«Культура жертвы — это тупик»

В этом году участилось число сообщений о стрельбе в школах. Подобные случаи произошли в разных городах России, новости о подростках с оружием, направленным на одноклассников, стали всплывать едва ли не каждый месяц. В качестве решения этой проблемы власти предлагали разные методы, например, ужесточение пропускного режима, установку новых систем безопасности. В Екатеринбурге же решили запустить нейросеть, которая будет распознавать опасные слова в разговорах школьников. 

Психолог оценила возможные последствия таких нововведений и попробовала понять, как превратить школу в место, куда захочется приходить учиться, а не сбрасывать агрессию.

Почитал Достоевского и пошел убивать?

В обществе стал популярен новый миф о том, что информация может навредить ребенку. Вдруг педагог расскажет что-то такое, что травмирует детей? Выходит, ответственность за то, как дети будут распоряжаться информацией, ложится на тех, кто ее сообщил. 

Ребенок прочитал Достоевского «Преступление и наказание». Что произойдет дальше? Он поймет, как классно убивать старушку, как Раскольников? В моей юности мы с одноклассниками ездили в Петербург в музей-квартиру Достоевского, где на самом верхнем этаже подъезда стены были исписаны фразой: «Родя, ты прав». При этом тогда не было интернета, но подростки рассуждали о разных ситуациях, о моральном выборе, и никто после этой экскурсии не сделал ничего плохого. 

Фото: Игорь Брук / It's My City

Этот миф накладывается еще на одну гипотезу — все негативное, что узнает человек, может его травмировать. В итоге гипертрофированная забота о детях приводит к тому, что их изображают слабыми существами, которых все глубоко ранит. С одной стороны, не нужно дискредитировать понятие травмы, это очень серьезный термин. С другой стороны, даже если ребенок травмировался, это переносимо. Задача родителя или учителя, как созидающего взрослого, помочь «переварить» и контейнировать полученную информацию. Например, ребенок может обратиться: «Мам, мне на перемене показали отрывок из сериала „Игра в кальмара“, не знаю, как на это реагировать». Будучи в контакте со взрослым он переработает информацию. 

«Познакомиться с собой плохим»

Негативная информация помогает эмоционально выразить свою позицию, выпустить пар, сделать моральный выбор. Дети так или иначе узнают о стрельбе в школах. Можно не замалчивать ситуацию, а предложить педагогам вместе с детьми поразмышлять о том, что может мотивировать человека пойти убивать других людей и себя. Вместе подумать, что за этим стоит.

Согласно Федеральному закону № 436, преподаватели обязаны предупредить родителей, если планируется разговор на тему смерти, секса и т. д. И родители вправе отказаться. Педагог может обсудить с ребятами не само событие, а реакцию детей — страхи, сопереживание герою, участникам. Говорить не о происшествии, а об эмпатии, чувствах и опасениях.

Это вопрос о том, как устроен мир, благодаря таким разговорам ребята могут придумать какие-то меры поддержки друг для друга, увидят новые возможности и способы взаимодействия в коллективе. Добавлю, что мы говорим о психически здоровых детях. По идее педагогу о каком-то заболевании должен сообщать родитель, но он может этого не делать. Желательно преподавателям изучить базовые основы психиатрии, чтобы уметь хотя бы предполагать отклонения или, если есть сомнения, советоваться со специалистами. 

Я сейчас привела радикальную тему, но можно говорить о более простых вещах. Эти философские вопросы могут обсуждаться во время уроков литературы, истории. Иначе как мы узнаем, что такое черное, если будет говорить только о белом? 

Когда вокруг все рафинированно, у детей копится огромное количество вытесненной пассивной агрессии. И она будет расти, потому что адекватных способов работать с агрессией и своей теневой частью детям не дают.

Давайте разъясним. Что такое теневая сторона личности? Согласно юнгианскому анализу, это то потаенное, скрытое, что мы вытесняем в подсознание. Проще объяснить это фразой: «Это точно не я». Например, я хорошая, добрая девочка и точно не злая, не агрессивная. В идеале нужно научиться признавать, что можно злиться, и управлять этими чувствами. 

Знакомство с нашими тенями дает нам целостное восприятие мира, потому что нет ничего однозначно плохого и однозначно хорошего. Это возможность не доводить свою жизнь до аффективных состояний, ведь если ребенок не справляется с агрессией, не умеет выражать чувства, то он по сути теряет силу. Вспомните, какие у нас были способы «ходить в теневое» раньше? Кто-то зависал на рок-концертах, кто-то однажды напился. И это нормальный процесс инициации, когда подростки щупают, что есть запретного в мире, где проходит эта грань. Таким образом они знакомятся с собой «плохими».

Слежка взращивает «поколение снежинок»

Все вышеупомянутое накладывается на волну психологизации всего и вся. А это формирует и взращивает «поколение снежинок» и культуру жертвы. «Поколение снежинок» — это грамотные и подкованные ребята, но при этом очень ранимые и часто позиционирующие себя как жертву. Но культура жертвы — это тупик. Когда вы постоянно попадаете в ситуации, что на вас не так посмотрели (можно подставить любое слово), то создается иллюзия, что мир нужно исправлять под меня. Это выхолащивает любое стремление к творчеству, ведь когда ты что-то создаешь, рано или поздно ты кого-то зацепишь. 

Нужно, чтобы детей учили справляться с жизненными ситуациями, выдерживать их, прорабатывать свои травмы и выходить из этого сильным и ресурсным. Ведь чтобы чего-то достичь, нужно так или иначе иногда делать усилия над собой и преодолевать себя. Вместо этого сейчас формируется идея, что за ними нужно следить. Это делается для того, чтобы они не узнали какую-то информацию или не натворили каких-то дел. 

