«Невьянская икона – явление высокотехнологичное»

Музей невьянской иконы был открыт в 1999-ом году в Екатеринбурге и существует до сих пор. Огромная работа была проделана задолго до открытия экспозиции и в ходе неё на протяжении уже шестнадцати лет. Автор IMC Анастасия Перкина узнала у мэра Екатеринбурга, историка и владельца собрания Евгения Ройзмана о том, как появилась, пополнялась, реставрировалась самая крупная частная коллекция невьянской иконы в России.

Интерес к невьянской иконе пришёл ко мне ещё в подростковом возрасте – я видел деревни и сёла с полуразрушенными храмами, видел ветхие дома, знал, как все они разворовываются, как иконы теряются, уничтожаются. Этот интерес был со мной большую часть жизни, и я не могу обозначить точку отсчёта, когда начал заниматься невьянской иконой. Тем не менее, то, что я видел в детстве, очень прочно отпечаталось во мне, и до сих пор я продолжаю эту работу.

За все эти годы были вложены колоссальные усилия по поиску, восстановлению икон, составлению каталогов и штудированию архивов. Сложно в двух словах описать, как появилась коллекция, а потом музей. В процессе принимало участие огромное количество специалистов, реставраторов, историков, художников, учёных, просто моих знакомых и друзей. Не меньший вклад внесли и те, кто дарил иконы в коллекцию, указывал на какие-то следы их возможного местонахождения в экспедициях. Любое участие в подобном деле очень высоко ценится.

Невьянская икона – это школьная икона, её ошибочно называют народной. Это высококлассный уровень иконописи, и в этом можно убедиться, даже если смотреть взглядом непрофессионала: каждая из них содержит в себе черты, которые непохожи ни на одну другую школу. Конечно, на формирование такого узнаваемого канона повлияли выходцы из других регионов, которые пришли на Урал и внесли свои черты в невьянскую школу иконописи. Поскольку старообрядцы редко датировали и подписывали свои произведения, мы сегодня не всегда можем точно установить автора, его происхождение и год написания. Им вообще было запрещено заниматься иконописью: за это могли казнить, посадить в тюрьму. Поэтому иконы с датой или подписью автора – большая редкость. Более того, огромное количество икон было утрачено по разным причинам: дома и молельни, где они хранились, часто горели, разграбливались (в советское время в том числе), или попросту их содержимое вывозилось из региона или страны под разными предлогами. Особенно часто это случалось в 1970-1990-е годы. Тогда были известны случаи, когда за иконы воры убивали.

Христиане, которые занимались написанием невьянских икон, принадлежали к старообрядческой ветви и по менталитету своему были схожи с протестантами. У них протестантская психология, этика, что отмечали западные исследователи. В том числе главное их правило – труд превыше всего – также вписывается в рамки протестантского мировоззрения. Это такой народ, который был готов за свою веру и в огонь, и в воду. Отсюда отчасти и появился феномен невьянской иконы. На таком уровне не работали ни в одном православном центре в России: ни в Москве, ни в Ярославле, ни во Владимире.

Складень двухстворчатый: Богоматерь Казанская и Спас Нерукотворный. Вторая половина XVIII века

Невьянскую икону отличает очень высокое качество обработки иконной доски: она сделана таким образом, что со временем не теряет форму, даже если постоянно была в контакте с водой или сухим воздухом. У меня есть икона, которая считается самой старой, и её не повело ни на миллиметр – она такая же ровная, какой была почти триста лет назад. Эта техника пошла из Голландии: деревянная основа делалась Т-образной, по бокам вставлялись две рейки. У меня такие иконы по двадцать лет хранятся, я до сих пор не могу просчитать, как именно они были сделаны. Сверху иконы покрывали специально сваренным конопляным маслом, которое, к сожалению, темнеет со временем настолько, что с первого раза невозможно понять, что на доске есть какое-то изображение – кажется, что она просто выкрашена в чёрный цвет. Такое происходило раз в 50-70 лет, и иконы прописывали заново поверх масляного покрытия. Так могли делать в несколько слоёв. На многих иконах есть такая контрольная полоса – по ней можно понять, как выглядела доска до реставрации.

Реставрация икон – вопрос отдельный. Многие из них поступают к нам в плачевном состоянии, и процесс восстановления может занять годы, так как нередко часть изображения попросту утрачена: краска осыпается, сама основа иногда даёт трещины, масло, консервирующее изображение, темнеет почти до черноты. На базе музея работает большая реставрационная мастерская, где трудятся специально обученные выпускники из Шадринского училища.

