Со дня объявления «частичной» мобилизации из России, по данным источников «Новой газеты», уехало больше 260 тысяч мужчин, и цифра продолжает расти с каждым днем. Но гораздо больше россиян остается в стране, при этом многие из них не поддерживают военные действия в Украине и мобилизацию. Одни не желают бросать семью и работу, у кого-то нет денег на переезд, а третьи делают осознанный выбор остаться в России.
Несколько читателей поделились своими историями с It’s My City и рассказали, почему они или их близкие не уехали из России вместе с тысячами соотечественников и осознанно идут на риск оказаться в армии.
«Почему я должен уезжать из-за решения какого-то сумасшедшего деда». Денис (имя изменено по просьбе героя), журналист
— 21 сентября я проснулся от звонка мамы, которая, переживая, сказала, что началась мобилизация. Я решил проверить новости: открыв новостные паблики, я убедился, что начался полный ****** (кошмар — ред.) и надо что-то решать. Я служил в 2018 году в Москве в артиллерийском полку на должности старшего разведчика, категория запаса «1».
Первая мысль была, что надо валить, списался с друзьями, которые к тому времени уже искали возможности откосить, то есть купить справки по здоровью и тому подобное. Решил позвонить другу в Грузию, но, как оказалось, его дом уже полностью сняли, как только объявили новость о мобилизации.
Вторая мысль, которая меня привела в чувство, это то, что мне нравится моя страна. Почему я должен уезжать из-за решения какого-то сумасшедшего деда.
Три дня новостного шума измотали мою нервную систему полностью. Я уволился с прошлого места работы с зарплатой более 120 тыс. рублей и ушел работать в другое место неофициально, чтобы меня не привлекли по месту работы. Пока живу по месту прописки, но не подхожу к дверям лишний раз, шторы задергиваю, чтобы не было видно свет с улицы, домофон выключен, номера левые не беру.
Близкие относятся лояльно, хотя родители — сторонники войны и не против, чтобы я стал «мясом»... Если будут искать военкоматы, я буду съезжать с места прописки. Хожу строго с закрытым лицом и в неприметной одежде, также купил перцовый баллон, на случай если начнут хватать на улице. Перестал посещать заведения и мероприятия.
Пока все друзья остались дома, но многие взяли больничные и «академы», дабы не быть пойманными врасплох.
«Бизнес делают на уезжающих и на всей этой панике». Иван, в последний момент передумал ехать в Казахстан и улетел в Краснодар
— Я в последний момент решил не ехать в Казахстан, хотя уже со всеми договорился. Если бы я поехал — это было бы не мое решение. Я вообще думал никуда не ехать, но мать, бабушка и тетя первее меня поддались всеобщей панике и стали гнать в другую страну. Перевели мне 200 тысяч рублей, скинули мне десяток разных чатов по релокации, нашли даже в них контакт женщины, которая летела из Санкт-Петербурга в Екатеринбург, чтобы затем поехать на машине в Костанай. Изначально я договорился ехать с ней, заказал такси из Кольцово и перевел предоплату казахскому таксисту, который ждал бы нас на границе.
Я ломал голову на тему, стоит ли ехать или нет в чужую страну, весь вечер перед отъездом, но уже в пути в аэропорт я заглянул в казахское приложение с арендой квартир и офигел от цен! И это стало причиной моего решения не ехать в Казахстан и не тратить деньги из-за паники, которую развели многие телеграм-каналы и СМИ.
Но я все-таки доехал до Кольцово, встретил женщину, с которой списывался, и посадил ее в такси до границы. Казахскому водителю сказал, что не еду и даже разрешил ему оставить себе предоплату. Он начал мне угрожать, что ко мне приедут «поговорить», начал манипулировать, мол, я «мужское слово дал» и т. д. Бизнес там делают на уезжающих и вообще на всей этой панике.
В итоге полетел через два дня к бабушке в Краснодар, в город, в котором есть вероятность военного столкновения при ухудшении ситуации на фронте.
Но такое неочевидное решение оправдано тем, что тут живет мать и бабушка, я уехал с места прописки к ним. И им спокойнее будет, что я рядом и пока «залег на дно».
Родственники немного успокоились, так как я рядом, а то, чего они начитались в интернете, мол, границы закроют, суету из-за этого навели, не оправдалось. Планирую быть здесь до ноября, а там, возможно, или мобилизация закончится, или Путин умрет, или элита свергнет его.
