«Из-за потеков разрушается фасад и обваливается потолок на балконе»

В Екатеринбурге насчитывают около 400 архитектурных памятников. В части из них живут люди: кто-то десятилетиями, не представляя себя в каком-либо другом доме, а кто-то решается на эксперимент и переезжает из обычной многоэтажки в квартиру в старинном здании. Несмотря на очевидную романтику жизни в бывшей усадьбе или конструктивистском шедевре, наличие квартиры в архитектурном памятнике — это дополнительные расходы на ремонт, необходимость обустраивать под себя жилье, которое не было предназначено для человека XXI века, и ответственность за культурное наследие. 

Жители Екатеринбурга поделились с It’s My City своим опытом жизни в старом доме и рассказали, к чему стоит готовиться, если собираешься переехать в здание-памятник.

Анна, живет в квартире в усадьбе Рязанова, 1815–1818 годы постройки:

— Я живу в усадьбе Рязанова с 2019 года, поселилась в квартире после капитального ремонта. Согласовывать ремонт не было необходимости, так как он делался только внутри квартиры, а интерьер не является объектом культурного наследия. По стоимости капремонт вышел дороже раза в полтора или два, чем в обычной квартире. Сначала был демонтаж, снятие покрытия со стен и потолков вплоть до обрешетки. Из-за того, что высота потолков около пяти метров, устанавливали строительные леса, чтобы оштукатурить и покрасить стены. Также мы полностью меняли всю сантехнику, канализацию и электропроводку. Окна, двери тоже пришлось заменить из-за перекоса.

У усадьбы большие проблемы с крышей, из чего как внутри, так и снаружи дом сильно страдает: из-за потеков разрушается фасад, обрушаются колонны и обваливается потолок на балконе. Вот его-то и нельзя ремонтировать без согласования, так как он относится к внешнему облику здания, находящемуся под охраной.

Наш балкон — один на две квартиры, его бы, конечно, нужно было бы отремонтировать. Можно было бы договориться с соседями и починить его, если бы дом не являлся памятником архитектуры. Чтобы понять, как это осуществить и разобраться в нюансах, я записалась на курсы «Школы наследия». На лекциях различных экспертов в этом вопросе стало ясно, что нужны огромные средства. Чтобы просто разработать проект по реставрации — 1,5 млн рублей, потом нужно искать подрядчиков и тому подобное. С тех пор ребята из школы ищут благотворителей. 

В квартире мы делали гидрозащиту потолка, но хватило ее всего на год. После обращений в УК стало лучше, но сейчас опять видно небольшое пятно.

В подъезде тоже рушится штукатурка и со стен, и с потолка. Уборку делают только тогда, когда кто-то напишет обращение в управляющую компанию. На них она реагирует в течение трех дней — в этом плане все хорошо. Но все равно печалит факт, что основная работа не делается без обращений. В доме основная масса жителей — это люди престарелого возраста, не у всех есть возможность обращаться к управляющей компании в электронном формате, они вынуждены ходить очно, и вот тут-то уже не всегда обращения исполняют. У соседки во время дождя просто потоки внутри квартиры. Она ходит, пишет — и ничего. Только после того, как волонтеры написали обращение в органы соцзащиты, а те, в свою очередь, в УК, ей пообещали отремонтировать потолок. Но пока все равно тишина. Наша УК — ЕМУП «Специализированное управление эксплуатации и реабилитации жилья». Им, в общем-то, все равно на усадьбу.

Но несмотря на трудности, здесь намного спокойнее, чем в обычном современном доме. До усадьбы Рязанова я жила в многоэтажке, и туда больше я не хочу. Усадьбе хорошего бы хозяина, и все было бы хорошо!

Татьяна, живет в жилом доме Аффинажного завода, 1937 год постройки:

— Я выросла в Городке чекистов. Поэтому, когда выбирала жилье, искала квартиру похожую на ту, в которой я жила в детстве. В итоге я купила квартиру на Ленина, 13а. Дом спроектировал архитектор Соколов.

Если в Городке чекистов не было кухонь, так как предполагалось, что жители будут обедать внизу в столовых, то в моем нынешнем доме в боковых подъездах не было ванных комнат. Дом был построен для военных, и предполагалось, что люди будут ходить в общественную баню. Если пройтись по нашему подъезду, то в каждой квартире будет свое архитектурное решение вопроса с ванной.

У меня, например, очень маленькая кухня и относительно большая ванная. Совсем большую ванную у меня не получилось разместить, поэтому сделала «еврованную», чем очень довольна.