Богоматерь Умиление (Корсунская) с избранными святыми на полях. Последняя четверть XVIII века

Цены на невьянскую икону – вопрос интересный. Изначально её не было на рынке, и писалась она только под заказ. Если не было заказов – могли не писать вообще. Заказчики обычно были довольно состоятельными и грамотными люди: приказчики уральских заводов, старообрядцы. Иконами в те годы хвастались так, как сейчас самолётами и яхтами. Например, однажды я наткнулся в архиве на документы, где дом и всё имущество в нём, надворные постройки и, собственно, сам двор, оценивались в двадцать рублей, а складень (иконостас, сделанный по принципу распространённого в Европе складного алтаря) – в семьдесят рублей. Когда девушек выдавали замуж, иконы в списке их приданного стояли первым пунктом.

Старообрядцы в основном работали на заводах и, как это обычно бывает, брали оттуда всё, что им нужно. Как в советское время. Конечно, существовал контроль, который пытался этому противостоять, но это уже вопрос менталитета рабочих: если ты работаешь, то имеешь полное право пользоваться. Отсюда и материалы, и технологии. Конечно, также повлияли и старообрядцы, пришедшие из других регионов.

Очень интересно наблюдать за тем, как меняются сюжеты в старообрядческой иконописи в соответствии с историческими периодами: например, колорит и темы 1730-х годов – во времена гонений старообрядцев – заметно отличаются от более поздних, когда стало полегче. Народное восприятие здесь отражается в красках в первую очередь, даже если рассматривать иконы с одним и тем же сюжетом. На иконе, изображающей усекновение головы Иоанна Предтечи, например, есть портрет Петра Первого, который выступает в роли палача. Очень показательный момент, особенно если учесть, что Иоанн Предтеча был очень почитаемым персонажем.

Св. Николай Чудотворец с избранными святыми на полях (в шитом окладе). Последняя четверть XVIII века

Один из излюбленных сюжетов в старообрядческой невьянской иконописи, кстати, – это Николай Чудотворец. Однажды мне довелось пообщаться с настоятелем Николаевской церкви, и я спросил, откуда такое почитание Николы, на что получил ответ, что он очень русский по поступкам: то кого-нибудь спасёт, то оплеух надаёт кому-нибудь, то в тюрьму его посадят. Словом, своим его считают русские.

Когда к власти пришла Екатерина Вторая, которую здесь называли Екатериной Великой, старообрядцам стало намного проще существовать, они относились к ней с огромным уважением. Всё это отражено и в старообрядческой иконописи: колорит и подача изменились. При Екатерине, в 1781-ом году, Екатеринбург стал не заводом, а городом, при ней не было смертной казни как института. Я считаю, что нам вообще очень повезло, что она была человеком с западным складом представлений и пыталась перенести это на русские земли, так как подобная лояльность до неё со стороны власти не проявлялась, в том числе к старообрядцам, которым она позволила следовать своим традициям. По моему мнению, никто из монархов не сделал для России больше, чем она. Здесь её считали русской, несмотря на немецкое происхождение.

Техника, в которой писались старообрядческие иконы, не имеет прямых аналогов в других школах иконописи (в самой невьянской иконе собрано множество черт из других регионов, даже итало-критское влияние есть), и очень характерна для неё мельчайшая детальная проработка. Элементы настолько мелкие, что сегодня без увеличительного стекла вы попросту ничего не увидите. Как это писали люди, не имеющие на тот момент никаких вспомогательных инструментов, – большой вопрос. В собрании музея хранится множество икон, которые понятно иллюстрируют то, о чём я говорю: на площади одного спичечного коробка иконописцы умудрялись умещать до тридцати человек, и у каждого из них прорисована каждая морщинка на лице, у каждого свой характер. В зале лежат лупы, с помощью которых вы можете увидеть это, и спички, чтобы вы могли соотнести размеры. Каждый лик спичечная головка закрывает с большим запасом. Есть иконы, где на той же площади могли уместить и несколько ликов. Как они это писали – мне не совсем понятно. У меня есть икона «Воскрешение и сошествие в ад», которую пришлось реставрировать в некоторых местах, и мастер не смог «вытащить» лик. Представляете, технологии, которые использовались два века назад, недоступны сегодня. На иконе это видно невооружённым взглядом.

Также были распространены «пятничные» иконы. «Пять» по-старорусски означает «ладонь» – то есть иконы размером с ладошку. Они так же тщательно прописаны, у них особый колорит. Однажды ко мне зашёл Миша Брусиловский и сказал, что видит на одной из икон десять оттенков красного. Вы знаете, что художники к цвету особо восприимчивы и различают оттенков больше, чем обычный человек? Тем не менее, позже я прочёл, что русские художники и иконописцы в восемнадцатом веке различали до сорока оттенков красного и до тридцати оттенков белого. Представляете, каковы были их опыт и мастерство? Вообще на Руси красный был особым цветом: дорогим, торжественным. Его очень охотно использовали.Конечно же, ни одна невьянская икона не обошлась без золота. Его вообще очень любили и использовали повсеместно.

