Приходя в музей, мы в первую очередь видим его парадную часть — выставочные залы и экспонаты. Но это лишь верхушка айсберга, ведь большинство картин, скульптур и других объектов искусства спрятаны в хранилищах музея. И за ними нужен регулярный уход, которым занимаются специально обученные люди — реставраторы.
Целый штат реставраторов работает и в Екатеринбургском музее изобразительных искусств. Специалисты восстанавливают живопись, графику, старинную фарфоровую посуду, металлические и гипсовые скульптуры, которые хранятся в музейных фондах, а затем попадают на выставки музея.
It’s My City сходил в гости к реставраторам Музея ИЗО и узнал, какой путь проходит произведение искусства, прежде чем его увидят посетители выставки, и почему реставратора сегодня трудно найти, легко потерять и невозможно забыть.
«Музей — это гораздо больше, чем экспозиции»
Предметы искусства, которые мы видим в выставочных залах — это меньшая часть из того, что есть у музея. Около 80–90% экспонатов находятся в фондохранилище. Фонды Екатеринбургского музея ИЗО находятся в небольшом здании во дворах на улице Вайнера. Здесь же располагаются и реставрационные мастерские.
— Это фактически спинной мозг. Здесь находится весь ключевой ресурс самого музея. Вы, как посетители, сталкиваетесь только с экспозициями, но на самом деле музей — это гораздо больше, чем экспозиции. Это в первую очередь коллекция, 90% экспонатов находится в этом здании, они не представлены на всеобщее обозрение. Но это ресурс, из которого постоянно пополняются и меняются экспозиции, из которого делаются выставки, — признается директор музея Никита Корытин.
Никита КорытинКаждый год в Екатеринбургском музее ИЗО реставрируются сотни картин, скульптур и других предметов искусства. По словам заведующего реставрационными мастерскими Андрея Брагина, в 2023 году в мастерских побывало 498 произведений. Всего же в фондах музея находятся тысячи предметов, многие из которых равно или поздно ждет реставрация.
Она может быть разной — от глубокого вмешательства до приведения произведения «экспозиционный вид». В первую очередь в мастерские отправляется то, что остро нуждается в реставрации или в спасении от разрушения. А уже потом идут объекты, которые нужно подготовить к предстоящим выставкам или отправить на плановую реставрацию.
Перед тем как отправиться на реставрацию, объект проходит лабораторное исследование. Затем совет из руководства музея и реставраторов решает, что можно и нельзя делать с предметом, и утверждает задание для реставратора.
«Мы ничего не дорисовываем, ничего не придумываем»
Первой мы посетили мастерскую по реставрации графики. Недавно из рук реставраторов Марии Осипенко и Натальи Михайловой вышли девять линогравюр и литографий 1940-х годов, которые показывают в корпусе музея на Воеводина. Сейчас Мария работает над офортом «Весна» из серии «Наш микрорайон» художника Гарифа Басырова.
Мария Осипенко
Фото: It's My CityМария только приступила к реставрации офорта и очищает бумагу от пылевых загрязнений с лицевой и оборотной стороны. Чтобы убрать пыль, она применяет специальную резиновую крошку.
— Мы подбираем крошку по структуре бумаги, по мягкости и жесткости. А какие-то более детальные, втертые загрязнения убираем специальными губками и ластиками. Пользуемся скальпелями для удаления мелких загрязнений, например, в виде фрагментов клея или других налипаний, — объясняет Мария.
Все надписи и отметки, которые оставлял автор, сохраняются. Также чаще всего оставляют штампы и отметки, говорящие об истории хранения работы. Это называют «следами бытования предмета».
Потом лист промывается в воде, чтобы ослабить застаревшие пятна и желтизну, она появляется из-за того, что в состав бумаги входит древесная масса, которая со временем распадается. Но не все картины можно погружать в воду. Сперва в лабораторном исследовании проверяются все слои краски, чтобы выяснить, не потечет ли один из них при контакте с водой.
— На текучесть проверяем все надписи, например, в советское время использовался не графитный карандаш, а химический . Это вообще наша «любовь». Химический карандаш опасен, потому что выглядит как графитный, а при намокании моментально растекается и становится синим пятном. И его нельзя вывести, — говорит Мария.
После промывки в воде для более стойких пятен, например жировых, нужна химическая обработка, если это соответствует заданию, отмечает реставратор.