У меня есть охранный паспорт, свидетельствующий о том, что я сохраняю фасад здания в любом случае. Но перепланировки внутри квартиры обычно согласовывают не заранее, а постфактум. Так делают практически во всех квартирах — сначала делают перепланировку, а затем согласуют в БТИ, поэтому здесь мы не отличаемся от других.

Мы меняли оконные рамы. Только в одной комнате остались рамы с 1930-х годов с форточкой не вверху, а внизу. Я бы хотела сохранить старую раму, но зимой через нее дует очень холодный ветер.

У нас в доме прошел капитальный ремонт, заменили трубы. В квартирах остались советские батареи, еще 1930-х годов, но я на них не жалуюсь — они чугунные, хорошие. С канализацией тоже проблем нет, управляющая компания с ней справляется. 

Мария (имя изменено), проживает в доме-расческе, 1930-е годы постройки:

— На Ленина, 52/2 мы живем три года. Ремонт мы не делали: когда купили квартиру, она было уже с хорошим капитальным ремонтом, то есть были поменяны все коммуникации. Это было ключевым моментом для переезда в старый дом.

В одном доме и даже на одном этаже встречаются квартиры с разной планировкой. Дело в том, что в них не было кухни и ванной. Раньше душ был на этаже, и предполагалось, что жильцы будут ходить туда, а есть — в столовых. Поэтому сейчас можно увидеть, как раньше пытались вместить кухни и ванные. Нашу квартиру когда-то расширили, и у нас довольно просторная ванная. 

У дома есть очень много плюсов, о которых я расскажу позже, но есть большая проблема: мы живем на нижнем этаже, и зимой у нас очень холодно. Причем мерзнем не только мы, но и весь первый этаж. Нам приходят гигантские счета за коммуналку: летом мы платим около 3,5 тысячи за 68 квадратных метров, а зимой — 7,5–8 тысяч. В каждой комнате у нас всю зиму работают электрические обогреватели, я сижу в шерстяных носках и в шерстяной кофте даже при не самой холодной погоде, как сейчас.

При этом последние этажи в нашем доме мучаются от жары и всю зиму живут с открытыми окнами. Соседи объясняли, что в доме очень странно проведены коммуникации: все тепло из котельной сначала доходит до верхнего этажа, а потом уже опускается до нижнего. Но пока горячая вода дойдет до нас, уже почти ничего не остается. Плюс к этому идет холод от подвала.

И с этой проблемой абсолютно ничего не сделать. В прошлом или позапрошлом году мы купили комнатный термометр, чтобы замерить температуру и посмотреть, насколько она соответствует нормам. Мы надеялись, что УК что-то сделает и пересчитает нам коммуналку, так как больше невозможно платить пять тысяч за отопление, которое не топит. 

В самые сильные морозы термометр показал, что в комнате около 13 градусов. Мы вызвали специалистов из управляющей компании, к нам пришли и сделали замеры своим термометром. Их термометр показал, что в квартире было 17 градусов, и они сказали, что наш термометр дурацкий, и мы вообще не правы. В итоге никто ничего не сделал, так как 17 градусов — это нижняя граница нормы.

Позже я поговорила с соседом и он мне объяснил, в чем управляющая компания не права и что ее специалисты нарушили все нормы. Соседи тоже вызывали их из-за холода, но понятно, что это не в интересах УК решать проблему.

Несмотря на все эти минусы, жизнь в доме-памятнике имеет и много плюсов. Наш дом — это дом с историей, даже если он выглядит непрезентабельно. Это особая атмосфера, которую невозможно объяснить. Я всегда с радостью возвращаюсь домой, я чувствую себя совсем не так, как в обычной многоэтажке.

У нас очень хороший совет дома и очень боевая женщина в его главе, она годами добивается позитивных изменений. Например, в прошлом году внутри покрасили стены, побелили потолок, из-за чего наш дом перестал быть похож на дом из фильма ужасов.

Конечно, он сейчас приличный изнутри, но не очень приличный снаружи. Дом находится в центре и, конечно, это говорит об отношении нашей администрации к памятникам. На таких домах висят таблички «охраняется государством», а потом смотришь на сам дом и думаешь: «Блин, прикольно они охраняются государством, конечно». Штукатурка сыпется, стены исписаны вандалами из-за большой проходимости. На Ленина, 52 когда-то жил разведчик Николай Кузнецов, очень важная фигура для страны, а теперь его дом находится в таком состоянии, и это видят жители и гости города. 

Еще один плюс — мало соседей, из-за чего сохраняется чувство комьюнити, все друг друга знают, общаются. Конечно, у нас не такое сильное соседское сообщество, как в «Республике Лодыгина», но оно все-таки есть.

