«Дочь индустрии». Новая часть пьесы

Художник Топорков видит ужасающий сон об индустриализации и предлагает Сашеньке уехать с Урала

21 марта, 17:37, 2017 г.

Автор: IMC

В конце февраля Екатеринбургский музей изобразительных искусств и студия анимации «Светлые истории» запустили виртуальный проект «Гиганты Урала». Реконструкция выставки 1931 года». История бригады художников, посетившей Урал в годы первой пятилетки, вдохновила создателей проекта на продолжение рассказа о героях начала 1930-х годов. Специально для IMC драматург Артем Головнин подготовил новую пьесу, текст которой мы будем публиковать каждую неделю в течение месяца. Первую часть пьесы прочесть можно здесь, а вторую - здесь. Сегодня узнаем, какой страшный сон об индустриализации видел художник Топорков, и как он предложил Сашеньке уехать с Урала.

Дочь индустрии

Пьеса

Действующие лица:

Топорков, московский художник из Ассоциации Художников Революции (АХР), 24 года

Виктор Ежов, старший инженер, 45 лет

Сергей Валов, один из руководителей завода, 40 лет

Петюня, рабочий дед, за 60

Сашенька, молодая девушка

6. Сон

Машины гудят в огромном цехе. Сверкает пламя печей. Звенят пружины. Скрипит железо. Топорков маленький, словно лилипут, рядом с этими машинами. Они дышат, наливаются энергией. Петюня ведет перед собой табор лошадей. Лошадки все маленькие, тощие. Кости и кожа, коллективизация. Петюня подводит их к станку. Гигантский пресс разевает пасть и резко закрывает. Клац-клац. В эту пасть поместятся целые избы, целые деревни. Петюня смотрит на Топоркова, улыбается. Во рту почти не осталось зубов. Топорков молчит. Петюня хватает первую лошадь и тянет ее в пасть машины. Коняшка брыкается, рвется, но силы давно из нее вышли. Все попытки бессмысленны. Петюня медленно тащит ее к прессу. Он закидывает лошадку в машину, и та ее пожирает. Табун таращится, цепенеет. Тяжелое дыхание, нервное ржание. Петюня возвращается к лошадям, они пятятся от него, изворачиваются. Петюня хватает еще одну маленькую лошадку и тянет под пресс. Топорков смотрит как машины пускают горячий пар. Петюня говорит Топоркову.

Петюня. Так это бабоньку мою удавила машина. Удавила. Это потому, что она ремень не носила. Бабоньку мою.

Петюня тащит еще одну лошадь к клацающему прессу.

Петюня. Это сплошная механика. Сила, лошадиная сила. Машинам нужна мощность, нужна лошадиная сила. Знаешь, сколько лошадиная сила?

Топорков не знает. Он мотает головой.

Петюня. Семьсот тридцать пять ватт.

Топорков. Что такое ватт?

Звук пропадает, Петюня не слышит Топоркова. Он берет еще одну лошадку в охапку. Топорков стоит на месте, он не может помешать. Над Топорковым смеются ниоткуда возникшие Ежов и Валов.

Ежов. Не знает, что такое ватт. Это мощность, товарищ Топорков.

7. Женские ручки

Топорков просыпается в бараке у Сашеньки от звона посуды, Сашенька уронила чайник.

Сашенька. Извините.

Топорков. Я что-то заснул.

Сашенька поднимает чайник, и как-то неловко, одной рукой, помогая плечом, наливает из крана воду в чайник.

Топорков. Помочь?

Сашенька. Все в порядке, не надо.

Топорков встает с кровати, идет помогать Сашеньке.

Топорков. Я думал вы рукастее меня.

Топорков подходит, Саша отворачивается от него, стоит вполоборота.

Топорков. Что-то случилось?

Сашенька. Устала с работы.

Топорков. Покажите руку?

Сашенька. Все хорошо.

Топорков хватает ее за левую, открытую руку, притягивает, задирает плащ, чтобы посмотреть на правую руку. Правая рука изувечена. Ее раздавило, вся ладонь смята, пальцы неестественно скручены. Рука небрежно перемотана. Топорков акает, стоит на месте несколько секунд. Потом он резко начинает собираться, надевает шубу, накидывает шапку.

