Крупнейшая катастрофа века?

Президент РФ Владимир Путин с середины нулевых открыто называет распад СССР — крупнейшей геополитической катастрофой XX века. В интервью журналисту Оливеру Стоуну он пояснял, что, будучи сотрудником ФСБ, видел, как развал страны привел к «полномасштабной гражданской войне». В 2021 (уже уходящем) году исполняется 30 лет с официального прекращения существования Советского Союза. 

It’s My City спросил у заставших это событие екатеринбуржцев, как они переживали декабрь 1991 года и действительно ли развал страны оказался для них катастрофой. Своими воспоминаниями поделились бывший мэр города Евгений Ройзман, сотрудница Ельцин Центра Ольга Зверева, музыкант Александр Пантыкин, которого называют «дедушкой уральского рока» и другие.

Михаил Горбачев объявляет о своей отставке и распаде СССР 25 декабря 1991 года

В двадцатых числах декабря 1991 года в Екатеринбурге готовились к Новому году. В продаже появились символы китайского нового года — обезьянки, чего не было раньше. В магазины впервые за многие месяцы завезли пиво и «рекордное количество кондитерских изделий». В ассортименте появились часы и «другие дефицитные промышленные товары», писали в газете «Вечерний Екатеринбург». А на первой полосе газеты «Уральский рабочий» за 25 декабря красовалась фотография казаков на Площади 1905 года:

«Трудно сказать, как сейчас в Берлине с нашими казаками, а вот на улицах Екатеринбурга они появились. Дошло до того, что они вышли на добровольное патрулирование. Как будто и не было 74 лет советской власти».

В тот же день в Москве Михаил Горбачев оставлял пост президента СССР спустя лишь 660 дней с создания такой должности, с Кремля спускали красный флаг Советского Союза, а власть в России переходила Борису Ельцину. Но для многих жителей страны все закончилось еще в августе — во время путча ГКЧП.

Москва, 20 августа 1991 года. Фото: Валерий Христофоров / ТАСС

«Путчисты», то есть члены Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), решили помешать уже тогда намечающейся ликвидации СССР и созданию союза суверенных государств. По телевидению они объявили, что Горбачев болен и не может исполнять обязанности, власть переходит в руки руководителя ГКЧП Геннадия Янаева, а в стране вводится чрезвычайное положение. Между выходами в эфир ГКЧП по государственным телеканалам показывали балет «Лебединое озеро». 

Анатолий Собчак вместо «Лебединого озера» 

Ольга Зверева, ныне руководитель отдела партнерских мероприятий Ельцин Центра, в то время работала в Нижнем Тагиле, в независимой телекомпании «Телекон». Ей было 30 лет, и она чувствовала себя взрослым человеком, которому интересно пробовать все. Поэтому на телевидение устроилась без специального образования и наслаждалась работой. Но смотря на кадры с ГКЧП и «Лебединым озером», Ольга плакала на кухне.

Ольга Зверева во время работы на «Телеконе». Предоставлено Ольгой Зверевой.

«Я думала, что закончилась моя интересная жизнь. Мы привыкли верить телевизору, а по телевизору тогда передавали, что все, что происходит — это бесповоротно. Информации, что москвичи вышли на улицу, кадров, как у Янаева тряслись руки, по центральным каналам не было. Шло только «Лебединое озеро»», — вспоминает Ольга.

В то время для связи использовались специальные узлы, которые располагались в разных местах по всей стране. В Нижнем Тагиле размещался Технический узел магистральных связей № 5. Его директор оказался демократом в душе. Никого не спрашивая, на весь Нижний Тагил он включил трансляцию «5 канала», в которой [мэр Петербурга] Анатолий Собчак, стоя на трибуне, говорил, что победит демократия. 

«Этот момент был для меня переходным. Казалось, что вот еще один небольшой шаг, и мы будем жить как весь цивилизованный мир», — вспоминает Ольга. 

Анатолий Собчак вышел на митинг на Дворцовой площади в 1991 году. Фото: New Times

Но к концу года все ощущения возможной свободы уже утихли и началось привычное выживание. 25 декабря, в день официальной ликвидации СССР, Ольга ничего не почувствовала, не ощутила важности или трагичности момента. «Только большие люди живут заботами страны, они думают об этом, а мы простые люди. Пытаемся и думаем, как выжить: у меня тогда был маленький ребенок и сам хочешь есть», — говорит Ольга.