Мне нравится, что в доме толстые стены с хорошей шумоизоляцией. В этом меня поддержат все адепты старого фонда. Я жила в панельке на ВИЗе, и я могла слышать каждое слово, когда соседи разговаривали между собой, не говоря уже о ругани. Было такое чувство, что я сидела с ними в одной комнате. А здесь я могу громко слушать музыку, смотреть фильмы, и соседи не будут меня слышать. Конечно, если кто-то наверху очень сильно топает, то я могу услышать, но такое случается редко. 

Василий Федоров, делает капремонт в квартире в Доме Артистов:

— Наш дом на перекрестке Ленина и Красноармейской построен в 1954 году и является архитектурным памятником. При этом охраняется у него только фасад: в квартирах отсутствуют какие-то исторические элементы: у нас нет лепнины, изразцовых печей и тому подобное, что есть, например, в доходных домах Санкт-Петербурга.

Мы купили квартиру, прожили в ней около 8 месяцев, а затем начали делать капитальный ремонт, как задумывалось изначально. Прежние хозяева делали «евроремонт» в начале 2000-х, но мы все-таки решили сделать квартиру по своему вкусу, и в первую очередь поменять полы, пахнущие мочой животных. 

Я хочу предупредить покупателей квартир в архитектурных памятниках, которым достались деревянные окна: не выбрасывайте окна, в 95 процентах из 100 эти окна подлежат реставрации. Нет ничего прекраснее исторических деревянных окон. Очень жаль, что предыдущие владельцы избавились от деревянных рам. Двери были еще деревянные высокие, замененные на железную консервную банку. Дверь я заменил на дерево, заказал в столярке. А окна у нас такие делать не умеют, пришлось оставить те, что есть.

Дом кирпичный, по всей квартире площадью 105 квадратных метров нет ни одной несущей стены, только одна колонна. Более того, у нас даже одна межквартирная стена — деревянная. Так что возможностей по перепланировке открылась масса, особенно в моем случае, когда под квартирой нежилое помещение.

Главная проблема при капитальном ремонте — это огромное количество строительного мусора, который образуется в процессе демонтажа, когда сносятся старые перегородки, разбираются полы, сбивается вся старая штукатурка. Когда демонтаж завершен, ремонт ничем не отличается от ремонта в любом другом вторичном жилье, разве что большим расходом строительных материалов, поскольку потолки тут высокие — 3,2 метра.

Иногда в процессе ремонта в старом фонде с деревянными перекрытиями после демонтажа могут вскрыться «сюрпризы», например, сгнившие балки перекрытия, если были протечки от соседей или с крыши. Тогда это требует дополнительных трудовых и финансовых затрат, но в моем случае с перекрытиями все оказалось в полном порядке.

Капитальный ремонт в самом доме проводился лишь частично: менялась электропроводка в подъездах и делали реставрацию фасада лет 15 назад. Выделенная мощность невелика — 5,5 кВт на квартиру, но этого хватает для нормальной жизни со всей современной техникой.

Стояк канализации был заменен до того, как я купил квартиру, но не силами УК, а собственниками квартир, а вот водопроводные трубы были поменяны только соседям сверху. 

У меня из пола торчали насквозь гнилые и ржавые куски водопроводных труб, но УК отказалась их менять, согласились только «заварить свищи». Поменял за свой счет, обошлось не так уж и дорого, около 15 тыс. рублей. Трубы отопления старые, советские, но диаметром в дюйм, и они очень хорошо себя чувствуют, лет 30 точно еще простоят. Дом очень теплый, поэтому зимой мы половину радиаторов отключаем.

Несмотря на все неурядицы, я считаю, что жизнь в архитектурном памятнике лучше, чем в обычной многоэтажке, и вот почему.

— Качество строительства. Ни одна новостройка таким качеством не обладает. Эти дома стоят столетиями и не чихают при должном уходе.

— Мало соседей. У меня две квартиры на этаже, восемь квартир в подъезде, все друг друга знают и общаются.

— Красивая архитектура как снаружи, так и внутри. Нет этих дебильных треугольных или трапециевидных комнат.

— Это дешево. Квадратный метр с ремонтом премиум-класса под ключ выходит дешевле, чем ближайшая новостройка в голом бетоне.

— Топовые локации. Как правило, центр города или развитые районы, где есть все в шаговой доступности. Я реально перестал ездить на машине куда бы то ни было.

— «Вайб». Высокие потолки, другой микроклимат, уютные зеленые дворы. То самое, где можно сделать квартиру мечты.

Фото: Саша Зубковский / It’s My City, Инна Малышева / It’s My City, фото интерьеров квартир до и после ремонта предоставлены Василием Федоровым, Анной и Татьяной