«Рыночная история арт-объектов Букашкина только начинается»

В этом году одним из самых необычных объектов фестиваля «Стенограффия» стал портрет старика Букашкина. Пиксельное изображение Евгения Малахина появилось на заборе-сетке на улице Малышева. Пермский художник Александр Жунев использовал новую для себя технику скотч-арта: и портрет, и надпись рядом с ним («Старик Букашкин тем невероятен, что стих его ЗАБОРист и понятен!») полностью состоят из кусочков цветного скотча. По словам уличного художника, он хотел сделать работу в стиле «народного дворника России», который расписывал бетонные заборы и мусорные контейнеры, украшая их забавными стихами собственного сочинения.

Найти оригинальные работы Букашкина на улицах города сегодня непросто. Многие из них уничтожены или просто стерлись. Отдельные «досочки» хранятся в «Музее Старика Букашкина».Как работы Евгения Малахина попадают на черный рынок и у кого находится самая большая частная коллекция его произведений, IMC узнал у эксперта в области искусства русского зарубежья мировых аукционных домов Sotheby`s и Christie`s, заведующей кафедрой истории искусств департамента «Факультет искусствоведения и культурологии» УрФУ и руководителя Музея Старика Букашкина Тамары Галеевой.

- Сегодня уличные художники – герои Екатеринбурга. Отчасти это связано с тем, что их работы так или иначе затрагивают тему улучшения городской среды. Один из примеров – абажуры напротив Оперного театра, которые несколько раз устанавливал Тимофей Радя. В это смысле художники продолжают традицию, заложенную первым стрит-арт-художником Екатеринбурга Евгением Малахиным, который разработал свою знаменитую «теорию помойки»...

- Евгений Михайлович действительно много думал о том, как улучшить городское пространство. Он часто говорил, что современные художники превращают все в помойку, а он и его товарищи, «картинники», напротив, превращают помойку в искусство. Ему хотелось сделать проблемные, не эстетичные зоны красивыми, интересными и привлекательными. Добавить им игровой элемент. И, нужно сказать, ему это прекрасно удавалось. Хотя это, конечно, парадокс. Он ведь не был художником-исполнителем, он был, скорее, артистом, художником в широком смысле слова. Он точно знал, где какие слова подобрать, какую композицию выбрать. В то же время он все время искал определение, с помощью которого можно было бы наиболее точно выразить то, чем он занимается. Одно из них – «миниментальное искусство» (от «минимализм» и «ментальный»). Таким образом он хотел подчеркнуть, что занимается искусством, которое меняет сознание.

- Сегодня Екатеринбург называют столицей стрит-арта, но до сих пор у этого течения есть много противников. Как жители города относились к работам Букашкина в 90-е?

- Его работы, надо признаться, не всегда находили понимание. Я помню, что он очень расстраивался из-за того, что жители одного дома закрасили двери подъезда, которые были оригинально расписаны его командой «Картинники» «букашками-таракашками», веселыми текстами. Но жители были возмущены... На мой взгляд, один из самых красивых комплексов Букашкина был во дворе магазина «Марципан»: стены гаража, двери дома, служебный вход в магазин были замечательно «изукрашены» наивными рисунками, задорными и добрыми стихотворными текстами. Второй большой комплекс, в создании которого принимал участие сам Евгений Михайлович, находится на Ленина, 5. Многое сохранилось там до сих пор, появились и новые работы. Там можно было увидеть замечательные вещи, некоторые из которых, правда, потом закрасили...

- Две фрески Сергея Лаушкина, которые коммунальщики закрасили по ошибке?

- Да, их закрасили по ошибке. Мы даже писали письмо в защиту этого комплекса. Хотя в целом он, конечно, уже компромиссный: большинство работ сделано после Букашкина. Но по его задумке были выполнены росписи стен ряда гаражей.

- Сегодня уличные художники относятся к этому гораздо проще. Говорят, что если работа проживет хотя бы день, то уже хорошо. Главное – успеть сфотографировать ее и выложить в социальные сети.

- Все зависит от того, что это за объект. Но я согласна с тем, что работа не должна быть вечной. Вот почему Евгений Михайлович говорил, что это «миниментальное искусство». То есть это не монумент, он делается не на столетия, не на века. Работа должна меняться. Точно так же, как меняются люди и жизнь. Букашкин не случайно выбирал такие недолговечные места как помойные баки, которые довольно часто нужно менять. Я помню, когда в 2002 году Евгений Михайлович проводил экскурсию по помойкам микрорайона, где он жил, оказалось, что созданная им незадолго до этого живописная зона довольно быстро обветшала. Что-то снесли, что-то перекрасили. Опять же погодные условия повлияли, и прочее, и прочее...