Но мысли о релокации все равно не оставляю: я нашел себе место, которое мне нравится больше, чем Казахстан. Готовлюсь к переезду.
«Раза три окончательно собирал вещи, но ни разу не смог выйти из дома». Мстислав, бывший журналист
— Мысли и желание уехать у меня были с начала войны. В первые две недели задавался вопросом: «Зачем вы все дальше пытаетесь что-то делать? Все. Мир кончился». Конечно, в руки себя брал, но ненадолго. Особенно после заявлений Путина о «наркоманах и неонацистах».
Долгое время работал журналистом в Znak.com. Как издание закрылось, а часть команды уволили, появились возможности уехать. Никто же не держит. Тем более, что друзья на тот момент около года жили в Грузии. Но тогда не получилось собраться: мы рассматривали с девушкой этот вариант, даже были в какой-то момент оба согласны. Но тогда я впервые понял, что не смогу уехать. Списал на страх.
После объявления мобилизации — опять паника. Несколько друзей быстро собрали вещи и уехали в Казахстан, успевая до конца «референдумов». Я тоже собрался. Да и возможности были: удаленная работа и вроде бы даже с жильем друг был готов помочь. Раза три «окончательно» собирал вещи в чемодан и сумки, даже брал отгул на работе, чтобы добраться до границы. Но ни разу выйти из дома с вещами так и не смог.
В голове была единственная мысль: а какого черта я должен уезжать из своей страны? Пусть валит он — Путин. Это моя страна, а не его собственность.
На войну я не пойду. Да и пусть меня найдут для начала: ни военника, ни справки от военкомата нет, живу не по прописке.
«Перспектива быть отрезанным от семьи оказалась страшнее, чем риск получить повестку». Георгий (имя изменено по просьбе героя), музыкант
— Когда 20 сентября одна за другой появились две новости, о принятии новых законов об уголовной ответственности за уклонение от службы и дезертирстве и назначенных референдумах по присоединению оккупированных территорий Украины, стало понятно, что случится мобилизация. Так и произошло уже на следующий день.
Однако поначалу у меня даже не было мысли об отъезде. Думал, в основном, о грядущих протестах и надеялся на них. Когда стало ясно, что и в этот раз сильной протестной волны не будет, задумался о том, чтобы уехать куда-нибудь на 2–3 недели и посмотреть, что будет. Самым легкодоступным направлением был Казахстан. Но оказалось, что даже на время вот так взять уехать — чрезвычайно сложно.
У меня есть семья — жена и сын, и я не мог свыкнуться с мыслью, чтобы разлучиться с ними даже на короткое время, не говоря о том, что это может затянуться на гораздо больший срок.
В течение нескольких дней меня сильно «штормило»: остаться или уехать? Моя жена, скорее, поддерживала вариант «уехать», чем «остаться». Но в итоге перспектива быть отрезанным от семьи сейчас оказалась страшнее, чем риск получить повестку в будущем.
Кроме того, для меня важна идея ответственности за происходящее, и поэтому чувствую потребность быть здесь в эпицентре событий. Несмотря на то, что открытые протесты пока невозможны, я вижу смысл в личном сопротивлении через трансляцию антивоенной позиции, поддержку жертв нынешней власти. Вероятно, будет необходима волонтерская помощь.
Среди моих знакомых и коллег по цеху уехало достаточно много: все в Казахстан. Я надеюсь, что все-таки мне не придет повестка. Но если вдруг — придется бегать от военкомата. Пока даже не могу себе представить этот сценарий, это будет какой-то совершенно новый опыт для многих из нас.
«В самом крайнем случае пойду в тюрьму. Войну я не выберу ни за что». Игорь, фотограф
— В первые дни после объявления мобилизации были мысли уехать, но позволить себе могу только Казахстан. Я не служил в армии, у меня категория «B», пока повесток не получал. Решил остаться.
В мае у отца диагностировали меланому, он потерял глаз. Сейчас обследуют второй, на днях станет понятно, что с ним. В худшем случае я буду нужен отцу постоянно. А еще я помогаю маме ухаживать за бабушкой, у которой деменция. В общем, без меня им всем будет трудно. Хотя я и понимаю, что в случае, если военкомат вдруг нагрянет ко мне, они тоже могут остаться без меня.
