Практика медленного чтения

В Екатеринбурге раз в несколько недель горожане встречаются в Уральском филиале ГЦСИ или в «Пиотровском» и обсуждают сложные тексты, предварительно внимательно прочитав их дома. Это называется ридинг-группой – и в «Пиотровском» читают тексты по политической и социальной теории, а участники ГЦСИ разбирают темы видения и современного искусства. По своему формату встречи напоминают университетские семинары, но с большим отличием – здесь нет преподавателя.

Модератор обеих групп – Дмитрий Безуглов, выпускник философского факультета УрФУ и социологического факультета Московской Высшей школы социальных и экономических наук. It’s My City поговорил с Димой и выяснил, откуда к нам пришли ридинг-группы, что и как на них читают и как можно стать их участником.

- Что такое ридинг-группа? Как и когда появился такой формат?

- Ридинг-группа – практика медленного чтения. По формату к ней очень близки философские кружки, действовавший при университетах и интеллектуальных салонах в XIX-XX веках. По такой модели работают студенты и преподаватели, занимающиеся гуманитарным знанием в Вышке (ВШЭ) и Шанинке (МВШСЭН). Думаю, что кружки и открытые семинары давно существовали в Екатеринбурге, – как минимум, в семидесятых здесь проводились встречи Методологического кружка, и наверняка там было много больше интересных вещей, о которых я просто не знаю.

- Что читают на ридинг-группах? И главное, как читают?

- Круг текстов на ридинг-группах достаточно широкий, их объединяет зыбкое понятие «гуманитаристики» и то, что в обеих группах мы работаем по «шанинской модели». Для «Пиотровского» ее можно описать так: «В течение встречи мы остаёмся в пределах текста: то есть, не обращаемся к внешнему справочному аппарату и стараемся обходиться без суждений вроде «Мне кажется, что... / Я помню, как...».

Наша задача — забыть о том, что текст каноничен, и сфокусироваться на том, почему он стал каноном

Как двигалась мысль автора? Какие задачи он пытался разрешить, почему использовал те, а не другие аргументы? Отвечая на эти вопросы, мы обращаемся к тексту и ничему кроме него».

Ридинг в ГЦСИ выстроен по модели вертикального вещания: встречи делятся на сезоны, а сезоны состоят из серий. Сейчас идет второй сезон, как раз шутили, что студия дала зеленый свет и, к счастью, сценаристы не бастуют. Разбираем режимы видения: то, как мы можем смотреть на произведения современного искусства и то, как это смотрение отличается от вялого просмотра, к примеру, «Мистера Робота».

Ридинг в «Пиотровском» – это обзорные встречи, посвященные политической философии. Сейчас рассматриваем, что есть «политическое» и как на него смотрят экономисты, философы, юристы. Это понятие концептуализируется и осмысляется по-разному каждой из этих дисциплин.

- С чего всё началось, как вы пришли к ридинг-группам?

- С переезда в Москву, когда я отправился учиться в Шанинку на магистратуре по фундаментальной социологии. Там ридинги важный элемент учебного процесса, вдобавок к официальным – студенты держат целую сеть неформальных клубов. На один курс из двадцати человек приходится порядка дестяти клубов по эпистемологии, логике институций, социологии культуры, социологии повседневности, национализму и так далее.

Запуск в Екатеринбурге – заслуга Димы Москвина и Даши Маликовой, руководителей научно-просветительского отдела Уральского филиала ГЦСИ-РОСИЗО. Они запустили курс лекций «Современное искусство как иностранный язык» и предложили мне делать ридинги, чтобы глубже погружать слушателей в материал.

Дима приложил много усилий, чтобы убедить меня взяться за модерацию. Я думал, что такие встречи никому не будут нужны. Сейчас курс временно встал на паузу, но ридинг продолжается – сбилась целая группа, мы нащупали несколько тем, с которыми круто работать. Плюс часть тем, которые мы сейчас разбираем, в сентябре зазвучат на биеннале: на выставке основного проекта, который курирует Жоан Рибас, а также на симпозиуме, который курирую я.

- На чей опыт вы ориентировались?

- На свой скудный; порой это отзывается, потому что по «шанинской» модели читать Кошута или Панофски – бесчеловечно. Лучших практик не исследовал, обращался только к ридингам New York New School, они устраивали встречи по художественной критике. Слушал записи встреч с Борей Клюшниковым, который ведет ридинги для aroundart; записи семинаров European Graduate School. Но это немного другой профиль.

- Как стоит воспринимать ридинг-группы в контексте Екатеринбурга? Важен ли город, в котором они проводятся?

Контекст города здесь, скорее, вторичен. То, что ридингов много в Москве или Петербурге, сообщает нам о городах то, что мы и так знаем: это мегаполисы с сильными университетскими центрами и развитыми неформальными сообществами, и у каждых потребность осмыслять, парсить, осваивать новый материал. В Екатеринбурге концентрация людей, которые используют ридинг как метод работы, просто меньше.

В нашем случае это скорее странный интеллектуальный досуг, который можно уподобить разве что открытым фем-ридингам, ридингам по квир-теории, по медиа-теории, которые также собирают людей, в силу разных причин готовых корпеть над текстами Донны Харауэй или Джудит Батлер.

- Почему у двух екатеринбургских ридинг-групп выбрана такая проблематика – социальные и политические теории и современное искусство? Чем принципиально отличаются эти группы?