По словам Марии, реставраторы не пытаются добиться абсолютно белого листа, так как он живет уже долгое время, и приобретение желтизны со временем — это естественно для бумаги
Чаще совет указывает «ослабить» пятна, а не полностью избавиться от нихПосле этого реставратор склеивает разрывы и восполняет утраты листа. Чтобы восстановить целостность листа, Мария выбирает фрагмент подходящей бумаги — у реставраторов есть несколько ящиков с разными материалами. Например, у реставраторов графики можно найти образцы тончайшей японской бумаги XIX века. Некоторые материалы мастера изготавливают сами.
Мария перемалывает бумагу с водой в блендере и восполняет с ее помощью небольшие утраты на бумагеИногда реставраторам приходится восстанавливать и сам рисунок. Для этого сначала восполняют утрату листа, а уже на нем рисунок. При этом реставратор специально делает так, чтобы разница между оригиналом и восстановленным фрагментом была видна.
— Мы ничего не дорисовываем, ничего не придумываем, мы можем восстановить его только по аналогу. Но в случае если мы знаем, что нет аналога, и во всем мире его нет, мы просто оставляем восполненный бумагой край, — сказала Мария Осипенко.
На последнем этапе реставрации лист прессуется. Он может лежать под грузом до двух месяцев, чтобы ослабить деформацию бумаги.
«Картина может быть написана на шторе»
Две мастерские занимают специалисты по масляной живописи и темпере Эльвира Сайнутдинова, Анжелика Лушникова и Михаил Мингазтдинов.
Анжелика почти завершила реставрацию работы Владимира Орловского «Закат на море». Реставратор расчистила оборот холста, поменяла подрамник, удалила загрязнения с поверхности картины, укрепила красочный слой и устранила прорывы холста. Теперь девушке предстоит утоньшить старый лак, который из-за старости начал «желтить».
Также на картине остались темные пятна, видимо, при предыдущей реставрации кто-то пытался отмыть авторский слой лака, но сделал это не до конца и покрыл картину новым слоем. Так между двумя слоями лака осталась грязь, которая сейчас выглядит как темные пятна.
На некоторых фрагментах картины видно, что краска частично осыпалась. Это произошло из-за того, что слой краски плохо «связался» с холстом. Небольшие утраты еще можно восстановить, в отличие от кракелюра — мелких трещин, которые останутся навсегда. Такие же трещины можно увидеть на многих старинных картинах.
Кракелюр появляется из-за того, что разные слои произведения, в том числе холст, по-разному реагируют на изменения температуры и влажности воздуха. Кроме того, раньше реставраторы иногда пытались скрыть трещины, прокрашивая их сверху, но сейчас так не делают.
Анжелика Лушникова и Эльвира СайнутдиноваРеставратор по масляной живописи Михаил Мингазтдинов восстанавливает небольшую картину художника-передвижника Григория Мясоедова. С этой работой молодой человек ездил на двухнедельную стажировку в Москву, а сейчас в Екатеринбурге завершает реставрацию, начатую там. Картине больше 100 лет, и ее ни разу не реставрировали.
— Это работа этюдного характера, она не особо привлекала внимание исследователей, в экспозицию ее тоже не включали. Она долгое время просто находилась в фондохранилище, и никто ее не трогал. Реставрационных вмешательств до этого не было, и это хорошо, поскольку позволяет нам, реставраторам, провести полный комплекс работ уже современными методами. И не приходится исправлять последствия каких-то предыдущих реставраций, — рассказал Михаил.
Михаил МингазтдиновЗа время работы он успел укрепить и почистить красочный слой от загрязнений, устранить прорывы холста, натянуть картину на новый подрамник, подвести реставрационный грунт, сделать пробы по утоньшению пожелтевшего лака. Реставратор оставил небольшой неочищенный «контрольный» участок, чтобы разницу «до/после» можно было запечатлеть на фото для реставрационной документации.
По словам Михаила, один реставратор может заниматься сразу несколькими картинами. Во время некоторых этапов реставрации большую часть времени не нужно активное участие реставратора, и чтобы не терять время, он может заняться другим предметом. Кроме того, на плановую реставрацию одному специалисту могут выдать сразу несколько картин, и если они уйдут обратно в фонды, а не на выставку, то у него есть больше времени для работы.