«Неохота было возвращаться в ту Северную Корею»

Бывший мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман тоже вспоминает бедность в советские годы. «В то время все думали про деньги, они начали резко обесцениваться, людям не платили зарплату, ввели талоны, магазины стояли пустые. Оказалось, что Советский Союз — это страна-банкрот», — говорит Ройзман. 

Евгений Ройзман в 1990-е годы. Фото: yeltsin.ru

Он вспоминает, что до Михаила Горбачева было страшное время: после захода Советских войск в Афганистан СССР поссорился со всем миром, нефть обрушилась, на страну наложили санкции, людям было нечего есть. «Когда к власти пришел Горбачев, немного отпустило, перестали людей сажать, появились какие-то кооперативы. 

Страна изменилась и никому неохота было возвращаться в ту Северную Корею. Это сейчас, когда много времени прошло, с ностальгией вспоминают СССР. Правильно, потому что в те года у него [ностальгирующего] была эрекция и девушки молодые любили, а сейчас все наоборот. Молодые сейчас не представляют, что Советский Союз — это тотальная всепроникающая коррупция на самом низовом уровне», — рассказывает Евгений Ройзман. 

Самыми «крутыми» в коррупционной иерархии были продавцы магазинов, таксисты и официанты, помимо верхушек власти, которые были еще привилегированнее. Популярный для тех времен вокабуляр, вроде «с заднего крыльца», «с черного входа», «из-под полы», «завезли», «отоварить», «по блату», «достать», «кто крайний», «за мной сказали не занимать», «по килограмму в одни руки», «бери, завтра не будет», красноречиво говорит сам за себя. 

«Даже когда ты приходил с деньгами, не было возможности купить то, что хочешь. Чтобы приобрести женские сапоги, нужно было получить приглашение на покупку. Поэтому никому не хотелось возвращаться туда [в СССР], жизнь была впереди. Люди были счастливы, что закончились эта ложь и это государство, вдохнули полной грудью. Был готов референдум, и вдруг этот путч, который воспринимался как возвращение в Советский Союз, это людей сильно задело. Был ужас, что ситуация может развернуться к прошлому», — описывает настроения в обществе Ройзман.

Слева направо: Леонид Кравчук, Станислав Шушкевич и Борис Ельцин в Беловежской Пуще 8 декабря 1991 года. Фото: Юрий Иванов / РИА Новости

Ройзман лично общался с очевидцем подписания договора между Борисом Ельциным, [главой Украинской ССР] Леонидом Кравчуком и [главой Белорусской ССР] Станиславом Шушкевичем о прекращении существования СССР и создании СНГ — Содружества Независимых Государств. Договор подписали 8 декабря 1991 года, за пару недель до окончательного распада страны.

«К тому времени, когда они собрались, по сути, Советский Союз развалился. Они просто придали этому какую-то официальную форму. Ни один из них — ни Кравчук, ни Шушкевич, ни Ельцин — не могли выйти к своему народу и сказать, что документ не подписан. Потому что все этого ждали», — рассказывает Ройзман. То же самое произошло и 25 декабря — уже свершившемуся распаду просто придали форму, считает бывший глава Екатеринбурга.

«Все шло своим чередом, а люди готовились к Новому Году»

Депутат гордумы Екатеринбурга Константин Киселев в 1991 году работал преподавателем. Вел курсы по политическим идеологиям и движениям, истории политической мысли XIX века, сравнительной политологии. Сам Константин Викторович активно приветствовал перестройку и участвовал в политических процессах в Екатеринбурге. По его словам, первые признаки резких перемен появились еще в 1985 году

Константин Киселев в 1991 году. Фото из архивов депутата

«Я прекрасно помню апрельский пленум ЦК КПСС 1985 года, когда выходит Горбачев и по факту заявляет, что нужно что-то делать, но он не знает, как. Понятно, что таких слов не было, но все абсолютно вычитывалось между строк. И тогда всем мыслящим стало ясно, что будет очень плохо. Точнее, было ясно, что направление выбрано верное и правильное, но придется пройти через все трудности переходного периода. А потом был парад суверенитетов, этнические конфликты, иногда открытые военные конфликты, силовые операции в некоторых республиках, провозглашение независимости Литвы, Латвии, Грузии и т. д. 

Империя рушилась, а впереди уже была видна свобода. К декабрю 1991 года все уже было решено. Так что само отречение Горбачева и официальное оформление распада СССР стали лишь формальностями. Все и без этих заявлений и бумаг понимали, что все — жизнь теперь другая», — вспоминает Киселев.

