Борзов, «Громыка», Феофан

В Ельцин Центре этим воскресным вечером было шумно — 13 января фестиваль «Старый новый рок» отмечал восемнадцатилетие. На четырех площадках выступило порядка 60 музыкантов из разных стран, музыка звучала самая разная — от акустики до драм-н-бейса. IMC рассказывает, как это было.

В шесть вечера пространство Ельцин Центра наполняется музыкой: музыканты со всей страны играют на четырех площадках, еще одна, расположенная в магазине «Ель», отведена под лекции на околомузыкальные темы. Публика прибывает, в коридорах торгуют винилом и рокерской атрибутикой, в кулуарах разливают пиво. Люди идут на звук. 

Лайн-ап восемнадцатого «Старый Новый Рок» стал самым многочисленным и самым молодым за всю историю фестиваля: из шести десятков групп-участников к условной старой гвардии можно было причислить только ветеранов советского трэш-метала «Черный обелиск». Обошлось даже без привычного выступления группы «Топ», ведомой директором фестиваля Евгением Горенбургом. Молодые группы радуют стилистическим разнообразием. Все меньше кондового русского рока и все больше экспериментов: «Обсадки» устраивают джем-сейшн, QUSTO рубят тяжелый прогрессив, «Лиз Шерман» перерабатывают эмо 90-х на новый лад.

В кинозале не протолкнуться: петрозаводский коллектив «Громыка» играет самый зрелищный сет фестиваля. На музыкантах — костюмы членов политбюро, накладные брови а-ля Брежнев, на голове вокалистка — шапка-пирожок, на экране — портрет советского Андрея Громыко. Из колонок льется плотный психоделический звук: тяжелые гитары, научно-фантастический синтезатор, звон металлофона. Глубоким баритоном фронтмен поет абсурдные тексты. Гвоздь программы — песня с рефреном «воздушно-капельным путём в тебя проник Артём». 

Редкий момент: на главной сцене не рычат гитары, не вздымаются палочки над барабанной установкой. Прямолинейные рок-ритмы уступили место мягкому хип-хоповому биту: на сцене — челябинские рэперы «Триагрутрика». С этим жанром у фестиваля отношения сложные: 2012-м организаторы ввели даже специальную рэп-площадку, но даже ее хедлайнеры — суперзвезды «25/17» — собрали от силы человек двадцать. После этого ритмической поэзией на «Старом новом роке» и не пахло — до этого дня. Новый опыт оказался более успешным — публика с удовольствием внимает пацанским историям. Возможно, до футуристических трэповых битов гости «Старого Нового Рока» пока еще не доросли (хотя как знать), но олдскульный хип-хоп с джазовыми семплами заходит на ура.

Тем временем в лектории Михаил Идов, журналист, сценарист и музыкант, рассказывает об особенностях использования музыки в кино. В качестве примера приводится гениальное использование Леосом Караксом песни Боуи «Modern Love» в фильме «Дурная кровь», не столь удачное заимствование этого приема в картине Ноа Баумбаха «Милая Френсис» и свою собственную вариацию на эту тему — видео, в котором его дочка катается на самокате под тот же самый трек. 

Среди саундтреков к «Брату» и «Брату-2» спикер отдает предпочтение первому варианту, ведь фильме песни «Наутилуса» слушает сам герой, в то время как в продолжении их использование ничем не обусловлено. Идеальным примером сочетания песни и видеоряда Идов называет клип «Losing My Religion» группы R.E.M., в котором заимствованные из полотен Рембрандта и фильмов Тарковского образы метафорически иллюстрируют текст песни. Итог лекции таков: «Все имеют право цитировать всех. Но кино становится настоящим искусством, когда использует музыку не просто для иллюстрации, а для показа внутреннего мира героя — точно так же клип должен быть чем-то большим, чем сумма цитат». 

Дальше на самой тихой площадке фестиваля журналист Екатерина Кронгауз будет рассказывать о тонкостях создания подкастов, а первый продюсер Земфиры Леонид Бурлаков — рассуждать о тенденциях в музыкальной индустрии.

Наступает время хедлайнеров, и на главную сцену выходит «Аффинаж». Петербургский квартет показывает, как минимальными средствами можно добиться максимального эффекта. Инструментарий у группы невелик: баян, тромбон, бас, акустическая гитара, кахон. Но благодаря экспрессивной подаче камерная музыка звучит громко и веско: ритмы вводят слушателей в транс, а вокалист на разрыв связок поет о любви и России; катарсис неизбежен. Пару часов назад на другой площадке фестиваля те же самые люди исполняли ироничные песни под названием «Мистер Быдлоцыкл», и делали это с большим успехом, но «Аффинаж» — их центральный проект, дело жизни. И когда они играют, пространство вокруг дышит почвой и судьбой.

В былые годы на «Старый Новый Рок» приезжали рок-легенды Uriah Heep и 10сс, а однажды даже заглянули на огонек инди-рокеры с примечательным названием «Someone Still Loves You Boris Yeltsin». Этот фестиваль обошелся без столь громких имен: под вечер сцена клуба Center отдана молодым и рьяным зарубежным коллективам. Вот датский уличный бэнд Brothers Moving демонстрирует акустическую ярость, американские Three For Silver нарезают хриплый наждачный блюз в духе Тома Уэйтса, а вот приходит время для гипнотических электронных пульсаций от немецко-голландских Disco Dicks.

Продолжительный гул электрогитар выливается в знакомые неспешные аккорды: Найк Борзов начинает свое выступление с козыря — песни про три слова. Впереди другие хиты исполнителя, а в придачу к ним — «Это не любовь» Цоя и «Дурачок» Летова. Борзов всегда слыл музыкальным эстетом, внимательным к саунду, и в 2019 году предъявляет миру не только любимые многими песни, но и монументальную стену звука, инкрустированную электроникой. 

Звенит балалайка, пляшет медведь, дубасит бит: завершающий сет фестиваля играет Нейромонах Феофан. Скрестив ломаные клубные ритмы с лубочным русским фольклором исполнитель вывел безотказно работающую формулу, пусть и единственная ее цель — заставить людей танцевать. И, несмотря на то, что дело близится к полуночи, атриум Ельцин Центра полон танцующих. 

В драм-н-бейсовой круговерти выступление проносится стремительно, и наступает время финала — песни «Соня любит Петю», которой по традиции оканчивается каждый «Старый Новый Рок». Исполняет ее сам Феофан — в своем патентованном стиле. Так вот лихо подходит к концу почтенный уральский рок-фестиваль — изрядно помолодевший к своим восемнадцати годам.