сумела разглядеть подвох. Так что провокация, я считаю, удалась, — рассказывал Федорченко в одном из интервью.
Что же представляют из себя «Первые на Луне»? Любовное послание советскому человеку в виде мифотворческой зарисовки? Реквием по несбывшимся мечтам — что-то вроде киношного эквивалента музыки sovietwave? Критику репрессивного аппарата? Все вместе. Благодаря авторской отстраненности у кино может быть множество интерпретаций, причем часто взаимоисключающих, в зависимости от зрительской оптики. А выверенное монохромное изображение пропитывает эпизоды 1930-х годов магией лучших фильмов советского авангарда — направления искусства, к которому Федорченко еще не раз обратится в будущих работах.
Кадр из фильма «Первые на Луне»Оригинальный взгляд на войну и советское прошлое
В разных интервью Алексей Федорченко говорит, что его интересует незаштампованный взгляд на важные темы. Идея снять «Войну Анны» — один из лучших фильмов про Великую Отечественную войну прошлого десятилетия, родилась из поста в «Живом журнале». Маленький документальный рассказ о девочке, прятавшейся от фашистов в камине, вдохновил Федорченко снять кино о глобальной войне с микроскопически локальной перспективы.
И такой взгляд на войну действительно получился небанальным. «Война Анны» — это кино о выживании в замкнутом пространстве. О девочке, которая, чтобы не умереть от обезвоживания, пьет воду, ранее замешанную с красками. А чтобы передвигаться, использует коммунистические знамена в качестве носков. Обыкновенные бытовые действия, направленные на борьбу с жаждой, голодом и холодом, приобретают по-настоящему планетарный размах.
Фильм получил восторженные отзывы у критиков по всему миру. Отмечалось то, что несмотря на острый сюжет (в центре тема Холокоста, а главная героиня — еврейская девочка), кино избегает грубых манипуляций зрительским вниманием и не давит на эмоции. Российские кинокритики в унисон говорили о свежести фильма, особенно на фоне мейнстримных фильмов о Великой Отечественной. Война у Федорченко показана не как набор декораций для удалого боевика или лакированно-вылизанной мелодрамы, а как смертоносная и безжалостная стихия.
Кадр из фильма «Война Анны»С необычной перспективы на советскую историю Федорченко смотрит в «Ангелах революции». Он взял за основу относительно малоизвестную историю Казымского восстания, когда приобские народы, ханты и ненцы, противостояли политике молодого советского правительства, которое стремилось встроить их в общую хозяйственную систему Союза. Федорченко, по сути, сталкивает «две языческие цивилизации» — шаманизм и советский авангард.
По сюжету именно художники-авангардисты отправляются исполнять политику государства, и это порождает череду анекдотических моментов, вроде того, где шаманы смеются над выставкой супрематистов. Каждый герой имеет реальный исторический прототип, но Федорченко от себя дает им роли творцов авангарда. Такая вот любопытная смесь мистификации и реальности.
— Фильм о том, что разным цивилизациям очень трудно найти общий язык, что не стоит лезть со своим уставом в чужой монастырь. Столкновение двух культур — русского авангарда и древнего обского шаманства — мы хотели показать через театр. Советскую культуру представляет авангардный театр, культуру народов Северной Сибири — мансийские куклы. Герои фильма оказались на острие этой сшибки культур, пытались навязать другой цивилизации свою. А у хантов культ — значит черт, и культбаза воспринималась как место, где живет злой дух, — объяснял режиссер.
Кадр из фильма «Ангелы революции»Любовь к языческим мотивам и самобытным культурам
Взгляды «Бога» и «муравья», то есть целостная мозаика, скрепленная из множества осколков, совмещаются и фильме Федорченко «Небесные жены луговых мари». Это экранизация одноименной книги филолога-фольклориста Дениса Осокина. Впечатленный остроумием книги, режиссер решил снять по ней кино, которое он сам называет «марийским Декамероном».
Как и великий труд Джованни Боккаччо, «Небесные жены» разбиты на множество новелл, объединенных эротическим содержанием. 23 новеллы о марийских женщинах образуют симфонию магического реализма или даже магического эротизма: эротика плотно вшита в матрицу языческой мифологии.
Вот девки танцуют голые в киселе, призывая мертвецов. А вот жена подшучивает над мужем, якобы ее «отодрал» лесной демон, и муж с винтовкой и факелом бежит на дуэль с чертом. Где-то посреди океана языческой утопии дрейфуют островки трагедии и даже хоррора, например, великолепна новелла про злого духа Авги, бьющая наотмашь лошадиной дозой психосексуального напряжения не хуже, чем «Маяк» Роберта Эггерса.