- В первую очередь, отличие в подборе текстов, структуре и тематических рамках. Ридинг в ГЦСИ отстраивается от курса «Современное искусство как иностранный», лекции – главная силовая линия, которая и определяет выбор текстов. В ГЦСИ ридинг мягче. Здесь я не так строго придерживаюсь «шанинской модели» – человеку без «багажа» вникать в неё довольно сложно.

Ридинг «Пиотровского» более прерывен. Там нет какой-то большой цели, мы не собрались, чтобы вместе писать ВАКовские статьи. Тематизацию определяют пространство и интересы команды, выражающиеся в специальной лекционной программе – у которой упор на социальную и политическую теорию. И здесь было три модератора; впрочем, теперь Галина, с которой мы писали структуру и выбирали тексты, уехала учиться в Шанинку. В любом случае, оба ридинга требуют от человека каких-то перенастроек.

Нужно понимать, что текст длится от начала и до конца и читать его нужно весь

Нужно понимать, как строить аргументы, из чего они складываются. Без всех этих усилий «шанинская модель» не работает. Она предполагает прежде всего вопросы к тексту.

- А если человек не владеет культурологическим и философским контекстом, но хочет участвовать в ридингах? Что делать без «багажа»?

- Два раза прочитать текст. Если человек не имеет «багажа», ему сложно сразу включиться в дискуссию. Но опять же – у человека может не быть «багажа», но зато очень круто развито аналитическое мышление. В этом случае он может даже легко уделать модератора.

Я, например, не претендую, что у меня классные отношения с логикой

За одну встречу мы делаем шагов пятнадцать, то есть, пятнадцать рабочих утверждений и различений. Периодически делаем рекапы, освежаем пройденные шаги, чтобы удержать магистральную линию встречи. Например, взялись обсуждать стратегию дефляции у Бруно Латура – хорошо, нам надо связать ее с мобилизацией, но в первые полчаса этого не успеть. Мы лишь успеваем узнать, что дефляция равно стремление к уплощению, попытка перевода фоновых знаний на печатный лист А4. Как двигаться дальше? Для этого надо заново обвести опорные точки дискуссии.

Сейчас появилось постоянное ядро участников, которые помогает новым людям включаться в обсуждение и ставят вопросы, удобные и открытые для всех. Всё, кажется, стало дружелюбнее, и я вроде бы научился лучше модерировать.

- Кто участвует в ваших ридинг-группах?

У ридинга ГЦСИ, например, есть общий чат. И там несколько студентов философского, это пара студентов старших курсов филологического, несколько дизайнеров, несколько журналистов, специальный гость – Михаил Петрик, физик и диджей. Довольно пёстрая компания. Ридинг «Пиотровского» тоже собирает разношерстную публику: анархисты, программисты, киноведы, студенты исторического и философского.

- Почему читать книги наедине с собой недостаточно?

- Вполне достаточно, если ты хочешь вживаться в чужие миры и не подвергать их критике. Если читаешь детектив про Корморана Страйка или бредешь из ниоткуда в никуда вместе с Мерсье и Камье – можно обойтись без компании.

Но если ты берешься разбирать текст как цепочку аргументов, которые ведут к оспариваемой, но интересной мысли, то одиночество может быть помехой

Приведу кривоватый пример. Ридинг – как дружеский разговор, только сфокусированный на очень конкретной теме. Как если бы вы с друзьями условились в течение вечера обсуждать только то, как растут кабачки. Понятно, что если вы три часа будете обсуждать кабачки, то, скорее всего, устанете, но посвятить этому полтора часа – почему бы и нет. Более того, каждый из вас уйдёт с новыми знаниями о кабачках, о способах их прививки и о том, как получать хороший урожай.

Тексты, которые относятся к социальной теории, к истории искусств, очень дискутабельные. Они не производят истину в последней инстанции, они дают концепты, которые стоит проговаривать – банально потому, что у кого-то другого есть иная точка зрения. Плюс в моменте обсуждения вы учитесь аргументировать и слышать другого.

Ридинг – это не семинар с преподавателем во главе. В центре – текст, а не люди. Только он связывает всех пришедших на встречу. У каждого из нас разные кровяное давление, религиозные убеждения, взгляды на жизнь, жизненный опыт и куча других умений. Но они все существуют в нас в фоновом режиме и проявляются в том, как мы говорим о тексте. И одновременно с этим мы используем текст, чтобы говорить друг с другом, используем опыт друг друга, чтобы текст заиграл большим количеством красок.

- Какую литературу читаете вы?

- Я большой фанат хорошей беллетристики. Джонатан Коу – блестящий сатирик, очень злой и наблюдательный писатель. Уилл Селф – мерзкий и ужасно смешной писатель. Флэнн О’Брайен – крутой ирландский сатирик. Я слежу за потоком книг, которые идут, но выхватываю из него как-то выборочно и странно – нет какой-то единой карты. Плюс я возвращаюсь к классике, потому что проклятие классного списка чтения отступило.

Сейчас школа от меня на безопасном расстоянии, и бумажка с выписанным списком чтения перестала вызывать оторопь

Потому, наконец, прочитал впервые, с восторгом и вниманием, «Доктора Живаго», к которому никак не решался подступиться. Ещё читаю много комиксов. Наконец, прочел «Одеяла» Крэйга Томпсона – роман о том, как стремно взрослеть в религиозной семье, запертой в маленьком штате, влюбляться в странных девушек, терзаться поллюциями и гробить свои таланты. Отличная и трепетная вещь.

Фото: Вячеслав Солдатов