Фото: Игорь Брук / It's My City

Но как формируются личности, за которыми следят, с какими сложностями в жизни они будут в жизни сталкиваться? Это феномен и предмет научного интереса, который мы изучим лет через 20. Когда-то выросло поколение, которое пережило войну, и у них были свои проблемы. Потом выросло поколение «с ключом на шее», которых таскали по кружкам и секциям. Новое поколение однозначно будет отрабатывать родительскую травму: «Мне страшно и невыносимо, что с тобой случится плохое и то, что я не позволю произойти в твоей жизни или что-то, что я не принимаю сам (сама)». 

К тому же ребенок, за которым следят, будет выискивать ходы, как скрывать то, что «нехорошо», как научиться манипуляциям и обману в таких условиях. Дети учатся нас обманывать, потому что мы за ними следим. Еще одно следствие — когда ребенок накопит большое количество теневых потребностей, он будет выражать их аутоагрессией или обманывать взрослых.

Как быть с агрессией у детей?

Новое поколение детей не умеет справляться с агрессией и не выражает ее вовне. Это страшно. Оно лишено агрессивного выживательского ресурса и это одно из последствий слежки — они не могут себя проявить и сдерживают все эмоции в себе вместо того, чтобы выражать ее в разговорах, в конфликтах или в движении. В том числе поэтому у нас выросло огромное количество селфхарма (самоповреждения — прим. ред.). Я не призываю, конечно, кричать друг на друга или тем более драться, кроме вынужденной самообороны. Агрессия как «ярость благородная» может быть и созидательным инструментом. Я призываю научиться ею управлять, то есть осознавать и искать способ выразить разумно.  

Самое главное — уметь проживать агрессию через тело. У современных детей разорваны социальные цепочки и физической активности стало гораздо меньше.

 Тренировки, спортивные секции или плавание — не в счет, потому что это «активность по правилам», где нужно делать то, что сказал тренер. Важно аутентичное движение. 

Много ли у нас детей, которые носятся во дворах, ходят из школы самостоятельно или проводят стихийно время в школьном дворе? Это один из способов создать позитивный образ школы, научить детей дружить в адекватной среде без контроля взрослых. Разрешите им оставаться после уроков. Если дети кубарем носятся по двору — это маркер хорошей школы. 

Свою агрессию и волнующие нас темы можно проживать через творчество. Но если ребенок постоянно находится «под колпаком», он и в соцсетях-то не сможет выложить свои рассуждения в посте. Еще один хороший способ «выпустить пар» — коммуникационный. Дети могут дружить, общаться, и в этих отношениях могут возникать споры и ссоры, но эта дружба вполне может выдерживать эти конфликты. Благодаря этому у ребенка формируется понимание агрессии и того, что она в жизни может присутствовать, быть конструктивной и управляемой. 

Чем заменить слежку и нейросети в школах?

Взрослым нужно научиться взаимодействовать с детьми, научиться дружить. Учитель буквально быть другом не может, но он может выстроить доверительные отношения. Доверие может возникнуть там, где ребенок знает, что за ним не следят и  что им искренне интересуются.

Внедрять практики фасилитации. Это можно сделать в формате обсуждений, когда весь класс договаривается между собой о правилах поведения. Например, вы собираете класс и делите его на три команды. Одна решает, что делать, если ребенка травят и как быть пострадавшему. Вторая команда придумывает решения для тех, кто агрессирует. Третья группа придумывает, как быть наблюдателем, в каких случаях нужно идти к учителю.

Информировать, просвещать родителей и педагогов о маркерах поведения, которые указывают на то, что ребенку нужна помощь. Какие есть признаки? Например, если ребенок перестал за собой следить и мыться, то есть потерял интерес к физическому телу, замкнулся и вышел из соцсетей, то есть разорвал социальные связи, потерял интерес к жизни, наблюдаются резкие перепады настроения, остекленелый взгляд, то есть разрыв контакта. 

Внедрять правила самоконтроля для детей. Им можно предлагать выбирать контент, который они смотрят, и количество времени, которое они проводят в интернете. Но самоконтроль нужно поощрять. Например, если ребенок успешно контролирует график, то может съездить с друзьями в кафе. Но имейте в виду, что преференции должны быть интересными ребенку. 

В школах надо внедрять такие кружки, которые будут интересны детям. Здесь можно обратиться к опыту школы № 215. У них есть чаепитие с директором, дни самоуправления, кружки, которые придумали дети (взято из информации со страниц школы в социальных сетях — прим. ред.).

Ходить с детьми в походы. Это прекрасный способ почувствовать себя взрослым и ответственным, время на природе благотворно влияет на тело. А отношения с учителем и ребятами становятся крепче. 

Психологические службы в школе должны быть независимы от системы образования. Можно обратиться к опыту северной Европы, где психологические службы относятся к определенному району, финансируются из фондов и не подчиняются министерству образования и родительскому комитету. Они помогают ребенку без давления какой-либо стороны. У сотрудников таких служб должна быть высочайшая квалификация с возможность проходить супервизию и психотерапию. Отмечу, что если у человека сформирован благоприятный психологический фон при наличии воспитательной, просветительской работы и учителя, как доверительного лица, то обращаться к детскому психологу не обязательно.

Публикации рубрики «Мнение» выражают личную точку зрения их авторов.

Записала Диана Кучина