Топорков. Руку же можно потерять, надо срочно в больницу, срочно. Как долго до нее идти? Сколько? Вы же рабочие, вам лечебниц настроили. Лишь бы руку не потерять, лишь бы руку не потерять. Саша, Сашенька.

Саша стоит на месте.

Сашенька. Все в порядке, не надо.

Топорков. Вы в своем уме? Вы что делаете? Вы видели, что у вас с рукой? Давайте я девушек позову, помогут вам одеться.

Он собирается выйти из комнаты.

Сашенька. Стойте, не надо.

Топорков. Собирайтесь же, ну!

Сашенька. Послушайте вы, товарищ Топорков. Послушайте.

Топорков останавливается.

Сашенька. Как вас зовут?

Топорков. Женя.

Сашенька. Евгений, Женя, никуда не надо идти. Я видела травмы, я понимаю. Эту не исправить. Не будьте дураком. Никто такое не будет лечить, исправлять. Это нужно несколько лет, чтобы кости правильно срослись.

Знаете, а пятилетка не будет ждать, пока у меня кости срастутся. Завод не будет ждать. Врачи не будут ждать. Рабочие, инженеры. Рабочие должны всегда работать, как и машины. Смена за сменой, смена за сменой.

Топорков. Я даже, даже не знаю. Я должен как-то помочь. Надо же что-то.

Сашенька. Просто тише. Никто не должен знать. Никому нельзя говорить.

Топорков. И все? Просто молчать? Вы на работу не сможете ходить. Завтра, послезавтра все узнают. Что даст мое молчание? День? Зачем? Вам нужна медицинская помощь.

Сашенька. Как вы думаете, на заводе мало увечий? Мало ошибок? Эти машины, их никто не знает. Даже инженеры, даже конструктора. Пара плакатов и все. Это все что у нас есть. Умеете читать по-немецки? Я – нет. А там надписи на немецком. Да и не только я, никто не умеет. Так и пробуется. Так и получается. Много людей получают травмы, очень много. Женя, на вас, на тебя и надеялись, что ты напишешь, нарисуешь, как со станками обращаться. Я решила тебе помочь, потому что нет сил смотреть на изуродства.

Топорков. А я думал, потому что я художник. Саша, нам выпали тяжелые испытания, но, только превозмогая невзгоды и лишения, мы сможем добиться нашей общей великой цели, цели нашей партии и мирового пролетариата. Мы должны быть честны перед собой, перед окружающими нас людьми. Надо рассказать.

Саша готова расплакаться.

Сашенька. Вот вчера много людей было на службе. Ты художник, ты же внимательно смотрел, запоминал картину. Каждое лицо. Лица обычных рабочих. И конструкции машин, станков, печей.

Топорков. Может я и не очень хороший художник.

Сашенька. Ты видел хоть одного изувеченного?

Топорков. Нет.

Сашенька. Потому что они не нужны нашей индустриальной матери, они как черви, как паразиты, на ее теле. Изувеченным здесь не место. От них избавляются.

Топорков молчит.

Сашенька. Кузнец вчера на службе живой был, ему ногу прессом переломало.

В дверь стучат. Сашенька откликается.

Сашенька. Кто там?

Валов. Валов.

Сашенька. Сергей Михайлович, заходите.

Заходит Сергей Валов. Сашенька и Топорков стоят молча.

Валов. Как дела? Освоились у нас?

Жмет руку Топоркову.

Топорков. Ассимилируемся.

Валов. Это правильно. Сашенька, все хорошо?

Сашенька. Конечно, Сергей Михайлович. Откуда такой интерес?

Валов. Как откуда. Ты молодая девушка, он молодой человек. Не обижает?

Сашенька. Нет, нет. Вы что. Не обижает.

Валов. Но вы и влюбляться не смейте, тут дело такое. У нас планы масштабные, государственной важности.

Сашенька. Сергей Михайлович, как будто пристыдить хотите. Какие у вас мысли непартийные.

