Дома и люди

Панельные пятиэтажные дома — хрущевки — должны были стать временной мерой для преодоления острого жилищного кризиса. Они строились из недорогих материалов, на скорую руку и не представляли никакой архитектурной или эстетической ценности. Однако появление хрущевок имело грандиозные последствия. Журналист Максим Трудолюбов объясняет, как строительная революция превратилась в социальную, изменив не только город, но и общество. «Городской конструктор» публикует отрывок из его эссе «Русский ордер: архитектура, счастье и порядок».

Когда Никита Хрущев возглавил компартию и страну, положение с жильем было чудовищным. Количество построенной за предвоенные и послевоенные годы новой жилой площади было статистически незначимым и, в любом случае, было поглощено разрушениями: около трети всего жилого фонда СССР было разрушено в годы войны.

Жилищное строительство было и страстью, и одним из важнейших политических проектов Хрущева. В книге воспоминаний он постоянно возвращается к этой теме: «Люди страдали, жили как клопы, в каждой щели, в одной комнате по нескольку человек, в одной квартире много семей». Строительные чиновники при Хрущеве присматривались к индивидуальному строительству: гонцы отправлялись в Британию, Финляндию и Швейцарию.

Но указом 1957 года решено было культивировать иной образ жизни — промышленный. Советские люди должны были получить индивидуальные жилища промышленного типа. Для решения проблемы нужен был переход от архитектуры к строительству, от ремесленных процедур — к промышленным, от ампира — к инженерии. И благодаря этому, скорость строительства была феноменальной. Подсчеты за промежуток с 1955-го по 1970 год дают удвоение общей жилой площади в стране. За этот срок около 127 млн людей переехали в новые квартиры.

Это была настоящая революция — техническая и социальная, — но революция противоречивая. Пятиэтажные хрущобы спасли страну от бездомности. Появление у миллионов людей собственного угла стало, по сути, частью хрущевской оттепели. Каждый новый счастливый обладатель отдельной квартиры получал и собственную кухню — неизбежно маленькую, но свою. Кухня, между прочим, была одной из важнейших арен сражения между капитализмом и коммунизмом. Она оказалась местом рождения советской публичной сферы, точно так же, как английские кофехаузы и французские салоны XVII–XVIII веков были пространствами, где (по Хабермасу) родилась «буржуазная» публичная сфера.

Второй стороной строительной и социальной революции хрущевского времени было то простое обстоятельство, что именно тогда, в конце 1950-х годов, был выбран путь, по которому массовое строительство и расселение людей в российских городах идет до сих пор. Интерес Хрущева и его чиновников к индивидуальному жилью по британским, швейцарским и американским образцам не имел шансов воплотиться в программу массового индивидуального строительства. Ритуалы холодной войны требовали этот путь осудить. К ограничению индивидуального жилого строительства вела и нехватка ресурсов: даже размеры дома на одну семью были ограничены специальным постановлением. Так и появился на свет панельный городской пейзаж: все ресурсы были брошены на панельные дома, как при Сталине — на домны и электростанции. Даже неизбежные трубы ТЭЦ, ставшие зрительной доминантой большинства российских городов, — следствие принятых тогда решений. Без них все эти миллионы метров жилья нельзя было бы осветить и обогреть. Панельные дома и трубы — и по сей день единый городской вид, объединяющий всю страну: от Калининграда до Магадана, от Оренбурга до Мурманска.

Соображения стоимости диктовали размеры комнат, высоту потолков, количество этажей (пять — максимум, возможный без лифта), появление проходных комнат. Комнаты не принято было определять по функции — «спальня», «гостиная». Назначение комнат, как правило, менялось в зависимости от времени дня — диван становится кроватью и т.п. До сих пор размеры квартир определяются в России по количеству комнат, а не спален.