В Музей ходит большое количество иностранцев, но почему-то именно итальянцы надолго останавливаются около каждого экспоната. Я их спрашиваю, почему так, а они отвечают, что на иконах изображены их пейзажи, и исполнены они их колоритом. Позднее, когда я побывал в Италии и посетил галерею Уффици во Флоренции, понял, что любая из этих икон выглядела бы уместно среди древних вещей, которые хранятся на первом этаже Галереи.

Русская икона построена по принципу обратной перспективы, что является довольно архаичным методом. На дворе был восемнадцатый век – расцвет эпох классицизма и барокко, когда линейная перспектива лежала в основе всего. Нужно было что-то придумывать, чтобы не оставаться в стороне от развития. Выход заключался в «эффекте окна», когда одновременно использовались обе перспективы: обратная и прямая. Эффект получался как у Мориса Эшера.

Богоматерь «Всех скорбящих Радость» с избранными святыми на полях. Последняя четверть XVIII века / Архангел Михаил Грозный Воевода с избранными святыми на полях. Первая половина XVIII века

Почти на каждой иконе раньше был драгоценный оклад из благородных металлов с камнями или без – это видно по следам от гвоздиков на досках, по затемнениям. Сегодня таких сохранились единицы: в первые годы после революции все эти драгоценности содрали с икон и переплавили на зубы, перепродали. Так было не только со старообрядческой утварью – пострадало содержимое всех церквей. Сегодня икона с окладом большая редкость, хотя раньше даже самые маленькие иконы были вложены в драгоценные рамы. Могу привести яркий пример того, как старообрядческие иконы попадали ко мне в руки. Одна из них, изображающая всех святых за сентябрь и октябрь (из шести уцелела одна), находилась в знаменитой Быньговской часовне в посёлке Быньги, которую революционеры после смены власти закрыли. Старообрядцы перенесли все иконы в избу, заполненную до отказа церковной утварью. Позднее, перед началом московской Олимпиады, по деревням ездили перекупщики и собирали разные старые вещи. Увидев, что хранится в этой избе, они начали упрашивать хозяина дома продать им иконы, а тот отказался. В итоге эта икона была получена у владельца за ящик водки. Сейчас она висит у меня. С одной стороны, конечно, это варварство, тем не менее, спустя год эта изба сгорела, а вместе с ней всё, что хранилось со времён императорской России.

Невьянских икон практически нет, и очень редки места, где они встречаются: это Екатеринбург, Невьянск, Нижний Тагил. За последние годы очень мало удалось приобрести. И вот меня нашёл один известный архитектор, преподаватель, писатель и говорит, мол, у меня есть одиннадцать невьянских икон. Конечно, я ему не поверил. Пришёл к нему и увидел – действительно одиннадцать икон. По версии бывшего владельца, после революции они хранились в запертой Всесвятской церкви на Блюхера, а затем много лет в подвале Кировского исполкома. В какой-то момент председатель исполкома вызвал грузчика, чтобы тот всё выбросил из подвала. Шестьдесят девятый год – человек уже и в космос полетел, так что иконы в тот момент держать было как-то несолидно. Грузчик всё вывез на телеге, увидел, что это иконы, и продал человеку, от которого они перешли ко мне. Они стояли у него в шкафу сорок лет.

У многих возникает вопрос, почему иконы в Музее хранятся без стекла. Повторюсь, что невьянская икона – явление высокотехнологичное, и со временем с экспонатами ничего не происходит. Единственный параметр, который нужно контролировать, – это влажность воздуха. А так за всё время работы Музея не было ни одного случая, когда иконы портились из-за воздействий среды или тем более по чьей-то инициативе. Наверное, люди понимают, насколько ценно это собрание. А фотографировать здесь можно. Хоть со вспышкой, хоть без. С иконами ничего не случится.

У всех икон судьба непростая и не особо радостная: в Музее есть экспонаты, которые в своё время расстреливали, рубили лопатой, делали из них предметы быта вроде сундуков, так как основа у икон, как говорилось ранее, очень высокого качества. Часть из них стоит сразу у входа на выставку как памятник варварству.

Музей невьянской иконы

Энгельса, 15-а. Узнать подробней

Фото: Анастасия Перкина, сайт Музея невьянской иконы

ТЕКСТЫ ПО ТЕМЕ:

Возвращение к истокам. Евгений Ройзман о своей коллекции искусства, сущности наива и музеях, которые украшают город