Эльвира Сайнутдинова специалист по темперной живописи. Сейчас она занимается неглубокой реставрацией и консервацией иконы «Воскресение Христово с праздниками». Ей необходимо укрепить левкас, который начал отставать от деревянной основы местами в виде вздутий.
— Я укладываю вздутия, чтобы икона была в стабильном состоянии и не было угроз утраты авторского изображения, — добавляет Эльвира.
По словам заведующего мастерскими Андрея Брагина, реставраторам живописи нередко попадают работы из коллекции наивного искусства, и работать с ними непросто. Они таят в себе много «сюрпризов», часто неприятных для реставраторов.
— Если даже с вещами академического толка со временем начинаются проблемы, что говорить о произведениях наивных художников. Такие художники часто не очень заботятся о соблюдении технологии живописи, а многие, возможно, даже не подозревают о ее существовании.
Например, картина может быть написана на шторе. У нас была в реставрации вещь, написанная на задней стороне дермантина, которым, видимо, когда-то была обита дверь. Или подрамники, сколоченные из найденных бог знает где реек и кусков ДСП.
Там просто феерия всяких неожиданностей. Ну и, соответственно, это все вызывает сложности в сохранении таких вещей, — рассказывает Андрей.
Даже такие картины реставрируются, но каждый раз это вызов для реставратора, добавил Брагин.
Собирая по кусочкам
Один из последних предметов, который попал в реставрационные мастерские — это гипсовый торс колхозницы. Скульптура относится к композиции «Песня» 1950-х годов, созданной советским скульптором Михаилом Бабуриным. Ее бронзовый аналог находится на Цветном бульваре в Москве.
Реставраторам предстоит большая работа над «Колхозницей». Сейчас она находится в неудовлетворительном состоянии: покрыта толстым слоем пыли, у нее нет нескольких частей. Однако в фондах сохранились осколки скульптуры, и из них можно собрать почти все отсутствующие части, утверждает Андрей Брагин.
— Во время своего последнего визита в Москву я ездил на Цветной бульвар и подробно отснял бронзовую скульптуру. Это опять же тот случай, когда у тебя есть абсолютный аналог.
К сожалению, снять слепок со скульптуры на Цветном бульваре довольно проблематично. Но есть возможность все отснять в мельчайших подробностях, а затем сделать 3D-скан, распечатать недостающую часть на 3D-принтере и использовать ее для дальнейшей работы, — сказал Андрей.
Композиция «Песня» на Цветном бульваре. Фото: сайт Объединения московских скульпторовПочему реставраторы так ценны для музея
Во время небольшой экскурсии мы познакомились далеко не со всеми реставраторами музея. Всего в мастерских работают 17 человек, 12 из них реставраторы. Каждый из специалистов на вес золота, так как найти профессионалов очень сложно.
Все потому, что в России очень мало образовательных учреждений, выпускающих таких специалистов. «Центры компетенций» есть в Москве, Петербурге, Ярославле и Омске, но в Уральском федеральном округе их нет, объясняет Никита Корытин.
Исключение — Свердловское художественное училище имени Шадра в Екатеринбурге, где раз в четыре года выпускают курс реставраторов по темпере. Но это, как утверждает Никита, капля в море, к тому же далеко не все выпускники впоследствии идут работать по профессии.
— Для нас новый реставратор — это многолетнее обучение, многолетний путь по категориям, через разные компетенции все сложнее, сложнее, сложнее. Только тогда мы сможем доверить реставратору какие-то серьезные работы. И для нас это тоже длинный путь, который мы проделываем самостоятельно.
У нас есть «Эрмитажная школа реставрации» — это уникальный образовательный формат, существующий только в Екатеринбурге, когда на две сессии сюда приезжают лучшие реставраторы Эрмитажа, готовят и наших ребят, и ребят из других регионов. Так мы решили вопрос с дефицитом специалистов для себя, — заключает директор музея ИЗО.
Чтобы показать хотя бы часть из того, что уже отреставрировали специалисты, с начала 2024 года в музее работает проект «В новом свете». Посетителям показывают работы, прошедшие реставрацию, рассказывают, в каком состоянии они были раньше и что сделали с ними реставраторы. В этом году запланированы пять таких мини-выставок. А на YouTube-канале музея можно узнать больше о произведениях, которые успели отреставрировать.
It`s My City