- Насколько, на ваш взгляд, сегодня интересно то, что делает арт-движение «Старик Букашкин»?

- Арт-движение пытается повторять за Евгением Малахиным, и это иногда раздражает. Потому что получается уже не так талантливо. У Букашкина была харизма. Каждая придуманная им досочка – это, по сути, проект для большой росписи. Так на самом деле и получалось. Те же принципы используют участники арт-движения, но получается зачастую слишком много, слишком ярко, не в тех местах... Кроме того, все это начинает взаимодействовать с рекламой и другой визуальной продукцией. Чаще всего они противоречат друг другу и получается какой-то «неудобоваримый винегрет». С одной стороны – православная символика, с другой – патриотическая или чуть ли не экстремистская, и тут же работы в стиле Старика Букашкина. Поэтому мне больше нравятся уличные художники, которые не травмируют наш взгляд, делают правильные акценты.

- Кто, например?

- В этом году очень хорошо прошел фестиваль «Не темно». Все было сделано деликатно. Они смогли найти те места, на которых нужно было сделать акцент, привлекли много молодых, интересных ребят. Получилось здорово. Это, конечно, световое уличное искусство. Стенопись намного сложнее для восприятия. Одно дело, когда мы видим композицию с текстом «Кошка многому научит. // Не пьет, не курит и мяучит», и совсем другое, когда на стенах появляются огромные лица с выпадающими зубами. А ведь такие «ужастики» часто присутствуют в визуальном словаре стрит-художников.

- Высказывания уличных художников Екатеринбурга на политические или социальные темы часто попадают в федеральную повестку, потому что они сделаны качественно и красиво. В России мало кому удается сделать что-то столь же изящное, как, например, Тиме Раде. Как Евгений Малахин относился к подобным репликам на злободневные темы?

- Я не скажу, что мы откровенничали с Евгением Михайловичем, но, судя по его творчеству, он не был сторонником остросоциального и уже тем более политического искусства. То, что делал, к примеру, в 2000-е годы наш земляк, известный художник Александр Шабуров, его не устраивало. Малахин с ним часто расходился по «идейным» вопросам, хотя именно Александр сделал как никто много для популяризации Малахина (его книга о Букашкине получила в этом году премию губернатора Свердловской области). У Букашкина была своя определенная позиция: он считал, что современные художники чаще говорят о чем-то суетном, непостоянном, а Букашкин со товарищи – больше о жизни, о любви, о вечных ценностях. Поэт, музыкант, панк-фольк-скоморох, он всегда обращался лично к человеку, к его индивидуальности. Не к власти, а к конкретному человеку. При этом нельзя сказать, что в его поэзии нет социальных мотивов. Чего стоят только ставшие знаменитыми строчки: «Если военные снимут штаны, больше на свете не будет войны!» Можно вспомнить его ироничные антиалкогольные плакаты 1987 года. В его понимании социум есть сообщество людей, которые понимают друг друга, терпимы друг к другу, любят и друг друга, и окружающий мир: все эти цветочки, букашки и таракашки.

- Считается, что при всей многочисленности работ Евгения Малахина они высоко ценятся на рынке современного российского искусства. Это действительно так?

- Каждая досочка по отдельности, наверное, не имеет большой ценности. Но если брать некую совокупность подобных морально-шинковательных (как он их называл) арт-объектов, ну, например, таких, что собраны и показываются у нас в музее, то это имеет безусловную и значительную ценность. Кроме того, Евгений Михайлович был очень талантливым экспериментатором в области фотографии, его работы органично вписываются в концептуальное искусство 1960-70-х годов, причем, не только российское. Пока они еще недооценены. А вот его авторские фотографические и деревянные книги уже давно стали раритетами, хранятся в серьезных музейных и библиотечных собраниях в России и за рубежом, а также в частных коллекциях Екатеринбурга. И я думаю, чем дольше существует Музей Букашкина, чем больше мы делаем проектов, тем больше растет ценность его работ.

- Работы Букашкина сегодня можно купить на аукционах?