Однако магия здесь — не просто дань жанру. Это логика мышления самих древних язычников, которые связывали явления природы с духами.
«Этнографические фильмы нельзя снимать свысока, нужно наоборот — снизу вверх, с уважением, и только так может получиться что-то стόящее», — писал Федорченко.
Смотря снизу вверх на языческую культуру, Федорченко показывает общение местных с духами как событие абсолютно бытовое для язычников. Чтобы кино получилось убедительным, ему пришлось основательно изучить марийскую культуру. Фильм насыщен сочной фактурой уральских лесов, марийских масок и рукодельных изделий, украшающих дома местных. Но Федорченко не ставил задачу сделать сверхэстетское изображение, он тут скорее исследователь, тихо, но влюбленно наблюдающий за живительной игривостью своих героев.
«Конечно, я объездил и республику (Марий Эл — прим. ред.), и восточных марийцев, это деревни, которые за Уралом, в Пермской, Свердловской областях, в областях Башкирии, где марийцы живут компактно. Я достаточно долго готовился к фильму и даже снял фильм „Шоша“ на марийском языке, о марийских мужчинах, для того чтобы подготовиться к этому большому проекту <...>
Каждый эпизод мы снимали в разных населенных пунктах, часто даже в нескольких. Найти натуру двадцатых-тридцатых годов сейчас очень сложно, потому что все практически испохаблено современной фурнитурой, пластиковыми окнами, плиткой, решетками. У нас с этим все очень плохо. А марийцы сохранили какой-то быт свой и свою гамму», — писал режиссер.
Кадр из фильма «Небесные жены луговых мари»Документальные эксперименты
Несмотря на то, что последний фильм Федорченко «#подногами» документальный, он в 30 минутах экранного времени неплохо отражает основные моменты игрового кино Федорченко. Прежде всего, в фильме есть фирменная мозаическая структура режиссера, где локальные новеллы, снятые в Москве, Перми, Грозном и Вроцлаве, образуют глобальное высказывание.
Взгляд камеры — то, что объединяет четыре новеллы. Объектив направлен прямо на землю и объекты на ней. На знак нулевого километра на Красной площади. На поверхность, по которой передвигаются животные пермского зоопарка. На пол и коврики в мусульманской мечети, где совершается молитва. На могилы старого еврейского кладбища во Вроцлаве.
По авторской задумке под ногами у нас не просто пространство для передвижения, но настоящее религиозное пространство. Земля объединяет мировые религии — фильм показывает связь земли с православием, католицизмом, исламом и иудаизмом.
Не удержался Федорченко и от показа своего любимого язычества, только здесь оно обыграно, скорее, иронически. Своеобразным языческим анклавом становится знак нулевого километра в Москве, у которого собираются люди и совершают ритуал подкидывания монетки. А знак стоит рядом с православным храмом.
Кадр из фильма #подногамиЧто посмотреть первым у Федорченко?
На субъективный взгляд автора, начать стоит с «Войны Анны», либо с «Последней „Милой Болгарии“». Первый фильм может прийтись по вкусу за счет лаконичной, внятной и напряженной истории выживания. Второй, наоборот, впечатлит сложносочиненной околодетективной историей по мотивам автобиографической повести Михаила Зощенко «Перед восходом солнца».
Тем, кого интересует языческая культура, рекомендуем начать с «Овсянок», которые также были сняты по материалу Дениса Осокина и получили «Золотого льва» на Венецианском кинофестивале. Этот фильм, тронувший до глубины души самого Роджера Эберта — угрюмо-нежное роуд-муви о посмертии, где утраченная культура уравнивается с умершим близким человеком. По сюжету директор целлюлозно-бумажного завода Мирон отправляется в путь со своим другом-фотографом по имени Аист, чтобы совершить погребальный ритуал по мерийским традициям. Будучи верным мерийским традициям, Мирон рассказывает Аисту интимные подробности своей личной жизни с женой.
Кадр из фильма «Овсянки»В «Овсянках» Федорченко вновь создал талантливую мистификацию. Меря (не путать с мари) — реально существовавший финно-угорский народ, который растворился среди славян еще в Средневековье. Однако показанные в кино ритуалы погребения — плод авторского воображения и энциклопедических знаний Дениса Осокина и Алексея Федорченко о ритуалах других финно-угорских народов. Впрочем, это не делает экранный мир менее завораживающим в своей архаической романтике.
Ну и конечно, не стоит пропускать уже упомянутые «Первые на Луне» и «Ангелы революции», где реальная советская история смешивается с авторским вымыслом. Так что усаживайтесь поудобнее, пристегните ремни и смело отправляйтесь в путешествие по разным эпохам и культурам на машине времени Алексея Федорченко.
It`s My City