Пока план мой в том, чтобы быть осторожным, изучать информацию, не открывать двери незнакомцам и людям в форме, не приходить в военкомат. Если придет повестка — проигнорирую ее, если придется — заплачу штраф за это. Держу связь с друзьями, которые имеют ту же категорию: пока никто из них не уехал, но тем не менее вариант уехать все еще держим в голове. Еще один вариант — сломать руку. Не хотелось бы к нему прибегать, но он один из крайних. В самом крайнем — пойду в тюрьму. Войну я не выберу ни за что.
Близкие относятся к моим планам по-разному, как и к самой войне. Мама внимает телевизору и считает мысли об эмиграции глупостью. Говорит: «Кому ты там нужен» и все в таком духе. Отец же поддерживает и даже предлагал материальную помощь в случае переезда.
«Если и придется идти в военкомат, то только с коктейлями». Наталья, чей молодой человек отказывается уезжать, несмотря на уговоры
— Я предлагала своему молодому человеку переехать в другую страну. Но вот так взять и бросить все: работу, с которой не отпустят на удаленку, наши многочисленные ипотеки и уехать в никуда и ни с чем — довольно рискованное занятие.
Я готова остаться и платить по кредитам одна, пускай только уезжает, но он и не хочет. Говорит, что не хочет покидать родную землю, где вырос, говорит, что это его родина и здесь все родное. Но и текущую агрессивную политику он не поддерживает. Поэтому если и придется идти в военкомат, то только с коктейлями. Говорит, лучше в тюрьму, чем убивать и/или умирать.
Поэтому пока что живем без планов на жизнь, одним днем. Страшно смотреть в завтрашний день. Чувствуешь себя связанным по рукам и ногам. Живет, «не светя паспортом», не по прописке. Даже то, что он не служил срочную службу, его не спасет, судя по новостям.
«Жаль терять и свое окружение, и молодых активных специалистов». Арсений Галимов, преподаватель УрФУ
— Мысли уехать были, на самом деле они возникали и до февраля. Конечно, особенно обострились после. Места переезда всегда рассматривал только исходя из удобности и оптимальности предстоящей работы. Особых препятствий к переезду для себя не вижу, язык знаю, специальность имею. Поскольку я работаю в сфере науки и образования, то рассматривал страны, где мне удобно было бы проводить свои исследования и откуда приходили приглашения от коллег. Например, Великобритания и Германия.
Остался, так как, во-первых, я хочу выяснить, как устроена природа Урала и Западной Сибири, и места лучше чем Урал для проведения такого рода исследований, очевидно, нет. Во-вторых, я преподаю в университете и уверен, что образованный человек не может поддерживать убийство других людей в любой форме.
Поэтому чем больше я обучу людей, чем больше вложу своих сил в образование других, тем быстрее кончатся те, кто готов убивать, и тем быстрее закончится война. Вообще всякая война.
Есть и третье. Даже после самого темного периода наступит период посветлее. И на руинах государства начнется строительство нового или восстановление старого, не важно. Главное, что возобновлять Академию наук — российскую, советскую, рейховскую, любую — гораздо проще, когда есть хотя бы какая-то база. И если я уеду, кусочек этой базы исчезнет.
План на ближайшие месяцы не особо меняется с объявлением войны или мобилизации. Я работаю, продолжаю свою деятельность как ученый в РАН, как преподаватель в УрФУ, как популяризатор в научно-популярных проектах «Поговорим о науке?», «Знание», «Открытая лабораторная» и прочие. У меня отсрочка, поэтому повестку еще около года я не ожидаю. Всеми доступными способами из юридически неопасных буду ратовать за мирное урегулирование всех конфликтов.
Если военкомат начнет меня искать чрезмерно активно, я на фронт не поеду. Всеми силами буду избегать этого, где возможно — официально, надо будет — неофициально. Учитывая особенности нашей страны, я думаю, возможно избежать призыва.
Близкие относятся к моему решению по-разному. Те, кто агрессивно за «спецоперацию», не понимают, почему я не записался добровольцем. Те, кто переживает, спрашивают, почему я не на границе с Казахстаном. Все как у всех. Много друзей уехали, и это грустно. Жаль терять и свое окружение, и ресурс страны — молодых активных специалистов, которые вряд ли вернутся обратно.
Я до последнего буду стараться сделать человечество лучше, пока это не угрожает моей жизни напрямую. И мне не важно, это человечество русское, английское, американское, китайское, африканское — какое угодно. У науки нет политической родины.
Фото: Саша Зубковский, Евгения Кобеева, Марина Молдавская / It’s My City
It`s My City