«У нас ненавидят журналистов»

В этом году Швеция отмечает 251 год со дня принятия старейшего закона о свободе слова. А созданная более четверти века назад, шведская медиасистема является одной из самых независимых в мире. О том, как устроена скандинавская журналистика, екатеринбуржцам рассказал советник по СМИ и связям с общественностью при посольстве Швеции в Москве Пер Энеруд. Встреча прошла на площадке книжного магазина «Пиотровский» в прошлые выходные в рамках программы «Шведская модель». IMC сходил на лекцию и записал все самое важное.

Пётр Первый – отец шведской демократии

После Северной войны Швеция была разрушена, а система абсолютной монархии потерпела крах. В результате была создана система разделения власти между парламентом и королем: в стране началась «эра свободы». Мне нравится мысль, что Швеция этой войной «вылечилась» от болезни империализма, мы перестали видеть себя великой державой, вернулись к своим внутренним делам, осознали необходимость важных реформ для Швеции.

Отец шведской демократии

Я иногда задаю себе вопрос – кто на самом деле победил при Полтаве? Совершенно ясно, что для Швеции военное поражение в той битве стало победой. Шведский парламент стал ведущим органом власти, а король – периферийной, номинальной фигурой.

Первый в мире законе о свободе слова

Свобода слова необязательно касается газеты, это абсолютно не связано с журналистикой, это право для всех. Каждый имеет право наслаждаться свободой слова.

Одной из реформ, которую провели по инициативе парламента, стал первый в мире закон о свободе слова. В декабре этого года мы будем отмечать 251-летие со дня его принятия. До него все типографии работали под контролем государства. А после пресса стала доступной для всех, превартилась из трибуны для пропаганды в форум для общественной дискуссии.

Несколько слов о разнице форума и трибуны. Это две разные медиаидеологии. Трибуна - это когда я говорю, а вы слушаете. Если вы начнете разговаривать, то я буду недоволен: публика мне мешает. А на форуме мы могли бы свободно общаться, беседовать, задавать друг другу вопросы.

В 18 веке местом для такой общественной беседы в Европе стала кофейня. Горожане собирались после работы: один работал в мясной лавке, другой был чиновником при короле, третий – пекарем, и вот они собирались, чтобы просто обсуждать свои дела. Постепенно пошли разговоры о политике, а в какой-то момент такие разговоры стали записывать, и раздавать эти протоколы людям.

Так из места для тусовки родилась европейская пресса

Это похоже на пример из Польши, где в 19 веке власти запретили польский язык и разные национальные атрибуты, но разрешили создание добровольческих пожарных дружин. И поляки поголовно стали создавать такие организации. При этом пожарное дело стало периферийным: там занимались дизайном касок, знамен. Можно сказать, что там они создали пространство, где люди могли встречаться и разговаривать на своем языке, в том числе и о власти.

О противостоянии прессы и королевской власти

В эпоху после наполеоновских войн королем Швеции стал Карл XIV Густав. В молодости он был революционером во Франции, адвокатом, потом маршалом при Наполеоне. Осознавая опасные последствия революции 18 века, первым делом он начал борьбу со всеми революционными тенденциями.

Для того, чтобы укрепить государственность, он решает запретить ведущую шведскую газету Афтонбладет (Швед. Aftonbladet, «Вечерняя газета» — Прим. ред.). Она была создана фабрикантом Ларсом Йоганном Йерте, который вел довольно агрессивную пропаганду против монархии и проповедовал идеи либерализма. И король решает запретить газету с таким названием. Но Йерте учредил новую газету с чуть измененным названием, которую король снова запретил. И так история повторилась несколько десятков раз, пока королю не надоело, и газета сохранилась.

Первый выпуск газеты Aftonbladet ,вышедшей 6 декабря 1830 года. Фото из архива Салиха Хивы Тахира.

О шведских коммунах

С 1809 года в Швеции работает сильная демократическая конституция, в которой провозглашено разделение власти и велико значение местных властей. Муниципалитеты до сих пор являются одним из главных источников власти в Швеции. Они занимаются вопросами дорог, образования и здравоохранения.

И так как наши главные власти – муниципальные органы, то пресса тоже в первую очередь местная. У нас нет по-настоящему единой национальной газеты, нет крупных печатных СМИ. Но тиражи этих муниципальных газет на удивление большие. Раньше я жил и работал в городке численностью 50 тысяч жителей, и там издается газета тиражом около 10 тысяч экземпляров. Газета выходит пять дней в неделю, это коммерческий проект с подпиской.

Люди ждут эту газету, как восход солнца.

О шведском телевидении

До 1989 года в Швеции была монополия на эфирное вещание: только потом появились частные телеканалы. У нас практически нет местного ТВ, а по всей стране работают три национальных телеканала.

Парламент совместно с общественными движениями, профсоюзами создали фонд для общественного ТВ, и каждые пять лет эта организация заключает договор с парламентом. Существует небольшая хитрость для гарантии независимости общественного телеканала: мандатный период шведского парламента 4 года, поэтому депутаты нового созыва не могут всех разогнать и поставить своих людей.

