«Семидесятые годы – последний всплеск серьезной русской культуры»

Первой и главной российской кинопремьерой этой весны стал фильм «Довлатов» – картина о шести днях из жизни знаменитого писателя в Петербурге начала семидесятых. It’s My City поговорил с режиссером фильма Алексеем Германом-младшим о Довлатове, эпохе семидесятых.

– Что вы хотели выразить этим фильмом?

Я ничего не хотел выразить. Я просто снял фильм о человеке, который мне интересен, про город, который мне интересен, про время, которое мне интересно. У меня не было никаких идей, никой сверхзадачи. Вот у Звягинцева – сверхзадачи, а у меня – просто интерес к людям и к эпохе.

– Какое ваше любимое произведение Довлатова?

Все любимые, я их не разделяю. Я прожил с ними довольно долгую совместную жизнь, поэтому они у меня во что-то единое склеились.

– А чем вас интересует именно эта эпоха?

Мне кажется, семидесятые годы – это последний всплеск серьезной русской культуры. Тогда были и художники лучше, и писатели, и режиссеры, и вообще все было лучше. Было больше умных, тонких, талантливых людей. Это было более настоящее время, чем сейчас. Глобализация была меньше, эмиграция огромная еще не началась, страна еще не начала оскудевать талантами. Потом многие уехали, многие погибли – не смогли перестроиться с советской системы. Это как сейчас вас переселить на Дикий Запад. Сможете ли вы там устроиться – неизвестно.

– Бродский в вашем фильме говорит: «Мы – последнее поколение, которое может спасти русскую литературу». Ее так и не спасли?

Последние лет пять я за ней не следил, а к тому, что читал в начале девяностых, отношусь спокойно. Не хочу писателей обижать, поэтому скажу лет через десять.

– Ваш прошлый фильм «Под электрическими облаками» стал единственным, действие которого происходит в нынешнем времени. Картину там была апокалиптическая – получается, что современность вы не приняли, и опять отправились в прошлое?

Да все мои фильмы – высказывания о современности. И ничего там апокалиптического нет – просто тот фильм просто был слишком умен для идиотов. В нем я примерно все правильно предсказал: и про с глобализацию, и про дефрагментацию интеллигенции, и про постоянную войну, и про разорванную ментальность, и про ощущение цикла времени. На самом деле, мне все равно, какого типа фильмы снимать – могу современные, могу и исторические, какие предложат.

– У ваших картин своеобразный киноязык – долгие сложные планы, много разговоров, обилие реальной фактуры. Правильно ли будет сказать, что вы развиваете стиль вашего отца?

Дело в другом. Есть не так много способов говорить про прошлое в нашей культуре. Можно посмотреть фильм «Комиссар», можно вспомнить «Андрея Рублева». В советском кинематографе, который говорил о прошлом, были важны подлинность фактуры, лиц, что люди должны окунуться в это время, слышать разные разговоры. Когда вы идете куда-то, вокруг вас много кто говорит, и вы эти разговоры вас окружают.

Я не наследник отца, я – наследник советской традиции, которая в определенной степени была прекрасна

А то, что некоторые количество людей считают, что прошлое можно показывать иначе – взять какой-нибудь сериал про шестидесятые, где они все в юбках бегают, и все такое необязательно-цветное – то это не просто порочный путь, это путь попросту неправильный.

– Милан Марич не говорит на русском, до съемок Довлатова не читал, но сыграл удивительно настоящего Довлатова. Как вы его готовили к съемкам?

Дело в том, что он хороший актер. Он талантливый, живой, настоящий, интеллигентный, хороший, тонкий человек. Ему самому очень хотелось. Он жил в Питере, изучал русский язык, пытался как-то въехать, и, мне кажется, частично въехал. Его не нужно было особенно готовить, он сам этого хотел. Это первая его крупная роль.

– Данила Козловский сыграл первую крупную роль в вашем фильме «Гарпастум». Каково было вновь встретиться с ним на съемочной теперь?

Он абсолютно нормально себя вел. Конечно, одно дело, когда он появился у меня примерно в вашем возрасте, с той же степенью наивности глаз, а другое дело, когда он богатый, модный, секс-символ. Человек прошел путь, изменился повзрослел, и теперь я, кажется, зарабатываю, как собачка Козловского. Но он понимает, что я умею что-то такое, что другие не умеют.

– Фильм вышел в прокат всего на четыре дня – почему?

– Товарищи посоветовали, предложил такую концепцию. Я был не против. Результаты концепции мы можем наблюдать прямо сейчас: собрали примерно 70 миллионов (Интервью проходило 4 марта. «Довлатов» все еще идет в кино. – Прим. ред). Для фильма о писателе это совсем неплохо.

– В целом, довольны ли вы тем, каким получился «Довлатов»?

Он закончен и живет своей жизнью, и мне уже не интересен. Я еду к следующему фильму.

– И что это будет за фильм?

Пока не скажу, так как сам до конца не понимаю, что мы замутили, и не уверен, что можно сделать это хорошо.

Фото: Любовь Кабалинова, Президентский Центр имени Б.Н.Ельцина