Культура смерти в Екатеринбурге

Одна из запоминающихся выставок этой осени — проект «Чтобы помнили», который презентовала арт-резиденция «Дома Метенкова». Нижнетагильский фотограф Максим Конанков обошел с десяток кладбищ, чтобы понять, что надгробия могут рассказать, кроме дат рождения и смерти. За две недели до закрытия выставки IMC публикует мнение Максима о том, как формировалась современная культура смерти в Екатеринбурге и какими могут стать места захоронения в будущем.

Мало кто берется за такую тему, она табуирована. У меня не было большого желания ходить по кладбищам, все-таки это психологически дискомфортно. Но хотелось проследить, что меняется в культуре смерти, как она относится к нам, живым людям, как влияет на общество. В России мало высказываний об этом, в то время как на западе ученые давно говорят о том, что через культуру смерти можно изучить ментальность человека и коллективное бессознательное.

В 2015 году вышла книга Моники Блэк «Смерть в Берлине», в которой автор показала, как менялось отношение к смерти на протяжении сорока лет с начала XX века. После прочтения этого произведения я стал интересоваться темой. По идее, на протяжении всего существования человек ходит на кладбище и смотрит не на то, что происходит с мертвыми, а на то, как живут живые. Это считывается по состоянию наших могил, особенно в России. За границей большинство кладбищ выглядит идеально, по ним почти невозможно прочитать, что было и стало. У нас же разные кладбища — есть такие, где атмосфера хорошая, например, в деревнях. В одной из них я даже видел надгробия, на которых выражалась любовь к малой родине. А в городе очень тесные кладбища, наше «Никольское» совсем запущенное, там психологически тяжело.

То, что выставка не оформлена в стиле склепа, сделано специально. Перед нами не стояла цель нагнать негатива. Важно было посмотреть на эту часть нашей жизни с научной стороны. 

Мы решили сосредоточиться на гравировках, на том, как запечатлены люди, какие сегодня создают надгробия. На выставке представлены только новые символы и изображения, ранее не характерные для наших кладбищ. Если сравнивать, то в советское время надгробие состояло из обычных железных прутьев, на которые помешался овал с инициалами человека. Сейчас же о человеке хотят сказать больше, изображая род его деятельности, хобби. Например, если ушедший был дальнобойщиком, то он изображается в полный рост рядом с машиной.

Человек стал более открытым, у него появилось желание выражать себя. На место советской деиндивидуализации пришла индивидуализация. В соответствии с этим выделилась важная тенденция — теперь индивидуальность людей больше проявляется через визуальный компонент, а не текстовый, как мы привыкли. Меньше встречается фраза «Помним. Любим. Скорбим».

В индивидуализации есть один нюанс, возможно, люди, которым посвящены надгробия, могли и не хотеть, чтобы их именно так запечатлели. Например, есть плита с изображением женщины, которая говорит по телефону. Почему такой выбор? У неё профессия была с этим связана или больше не было хорошей фотографии? Мы видим, как группа людей характеризует человека, создает свою память о нем, хотя на деле это может не отражать личность умершего.

Не могу сказать, что в Екатеринбурге как-то иначе относятся к смерти. В России смерть определенно вызывает грусть, а есть страны, где она считается радостным событием, так как человек переходит в лучший мир. Кстати, у нас в Екатеринбурге есть надгробие, на котором написано «Перешел из смерти в жизнь». На самом деле чего я только не встретил. На одной из могил из печенья выложили форму креста. К слову, крест как непременный символ захоронения попадается всё реже.

На выставке представлена часть проекта и связана она с Екатеринбургом, но помимо этого есть снимки со всей Свердловской области: из разных городов и деревень. Даже больше — из Москвы, а ещё надо в Уфу съездить, там закончить работу. Были разговоры о книге, как конечном продукте. Если поступят предложения от музеев, не откажусь от большой выставки.

Уверен, что кладбище будет выглядеть совершенно по-другому. Уже есть сервисы, которые развивают такой вид захоронения, как сохранение памяти о человеке. Например, через сбор информации в социальных сетях синтезируют манеру разговора ушедшего. В будущем, возможно, мы придем на кладбище или в какую-то комнату, сядем, нажмем на кнопку и услышим человека. Кому-то точно будет необходим такой формат, и виртуальных кладбищ в будущем, я уверен, будет больше.

Не нужно бояться умереть, нужно наслаждаться каждым днем. Вместо того чтобы думать, что я погибну или что-то случится, я думаю о классной погоде.

Фото: Ксения Кузнецова, «Дом Метенкова»