Реакции на официальный распад среди екатеринбуржцев депутат не помнит. «Все было запрограммировано. Все шло своим чередом. А люди готовились к Новому Году. Кстати, в то время все обсуждали открыто. Страха что-то лишнее сказать не было», — говорит политик.

«Классное ощущение свободы»

Владельцу компании «Талицкое молоко» Юрию Окуневу в 1991 году было 16 лет. Те годы он вспоминает как полные свободы и отсутствия рамок. «С 1989 по 1991 было ощущение свободы, когда можно было делать все что угодно. А выступление ГКЧП [в августе] было таким наездом на свободу. Это были сдерживающие оковы, которые как и сейчас искусственно сдерживают простых людей. Как в позднем СССР, так и сейчас людей боятся. Боятся, что выражением своих мыслей, взглядом, идей, смогут они сместить их с управления. А вот в конце 1980-х, когда был распад, было классное ощущение свободы», — вспоминает бизнесмен. 

Но декабрь 1991 года предпринимателю не запомнился так же ярко, как события августовского путча. «25 декабря я плохо помню. Вспоминаю, что было какое-то подписание, но трагедий не было. И у меня нет видения, что то была геополитическая катастрофа. 

Страна де-факто и де-юре не существовала. Все были сами по себе, закона не было, ничто нигде не управлялось. Прибалтика давно жила своей жизнью. По сути, труп распался», — говорит Юрий Окунев.

Александр Пантыкин в конце 1980-х. Фото: кино-театр.ру

Не все в уральском обществе чувствовали и проживали перестроечный дух. Для композитора, фронтмена группы «Урфин Джюс» Александра Пантыкина 1991 год был временем, когда он учился в консерватории и сочинял музыку. Он был рок-музыкантом и вращался в студенческих кругах, однако, как вспоминает сам музыкант, в то время в его окружении политика мало кого интересовала.

«Я писал очень много музыки к фильмам, спектаклям и был загружен работой до такой степени, что не было возможности поднять голову и посмотреть, что происходит вокруг. Периодически я, конечно, это делал, но никаких положительных эмоций от этого не получал. Всегда лучше как-то сохранять себя для главного предназначения, в моем случае — композиторства. Чтобы понять, что такое развал СССР в то время, надо было специально этим заниматься: окунуться в законодательные акты, в политическую жизнь страны. Это требовало специальной подготовки, специальных знаний и специального политического чутья или анализа. Поэтому для меня все, что происходило в 1991, — прошло незаметно. Только спустя время я понял, что происходили тектонические сдвиги», — говорит Пантыкин. 

«Мы превратились в самых свободных в мире... сирот»

В местных газетах в декабрьских публикациях с Горбачевым прощались заголовками: «До Свиданья наш ласковый...», «Вступая в год тревоги нашей», «Финал!», «Конец эпохи Горбачева! Кто следующий?». Но в текстах не чувствовалась ни грусть от ухода Михаила Сергеевича, ни грусть от распада СССР.

«Акт отставки, собственно говоря, растянулся на полгода: 19 августа его отправили в отставку «правые», а сейчас вот — левые». И заступиться некому. Потому что Верховный Совет СССР давно превратился в театрализованное действо, лишь умозрительно связанное с повседневной жизнью, но не влияющее на наш быт никоим образом», — писал политобозреватель молодежной газеты «На смену!» Сергей Матюхин.

Он же заметил, что на территории бывшего СССР, после распада, граждане остались незащищенными во всех отношениях. «Можно смело сказать, что с уходом Горбачева и СССР мы превратились в самых свободных в мире... сирот. В большой такой многомиллионный «Ласковый май». [...] Демократия — это форма государственной ВЛАСТИ в интересах граждан. То, что дала нам перестройка — это не демократия, а развал государства, безвластие. И главный вопрос, который будет решаться в 1992 году, вовсе не продовольственный. Это будет вопрос о ВЛАСТИ», — писал Матюхин. 

Эта публикация хоть и вышла на первой полосе, но соседствовала с вполне обычными городскими новостями. Например, что Дом культуры УПИ отмечает 25-летие, в Екатеринбурге распалась дружина по охране елей от вырубок на Новый год, а в карпинской школе учащиеся устроили «день тоталитарного режима» с устрашающими лозунгами, но к концу дня устали от собственного тоталитаризма и впали в апатию.