Валов. У меня, Сашенька, мысли как раз только партийные. Я к вам за этим делом и пришел. Товарищ Топорков, неудобно получилось, и с Ежовым, и с Петюней. Конечно, оправдание можно найти. Обычаи, традиции. Но не гостеприимно, конечно, они с вами. Примите извинение от меня, от всех работников завода. Беседы произведены с соответствующими товарищами. Впредь такого не повторится.

Топорков. Хорошо.

Топорков кивает.

Валов. Это не все. В качестве меры воссоединения и отсутствия различных обид я предлагаю вам сегодня вдвоем провести службу. Это будет хороший пример. Вас, Топорков, увидят все рабочие завода, познакомитесь с товарищами, вас не будут воспринимать как чужака. Сашенька же поможет вам, как активист в организации службы. Тем более я считаю, Сашенька, пора вам уже занимать более значимые посты. Вы делаете большие успехи в работе, ведете активную деятельность.

Сашенька. Сергей Михайлович, спасибо за доверие. Но не рано ли?

Валов. Сомневаетесь в решениях руководства? Не рано, вовремя. Для вас, для обоих это замечательная возможность. Представьте, на вас будут смотреть трудящиеся самого большого завода в мире. Это огромная ответственность и великая честь. Вы не согласны?

Сашенька молчит.

Топорков. Конечно, это огромная честь. Спасибо вам за предоставленную возможность.

Валов. Вот и замечательно, товарищ Топорков. Для вас это еще и возможность исправить ваши московские ошибки. Да, знаю, знаю. Мне о вас очень подробное досье прислали. Так что не советую отказываться. Это по меньшей мере глупо. Сегодня в полночь жду.

Валов отдает честь, не кому-то конкретно, а так, в пространство, и выходит.

Топорков. Превозмогая лишения и невзгоды, достиг невероятного прорыва. Подвиг достойный великих художников, гениев. Саша, что нам делать? Что? Только в трудностях закаляется характер, закаляется воля народа, приобретается стойкость. Саша, все же увидят, все поймут? Что мы будем делать? Это тяжелый путь для крестьян, для рабочих, но это единственно верный и возможный путь. Саша, Саша, чего ты молчишь?

Сашенька. Я не хочу, как вчера. Я боюсь, боюсь.

Саша падает на кровать, утыкается головой в простыню и молчит. Топорков подходит к ней, садится рядом на пол. Молчит, трогает Сашу за ногу. Саша не отвечает. Топорков смотрит на Сашину изувеченную руку. Целует ее руку. Саша не отвечает.

Топорков. Саша, это мне надо идти. Мне точно надо идти. Я обязан сходить. Я один пойду, один прочитаю. У тебя же есть книга с молитвой?

Саша не отвечает.

Топорков. Я один прочту. Один. Я скажу, что тебе плохо, что ты простудилась и не смогла прийти. Валов, конечно, тебе не простит, но ничего не заподозрит. А что ему думать? Струсила и все. Мелкая трусиха. Никто тебя не будет заставлять, просто о серьезной партийной деятельности тебе можно забыть. Один постою, расскажу. Главное один этот вечер сжульничать, время потянуть. А завтра мы сядем на поезд и уедем. На любой, утренний поезд. Денег у меня достаточно. На поездку много выделили. Можно на Волгу поехать, у меня там родственники.

Саша поднимает голову.

Сашенька. А тебе зачем ехать со мной? Я одна могу.

Топорков. Одна? Не, не думаю. Куда ты одна. Я с тобой поеду. К черту, с Уралом или без, меня все равно выгонят из ассоциации художников революции. Какой я революционер? Я мелкая буржуазия.

Сашенька. Не говори так.

Топорков. Завтра, с утра. Решено.

Тут же переспрашивает у нее.

Топорков. Ты согласна? Едем?

Саша смотрит на Топоркова, молчит.

Топорков. Вот и отлично.

Топорков встает с пола, собирает свои чемоданы. Из одной куртки достает пачку денег, пересчитывает. Сбивается, начинает заново.

Сашенька. Женя.

Снова сбивается.

Топорков. Уедем, не волнуйся. Чего?

Сашенька. А ты откуда родом? Из Москвы?

Топорков. Нет, из-под Смоленска. Родители во время войны переехали со мной в Москву.