После танца

На этой неделе свое четырехлетие будет праздновать команда Minoga DC, ставшая едва ли не самым активным представителем современного танца в Екатеринбурге. Правда, сами ее участники признаются, что замыкаться только в танцевальной сфере не хотят, а ищут новые формы выражения и новый язык. Об этом и не только идейные вдохновители «Миноги» Илья Манылов и Александра Рахманова поговорили в интервью IMC.

Во время нашего прошлого разговора вы сказали, что хотите «утанцевать» Екатеринбург. Получилось сделать это за год с небольшим?

Илья Манылов.: С тех пор было много всего. Мы провели большой кастинг в нашу труппу, и он шел дольше, чем планировалось – больше месяца. К нам пришло колоссальное количество людей, больше сотни. И по этому показателю можно сказать, что да, план по «утанцовыванию» выполняется. Что приятно, сейчас люди приходят более осознанно: среди них и профессионалы, и начинающие. Но все они откуда-то уже слышали о проекте и идут в Minoga DC целенаправленно, зная, как и с чем мы работаем.

Одно из наших достижений – это создание очень профессиональной команды, и как следствие - усовершенствование результатов работы. Во многом благодаря этому мы получили такой эффект от кастинга в начале этого года

Александра Рахманова: В прошлом сезоне мы полноценно «вышли за пределы» Екатеринбурга, поучаствовали в престижном международном фестивале OpenLook, где представили платформу Russian Case наравне с именитыми труппами из Москвы, Питера и Челябинска. Такие выходы «за» имеют резонанс в городе – если в начале наше комьюнити состояло в основном из знакомых людей, то сейчас к нам обращаются за сотрудничеством совершенно новые люди, в том числе не из Екатеринбурга.

И каково работать с людьми, имеющими разную подготовку?

И.М.: Это к вопросу о том, что на возможности человека нужно смотреть шире. У тебя есть такая большая палитра: в ней есть фактурные нетанцоры– они как пластилин: чистые, незашоренные. И есть техничные профессионалы, с которыми работать быстрее, которые понимают поставленные задачи. В творческом плане это открывает большие возможности на будущие сезоны. У нас развязаны руки и нет ограничений: мы можем делать и чисто танцевальные, и перформативные истории. А можем все смешивать и продолжать искать свой язык.

Как идут поиски?

И.М.: Мы бы хотели выйти за пределы общепринятых понятий «театр танца», «труппа современного танца». Но люди привыкли как–то понятно обзывается то, чем они занимаются. Потому пока все так, но мы продолжаем искать определение своему творчеству.

А.Р.: Само определение «современный танец» на мой взгляд утратило свое первоначальное значение. Этим понятием, на мой взгляд, правильнее называть, например, то, что происходило в России в начале девяностых. Это было прекрасно, имело свои каноны и своих героев. Сейчас в этой сфере происходит что-то еще: новое, другое. То, что я наблюдаю на европейской сцене, то, что делаем мы и многие русские труппы - это совсем другие вещи, и мы, действительно, сами ищем, как наименовать их для себя и для зрителя.

То есть современный танец устарел?

А.Р.: Когда мы слышим это определение, у всех возникает какая-то конкретная картинка, очень определенная, с языковыми и стилистическими особенностями. А сейчас многим интересно работать на стыке дисциплин, танец становится более объемным понятием. И если в России по-прежнему очень важна техника, то в Европе танца как такового гораздо меньше, больше внимания практикам, осознанности, математике, физике. Там все это переросло в какие–то сложные перформативно-экспериментальные формы высказываний. Можно даже диагностировать некий кризис: когда старые изобразительные средства в одиночку уже не работают, а новые еще слишком размыты. В этом, на мой взгляд, есть некоторое препятствие в выстраивании коммуникации внутри сообщества и с публикой.

В Европе меньше танцуют. А на что там делается акцент?

А.Р.: Я только что вернулась из Брюсселя с пленарного форума «Культура в эпоху популизма». Там политическая и социальная ситуация в мире рассматривалась в ракурсе культуры. Становится понятно, что на сегодняшний день эта сфера укрепляет свои позиции и становится во главу угла. Думаю, в ближайшее время здесь будет решаться много важных социокультурных вопросов. Театр сегодня – это не развлечение, театр – это место для диалога, переживания и примирения.

Но тогда, вероятно, публике будет совсем непонятно, что вы рассказываете?

А.Р.: Мы до сих пор слышим формулировку «странные танцы». Причем как бы с положительным значением. Но ведь тогда какие это странные танцы? Да это не то, что в школах танца называется «контемпом», это и не развлекательный жанр. Это современное искусство, которое призвано ударять по голове, и танец в данном случае – телесное проявление той же истории. Ты должен думать, постоянно рассуждать, рефлексировать, зачем и почему все это.

