Рассказ от лица осужденного
В Екатеринбурге запустили иммерсивный спектакль, посвященный репрессированным уральцам
На этой неделе Музей истории Екатеринбурга и Открытый Студийный Театр представили необычную экскурсионную программу для музейного комплекса на Мемориале жертв политических репрессий. Посетители 12 километра Московского тракта могут испытать на себе иммерсивный спектакль-прогулку «Дело № 39496». Автор It’s My City попробовал ощутить себя на месте жертв «Большого террора» и рассказывает, как это было.
В «Деле № 39496» не существует зрительного зала и сцены в привычном понимании театрального действа. Актерами являются сами посетители: они не наблюдают за чужой жизнью, они ее проживают. Такой формат, популярный у современных драматургов, называется site-specific театр. Суть его в том, что действие определяется спецификой места действия. По словам режиссера Ирины Лядовой: «Наша цель – дать импульс для активации эмоциональной, генетической и культурологической памяти, ведь репрессии коснулись практически каждой семьи».
Фото: Анна СветловаАрест
«Встаньте к стене». Меня фотографируют в фас и профиль как преступника. «Сдайте вещи». Я подчиняюсь – суровый мужской голос меня пугает. Отдаю все: фотоаппарат, телефон, сумку. Приказывают снять даже наушники, висящие на шее. Без них мне еще более некомфортно, но возразить язык не поворачивается.
Мои вещи убирают в холщовый мешок с номером. Вручают лист – точно такую же анкету, которую заполняли люди перед допросом. Молча указывают на дверь.
Я захожу в тускло освещенную комнату: столы в два ряда, небольшое окно, проектор..На столах – портреты репрессированных. Под их взглядами заполняю свою анкету. ФИО, социальное происхождение, причастие к различным партиям. Теряюсь при виде вопроса: «Социальное положение Ваших родственников: а) до революции 1917 года; б) после революции 1917 года». Пишу, как подобает – «рабочие». Моя «соседка по столу» тоже растеряна, она смотрит в мой листочек и пишет в своем тот же ответ.
В комнату постепенно приводят остальных участников. После мы смотрим видеоряд, посвященный репрессированным: памятники, личные фотографии и дела под напевы молитв. Никто уже не улыбается, как в самом начале спектакля.
В полной тишине Ирина Лядова четко произносит: «Установлено, что в районе 12 километра Московского тракта расстреляно и захоронено 19 тысяч 410 человек». Просит сидящего напротив меня мужчину начать считать до этой цифры, громко произнося числа. «Один, два, три...». Каждое слово гулко отражается от стен. На «двести тридцать четыре» нас с соседкой уводят на допрос.
Фото: Анна СветловаДопрос
В маленькой комнате с решетками и яркой лампой между нами распределяют роли. Я – обвиняемый, она – следователь. Нас знакомят с делом Филиппа Загурского. Сегодня я – это он. Меня обвиняют в шпионаже в пользу Польши и передаче данных по добыче леса. Я, Загурский, признаю вину. На обороте: приговорен к высшей мере наказания. Я вздрагиваю. Мне выдают личное дело. Все по-настоящему: корочка, анкета, те самые фотографии на фоне стены... Дело выдают и моей «напарнице». Мы готовы.
В лес
Нас ведут на улицу. Заморосил дождь, небо затянуло тучами. На краю мемориала девушка-волонтер кивает на огороженное пространство площадью метр на метр, заваленное небольшими спилами деревьев. Все они одинаковые, кроме одной дощечки с буквами «ФЗ». Нас просят посчитать спилы: я насчитываю 34, а моя напарница – 32, но на самом деле их 31. Столько человек было обнаружено на площади в один квадратный метр. Тела укладывали в несколько слоев и закапывали. Удалось опознать только Филиппа Загурского. По одной из версий, его опознали по билету стахановца, а по другой – по бирке на одежде.
Фото: Анна СветловаДвигаемся дальше в лес. Я в кедах, моя напарница – в босоножках, уже насквозь промокших. Девушка-волонтер идет быстрым шагом. Отставать нельзя, и мы бежим следом, скользя по мокрой траве. Провожатая резко тормозит на небольшой полянке, на которой широко разрослись яблони. Именно их высаживали на месте захоронений: быстро растут. На ветках – маленькие бумажные кульки, в которых передачи арестованным. Разворачиваю одну: картошка, несколько кусочков сахара и табак.
Фото: Анна СветловаЯма
Конвоир (точнее, волонтер-провожатый) уже сменился. Молодой мужчина резко бросает нам «Идите за мной. Быстро». Я едва поспеваю за ним даже в кедах, а мои напарники и вовсе отстали. Мы дожидаемся их на краю глубокой, метра в 4, ямы. Мужчина командует моей коллеге спуститься вниз, но та отказывается. Приходится лезть мне. Я пытаюсь удержаться за корни и скользкую грязную землю, но все равно довольно жестко соскальзываю в яму.
Надо мной – перекинутое черное бревно и небо, под ногами – скользкая каша. Как ни странно, мне не страшно. Люди на краю кажутся совсем крошечными. Волонтер командует: «По сигналу – выбирайся», и бьет лопатой по ведру. В панике, лезу наверх, обрывая корни и траву. В это время моих напарников уводят дальше, и я остаюсь с конвоиром один на один. Он приводит меня к обрыву. Снова яма? Нет, не полезу.
Фото: музей истории ЕкатеринбургаКамень
На краю ямы лежит камень с инициалами моего второго «Я» на сегодня – Филиппа Загурского. Сбрасываю его вниз по приказу мужчины. Камень тяжело ударяется об землю. Сколько он весит? Пятьдесят, шестьдесят килограммов? Как настоящий человек. Волонтер вручает мне мое дело, банку тушенки – зарплату за выполненный долг, и указывает на выход.
Фото: Анна СветловаЯ бегу, сломя голову, по траве к людям – настоящим, живым. Оттираю влажными салфетками глину, и сажусь на ступеньки у крыльца. С опаской смотрю на лес. Возвращаться не хочется. Мне предлагают посадить цветы. Они яркие – желтые, оранжевые, совсем не похожие на густую зеленую листву, в которой мы только что блуждали.
Записаться на экскурсию можно в музее истории Екатеринбурга или по телефону 350 73 11.
It`s My City