- На аукционах я таких работ пока не видела, а вот в интернете время от времени появляется информация о продаже деревянных арт-объектов с росписью. Цена – вполне приличная. Причем иногда автором работ ошибочно указывают других художников. Например, Олег Еловой, чья примитивистская стилистика безусловно была близка «картинникам», которые на самом деле являются неким коллективным создателем таких предметов (не забываем, что Малахин – автор стихов и общей идеи). Вхождение арт-объектов Букашкина и «картинников» на арт-рынок, думаю, только начинается. Нужно понимать, что человека уже нет, он ушел. Это значит, что второго такого объекта создать уже никто не сможет. Ценность от этого, конечно, только возрастает.

- Работы Бенкси в Лондоне выламывают из стен и продают за большие деньги. У нас в городе тоже есть работы Евгения Малахина, с которыми теоретически кто-то может поступить подобным образом...

- Теоретически возможно... Но, к сожалению, чаще всего это уже очень старые росписи, обветшавшие. То, что еще есть около магазина «Марципан», например, практически стёрлось, почти ничего не видно. Кроме того, технологически выпилить рисунок часто просто невозможно: это либо старая штукатурка – часть стены дома, либо стена металлического гаража. Можно разве что увезти к себе в сад мусорный бак, но мы уже не успели это сделать, все они давно перекрашены.

- Вам часто приносят его работы?

- Да, периодически возникают досочки, когда-то полученные во время уличных хороводов «картинников», хранившиеся дома у их обладателей. Правда, бывает, что приходят, видят, что здесь музей, понимают, что их досочка – это ценность, и все, уходят.

Иногда предлагают и монументальные образцы. Как-то в музей пришла девушка и сказала, что хочет сменить дверь в своем гараже, который находится на Ленина, 5. Предложила забрать старую дверь с росписями. Они, правда, были не авторские. Нам некуда поставить дверь от гаража, у нас ведь нет ангара, поэтому пришлось отказаться. Еще был характерный случай. Женщина купила дачу на Шарташе, стала разбирать вещи в сарае и нашла целый ряд букашкинских объектов. Мы к ней поехали. Работы, конечно, были в ужасном состоянии, они до сих пор у нас ждут реставрации. Но главное, что это совершенно точно Малахин, причем, ранний, экспериментальный – коллажи, ассамбляжи.

- На сегодняшний день самая полная коллекция работ Букашкина собрана в музее, но музей ей не владеет?

- Значительная, но не уверена, что большая часть работ Букашкина, действительно сейчас хранится у нас. Многие из них находятся во временном хранении. Например, все, что вы видите в первом зале музея, принадлежит внуку Евгения Малахина, и мы не знаем, как с ними поступит владелец в будущем. Чем больше времени проходит, тем большую эти предметы приобретают музейную ценность. Мы показывали работы Букашкина в Музее нонконформизма в Петербурге, Музее современного искусства Киазма в Хельсинки, в одной из галерей Нью-Йорка, в Перми. Осенью повезем коллекцию в Музей наивного искусства в Москве, чтобы показать и рассказать о нашем герое и московскому зрителю. Но конечно же, его работы есть не только у нас – их очень много у Эдуарда Поленца, Евгения Артюха, Евгения Ройзмана.

- Они находятся в Музее наивного искусства?

- Евгений Ройзман подарил только часть своих предметов Музею наивного искусства. У него очень интересное собрание, включающее произведения признанных уральских мастеров живописи, уральскую икону, работы наивных художников, в том числе и «картинников». С Букашкиным они дружили. Евгений Вадимович помогал ему лекарствами и прочим. Еще много вещей Букашкина уехало в разные страны, потому что многое дарилось.

- У университета сейчас нет задачи приобрести часть работ для музея?

- Мы бы, конечно, очень хотели, но такой возможности у нас нет. Деньги на это не предусмотрены. Это наша мечта – чтобы сформировался постепенно настоящий музей. Пока Музей Старика Букашкина – исследовательский проект, развивающийся на базе лаборатории художественных практик и музейных технологий. Здесь занимаются студенты, проходят лекции, практические занятия, мастер-классы, проводят свои исследования преподаватели. В каждом престижном университете, конечно, должны быть свои музеи различного профиля, в том числе и художественные. И не по одному. Мы ищем потенциальных спонсоров, которые могли бы помочь приобрести работы Букашкина, других неофициальных и наивных художников Урала. Это тоже распространенная западная практика, когда экспонаты для музея покупают спонсоры или выпускники университета. Надеемся расширить свою коллекцию к десятилетию Музея Старика Букашкина, которое будем отмечать в 2018 году.

Фото: официальная страница Музея Старика Букашкина «ВКонтакте», stenograffia.ru