И.М.: Общая проблема в том, что мы сами часто загоняем себя в рамки – раз мы современный танец, то не нужно объяснять наши работы. Но мы же делаем спектакль для зрителя, и с таким стереотипом «непонятного искусства» нужно бороться. Допустим, ты поучился современному искусству, современному танцу в разных местах, приехал в Свердловскую область – а дальше что? Тут важно не то, как ты можешь блеснуть своими знаниями здесь, а то, как ты сможешь адаптировать и донести их в текущем контексте.

С таким пресыщением информацией, что есть сейчас, сложно пробиться к зрителю. Как вы собираетесь достучаться до публике, в том числе молодому поколению, которая наиболее активно «живет» в соцсетях?

А.Р.: Единственный путь, который я вижу, это формирование сообщества наподобие клуба. Такого места, где ты 100% встретишь своих людей и круто проведешь время. Живя в эпоху постоянной смены каналов коммуникации, мы находимся в заложниках переизбытка информации. Лично я очень хочу и уверена, что можно жить без приглашений, флаеров, рекламы и прочих. Даже без телефона. Если вы думаете так же – нам по пути.

А ваша школа может решить эту проблему?

А.Р.: Это, наверное, главный проводник в формировании такого сообщества. Очень разные люди по роду занятий, социальному статусу, возрасту становятся близкими здесь. Школа – очень важное направление Minoga DC, ведь в ней и находишь своих людей. С этого сезона мы отдельно выделили два направления: школа и труппа.

И.М.: При этом школа питает труппу, и школа – не кружок. Я много говорю о том, что вы пришли сюда не только провести время, но и стать членом сообщества, жить этим. И приятно видеть, как после нашей школы люди начинают развиваться: увлекаются разными практиками, начинают педагогическую деятельность, растут профессионально.

В Екатеринбурге вы сотрудничали с Ельцин Центром, сейчас работаете в музее истории города. Есть какие–то площадки, которые вы бы хотели опробовать для своих проектов?

А.Р.: В Екатеринбурге мы какое-то время пытались куда–то «въехать». Были варианты домов культуры, но там такая костная структура, что в любом случае мы бы были чужеродным элементом. С театрами все сложно : «Провинциальные танцы», например, хоть и муниципальный театр, не имеют своей площадки. Тут один вариант - открыть что-то своё, работать так, как хочешь ты. У нас отличные отношения с Ельцин Центром, ГЦСИ и Музеем истории Екатеринбурга. Но мы не оставляем идею о собственном доме, напротив, есть конкретное предложение, над которым мы работаем уже какое-то время. Поэтому будем рады всем возможным предложениям и содействию.

Но порой ты начинаешь думать, что может это такой сигнал. Как будто кто–то спрашивает: «Тебе точно нужно все это?». И приходится отвечать и делать выбор – оставаться здесь или переходить к чему–то новому. Я этот выбор когда-то сделала: я здесь и вижу в этом городе перспективу, вижу в Екатеринбурге незанятую нишу. И считаю, что самое время активно включаться в российскую и европейскую интеграцию в культурной сфере.

Соблазн уехать есть всегда: в чем-то это даже проще - пожалуйста, едь, например, в Финляндию или в Германию, танцуй там. И эти качели между «уехать» и «остаться» преследуют нас все четыре года существования Minoga DC. Но я фаталист: верю, то, что должно случиться, произойдет

Кроме вышеупомянутого секретного проекта – чего ждать от Minoga DC в ближайшее время?

И.М.: Самое ближайшее – это 4й день рождения Minoga DC. Он состоится 15 декабря в Ельцин Центре на театральной платформе. Хотим сделать такое домашнее мероприятие с показом спектакля «Инструкция на будущее». Кроме этого на празднике можно будет посмотреть наши видеоработы, выиграть сертификат в школу, пофоткаться в необычной фотозоне, пообщаться с нами в неформальной обстановке.

А.Р.: А в январе открывается третий сезон выездной резиденции Minoga DC - Contemporary Arts Camp. Это 4хдневный лагерь, в котором можно ближе познакомиться с современным танцем и искусством, отдохнуть от ритма города. В этот раз мы привозим хореографа Мариинского театра Илью Живого, номинанта на «Золотую маску».

Программа воркшопов будет интересна как профессионалам из области театра и танца, так и людям, интересующимся новым опытом. Еще будет курс, как создавать и продвигать культурные проекты. Да и очень душевная атмосфера небольшой семьи. Также в стратегическом плане Minoga DC на этот сезон - выпуск еще одного спектакля.

Как бы вы могли определить жизненный цикл Minoga DC сейчас: это детство, отрочество, юность или что–то еще?

И.М.: Я бы хотел, чтобы Minoga была forever young! Думаю, что мы в стадии зрелой юности. Да сейчас у нас как раз такое время – все взвешено, смело и хорошо так, как только это возможно.

А.Р.: Нам очень хочется взять за руки молодых ребят и транслировать им наше знание, обозначить им возможный вектор развития. А дальше пусть сами делают выбор/

Фото: Глеб Махнев, Алексей Патентный