С появлением рынка все это должно было бы измениться — спрос должен был повлиять на предложение, дома должны были стать разными, как и образ жизни. Но оказалось, что домостроительные комбинаты в условиях рыночной экономики — это прибыльный актив. Директора осознали, что комбинаты можно приватизировать и начать зарабатывать, выпуская те же панели — слегка модернизированные. В любом случае это гораздо быстрее и дешевле, чем строить индивидуальные дома. Это один из множества примеров того, как технологии оказываются сильнее революций.

После распада СССР придуманные советскими инженерами и плановиками жилые блоки стали недвижимостью. А районы, застроенные многоэтажками, стали в постсоветской системе координат «непрестижными». Укрепляет это распадение на «престижное» и «непрестижное» то, что сносимые старые пятиэтажки заменяются новыми панельными домами, которые опять, как и пятьдесят лет назад, создают ощущение «выселок», нового района, еще не ставшего городом. «Если снести все пятиэтажки и построить вместо них новые здания, то мы получим ровно то же самое, от чего хотим уйти. А именно — «новый район». И он не станет престижным оттого, что дома серии К-7 заменят домами серии П-44. Это не будет городом. Это будет выселками нового поколения», — писал еще перед самым началом программы сноса пятиэтажек архитектурный критик Андрей Кафтанов.

Хрущевская революция оказалась долговечнее сталинской, поскольку определила покухонный, поквартирный, помикрорайонный образ жизни страны. Социальная инженерия потерпела полное поражение — построить общество по единому плану не удалось, — но инженерия физическая оставила после себя «массовое» многоэтажное наследие, которое останется с нами навсегда.

Еще одно незапланированное достижение той эпохи — первые шаги к более защищенному праву собственности на жилое пространство. Само количество выданных гражданам квартир вело к большей автономности отдельного человека — за десятками миллионов не уследишь. За ордером на квартиру уже крайне редко следовал ордер на арест. Квартиросъемщик стал больше походить на собственника. Советская частная собственность — несовершенная, но все-таки вполне укладывающаяся в европейскую логику развития права комбинация прав. При Хрущеве таких прав стало больше. Закреплены на бумаге они были уже в постсоветское время.

Но при Хрущеве закрепилась и печальная формула: архитектура — для патрициев, инженерия — для плебеев. Вообще, один из способов измерить прогресс — посмотреть на долю людей, способных позволить себе роскошь патрициев и королей прошлого, то есть возможность обустроить жизненное пространство по собственному плану.

Чем большее число людей может позволить себе личную утопию, тем благополучнее общество. Общество, где все живут в одинаковых домах, а общественные пространства монополизированы государством, страдает от недостатка общественной сферы. Общество, в котором ценится «элитность», страдает от примата частной жизни и расслоения. Дом — это бегство от обеих крайностей к собственному представлению об идеальной жизни. Поэтому, если смотреть на частные дома, можно увидеть не просто соревнование кошельков, но и выставку представлений о счастье.

В 2012 году студенты Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» изучали тему «Горожане как потребители». В процессе исследований они собрали архив данных о микрорайонах Microrayon Factbook, который находится в открытом доступе. Три факта о хрущевках из этого архива:

1. Перед инженерами стояла задача спроектировать индивидуальное, а не коммунальное жилье. Это стало одной из причин, по которой в хрущевках часто делали проходные комнаты — это исключало возможность вселить туда другую семью.

2. Одна из первых серий хрущевок (К-7) имела очень простую конструкцию. Ее можно было собрать за 45 дней, из которых 15 уходило на монтаж, а 30 — на внутреннюю отделку.

3. В 1956 году перед инженерами и архитекторами была поставлена задача — снизить стоимость новых домов. Расчеты показали, что, отказавшись от лифта, удастся сэкономить 8%. Именно поэтому в хрущевках обычно не больше пяти этажей — это тот максимум, на который врачи разрешают подниматься пешком без ущерба для здоровья.

ТЕКСТЫ ПО ТЕМЕ:

Среда обитания: 3 способа улучшить спальные районы

От утопии к реальности: 5 идей советских градостроителей

Микрорайоны: понять и изменить

Городской конструктор

Иллюстрации предоставлены институтом «Стрелка»