За общественное ТВ мы платим 200 евро в год, и по закону мы не можем отказаться. Платят все, так как мы получаем хороший продукт, состоящий из пяти теле- и пяти радиоканалов. Все они без рекламы. Конечно, есть большое количество частных телеканалов, по которым показывают такую же ерунду, как и везде: мыльные и криминальные сериалы.

О доверии к СМИ

Недавно вышло исследование группы ученых в городе Готтенборге о том, кому доверяют граждане. Выяснилось, что больше всего мы любим экспертов. Дальше - система здравоохранения, на третьем месте – полиция, на четвертом – государственный банк, а на пятом – общественное телевидение и радио. А если посмотреть, кому граждане не доверяют, то выяснится, что это религиозные деятели, политики и журналисты. Такой получается парадокс - у нас любят телевидение и ненавидят журналистов.

О разнице русской и шведской прессы

Шведская пресса и шведский журналист очень сильно отличается от российских реалий. Статус журналиста в Швеции достаточно низкий. Когда я сообщил своим родителям, что буду журналистом, моя мама чуть не плакала. Она хотела, чтобы у меня была настоящая профессия, я стал каким-нибудь доктором или инженером.

«Ну что такое журналист, как ты можешь нас так разочаровать?»

При этом уровень образования у нас гораздо ниже, чем в России. У нас учеба на журфаке длится 3 года, в России дольше. Практически все журналисты у вас имеют высшее образование, у нас таких людей всего лишь треть коллектива.

Идеальный журналист в Швеции еще в школе ходит в редакцию, пишет репортажи о футбольной серии детской лиги, потом переходит на небольшие заметки, потом получает приглашение работать криминальным корреспондентом. И тогда именно газета является его университетом.

Зато у шведского журналиста выше уровень профессионализма. Я имею в виду готовность подчиниться определенным уставам: профессиональным, этическим, редакционным. В Швеции те жалкие 3 года, которые мы проводим на журфаке, уходят на знакомство с вопросами уставов, правовых документов. Мы очень мало касаемся вопросов стилистики, так как это периферийная тема для шведа, а для русского наоборот. И в результате шведская пресса довольно предсказуемая, со скудными литературными приемами: все написано максимально просто и без особого декора. Но зато читатель уверен, что если написано про взятки, то это на 100% достоверная информация из документов, а не придумка журналиста.

Мы пишем некрасиво, но надежно.

Шведский журфак почти всегда является частью факультета социологии, а в России он ближе к лингвистике, филологии. Выходит, для российского студента язык важнее, а для нас журналистика - это сбор информации. Это различие наших профессиональных подходов.

Когда выходит вещать российский журналист, это выглядит так: «слушайте, что МНЕ сообщил губернатор. Он МНЕ доверял такую информацию, чтобы Я вам донес». А как то же самое делает шведский журналист: «читайте в нашей газете, что вам сказал губернатор, король, мэр и всё в таком духе».

Мы никогда не пользуемся местоимением «я»

Как-то мне довелось неделю работать в газете «Новости Пскова». Я брал интервью у местного мэра, писал на шведском. Потом редактор читал мой текст, и где я написал «говорит мэр», он изменил на «говорит МНЕ мэр». Маленький нюанс, но такое разное отношение. Таким образом, шведского журналиста не видишь, а видишь газету. Поэтому общество уважает медиаинституты: газеты, радиоканалы. А в России смотрят и читают кого-то конкретного человека, и неважно, где он работает.

В общем, что я хочу сказать о шведской и русской прессе? У меня есть дача, где иногда нужно что-то сделать. Например, мне надо перекрасить забор, и я думаю, кого мне лучше пригласить – хорошего маляра или гениального Пикассо? Они оба работают с одинаковыми инструментами, кистями и красками.

Это в какой-то степени соответствует прессе: русский журналист – Пикассо, а шведский –маляр. Шведская пресса – забор, российская – полотно для шедевра

О вызове шведской журналистике

Сейчас в шведской журналистике не все бывает гладко. Печать, бумажная газета уходит в прошлое, и в целом по стране тиражи падают.

Другая крайность наблюдается в депрофессионализации журналистики. Полвека назад в профессии работали исключительно журналисты, сейчас появились блоггеры, писатели. Любой швед, имеющий мобильный телефон, может публично выражать свои мысли, новости. Плохо это или нет, сложно сказать.

Также наблюдается интересное явление слияния ТВ, радио и прессы. В результате сейчас журналисты должны уметь делать все одновременно: снимать, писать, фотографировать, работать со звуком и так далее.

О будущем

Я всегда говорю, что у журналистики есть будущее. Даже если, как у Булгакова, Аннушка уже пролила масло, и мы обречены, у журналистики будет будущее. Иногда я представляю себе разные сценарии: может быть, нас ждет противостояние информационной аристократии и пролетариата. Это видно сейчас во многих странах.

Есть люди, которые охотно подписываются на иностранные газеты, ищут информацию, а есть те, кто просто сидит дома и только смотрит какой-нибудь сериал или «Поле чудес» не страдает

А может, институт журналистики упразднится, и все будут иметь прямой доступ к международным сетям. Будет настоящий информационный коммунизм, когда люди получат доступ ко всем источникам знаний. Человек никогда не замкнется, мы всегда будем рассказывать друг другу истории и делиться опытом.